Лана Тихомирова - Тау

— Простите, что я так обошелся с вами, но я не хотел, чтобы вы делали ему больно. Он самый великодушный из всех кого я знаю, особенно по отношению к женщинам. Тама живет по принципу: "украсть, так миллион, любить, так королеву!". Ну, в вашем случае он совсем замахнулся, — Гай неловко рассмеялся.

— Все хорошо, Гай Кабручек. Боюсь, теперь ваш друг обречен на счастье, — кокетливо сказала я, и от полноты чувств чмокнула Гая в щечку.

После сытного теплого ужина всей честной компанией, мы собрались на голове Марлен и любовались пейзажем Силлиерии на закате.

Ближе к вечеру Гай пустил Марлен в ход: тот полет я не забуду никогда. Гусеница подалась назад, разбежалась и, раскинув лапы, с нечеловеческим визгом полетела вниз. Мы все прижались друг к другу от страха и дружно вопили! Приземления никто не почувствовал. Земля приближалась, приближалась, а потом вдруг вокруг выросли деревья. Марлен сумела выбрать именно такой маршрут полета, чтобы не повредить ни одно из деревьев Таха, в лесу Серебряных птиц. На них, произведение своего воображения, я мечтала посмотреть всегда. Пока окончательно не стемнело, мы перекусывали хрустящими сухариками на голове гусеницы. Путь наш лежал мимо мелководной речки Чухуша, где водилась рыба Кауку. Серебристо-зеленые рыбки с голубыми полосами по бокам ходили косяками туда и обратно, плескались в закатных лучах солнца и распугивали осторожных Серебряных птиц. Они были не совсем такими, какими я их придумала. Осторожные небольшие птички с длинным лирообразным хвостом высовывали любопытные головы из-за листьев Таха то тут, то там. Хохолок на голове позванивал нежно колокольчиками, ярко-голубые глаза светились озорством. Одна из птичек пролетела совсем близко, серебряной молнией ослепив нас.

— Вот бы ее погладить, — в восхищении ляпнула я.

Тау протянул вверх руку и зацокал. Несколько серебряных птиц сели ему на руку.

— Я объяснил им, что ты не враг, птицы не клюнут тебя, — он протянул мне руку, на которой уместились три птички.

— Какие милые, — улыбнулась я и осторожно пальцем погладила одну птицу. Она вовсе не была покрыта перьями. Серебристой была длинная шерсть с блестящим подшерстком. Хохолок на голове был жестким, а на каждой ворсинке находился бубенчик, который звенел при каждом движении птички. Длинный хвост прелестного создания был жестким, каждая шерстинка была натянута, как струна. Правда, Гай, решивший поиграть на хвосте, получил решительный отпор от жертвы, но все же выяснил, что звук от хвоста пренепреятнейший.

В двуединой столице мы были затемно. Как оказалось, ночь для Силлирила (именно с его стороны мы въехали) была самым эффектным временем суток. Жители и жительницы Силлирила владели техникой окраски собственных стеклянных нитей, а потому, каждый домик, каждый столбик, заборчик, окошко, все, что составляло городской пейзаж, напоминало фруктовый лед. Начиная с радужной мостовой и заканчивая полупрозрачными крышами домов, все в Силлириле было наполнено цветом.

Улицы в городе были прямыми и пересекались строго под прямым углом, ибо Силлирил, первый большой город с Силлиерии, строил геометр и математик Ийарих Гордый. Который сбежал из родного племени из-под гнета своей матери, и чтобы доказать маман, что он чего-то да стоит (и заодно пару своих теорий) построил город. Силлирил — эталон упорядоченности и прямолинейности, однако, заблудиться в нем как нечего делать. Михас вспомнил, что когда-то давно бывал в хорошей гостинице в Силлириле, но найти ее мы так и не смогли. Среди разноцветных домов и разнообразного оформления мы достаточно быстро дезориентировались.

— Этот голубой домик мы проезжаем уже в третий раз, — заметил Эток.

— По-моему предыдущие были другие, — с сомнением сказал Гай.

— Нет, это другой голубой домик, — согласился с Гаем Тау.

— "Другой голубой домик", как звучит, — рассмеялся Михас, он вовсю наслаждался видами, — Все-таки не унылая Пратка: яркий, пестрый город.

— И веселый, — мрачно продолжил Гай.

— Я прям ухохотался, — продолжил Тамареск, зарываясь пальцами, в мои волосы.

— У Пратки свое очарование, — стала я защищать свой город.

— В ней очарования, как в дряхлой мельнице, — отмахнулся Михас.

— Ну, уж нет, — я впала в азарт спорщика, — разве мало обаяния в полуразрушенной мельнице, стоящей возле насыпной дороги, рядом с пшеничным полем? Колосья на поле налитые, колышутся под легким ветерком, и тот же ветерок поскрипывает ее крыльями.

— Слишком пасторально, — поморщился Гай.

— Кому и пасторально, — фыркнула я, — вы просто в моем мире не жили никогда, не цените простой сельской романтики.

— А в твоем мире этой романтики нет? — удивился Тамареск.

— Был бы Комрад, он бы тебе сказал. Хотя… он ценил другое. Мы живем в городе-улье, где полным-полно психов, нищих, богатых и разных людей. В городе все куда-то бегут, очень редко гуляют и стремятся к благополучию. На улицах много людей и транспорта и вообще как-то серо, мрачно, — я рассказывала и понимала, что совсем не скучаю и возвращаться в родные пенаты никоим образом не желаю! Более того, мне даже мысли об этом противны и навевают ненужную тоску.

— Я не могу себе этого представить, но могу предположить, что это ужасно, — посочувствовал Михас.

— Это даже хуже, чем ты можешь представить, — философски заметил Эток.

— Тебе-то откуда знать? — удивился Гай.

— Мне-то как раз и положено знать, как никому, — уклончиво ответил кот, — кошки видят больше людей, дальше людей и глубже. Кошки могут видеть сквозь миры, мы зрим их во сне, и мир Святы я созерцал у нее на коленях сегодня днем.

— Я думал ты дрыхнешь беспробудно, — хмыкнул Тамареск.

— Их святейшества не дрыхнут, оне миры созерцают, — елейно поддакнул Гай, вызвав всеобщее веселье.

— Да где же эта чертова гостиница?! — выругался Михас, отсмеявшись.

— Не та случайно? — Тау показал рукой куда-то вдоль улицы, где красовалась вывеска "Йепирова свадьба".

— Нет, это трактир, я в нем обедал. А гостиница должна быть неподалеку.

— Ты обедал??? — взвинтился от таких подробностей Гай, — в Трактире???

— А что такого? — поднял одну бровь Михас, — мне было лень тратить силы, и я обедал в трактире. Бесплатно, конечно, иначе я бы не стал обедать там.

— Ты меня удивляешь, — улыбался Тамареск, — Бесплатно, это как? Почему бесплатно?

— У меня свои пути, — тонко улыбнулся Михас.

— Знаю я твои пути, — хмыкнул Гай, — пришел, взял пива, возмутился, что дорого, набил морду хозяину и кушаешь три раза в день бесплатно.

— Тот случай в таверне в Пратке, просто случай, — потупил взгляд Михас.

— Это ты Святе можешь рассказать или Тау, мы-то лучше знаем тебя, наш друг, — лирически заметил Тамареск.