Людмила Ардова - Путь рыцаря

Он удивленно посмотрел на меня, но не стал возражать и отправился отдавать команды. Я обратился к команде гребцов на родном гартулийском наречии: есть ли среди вас, добрые люди, хоть один житель из родных для меня мест?

Каково же было мое удивление, когда я узнал хэлла Родрико! Правда, то, что сделала с ним жизнь, не поддавалось описанию. Складки, язвы и шрамы избороздили его, красивое прежде, лицо, пышная шевелюра сильно поредела, а все тело было в синяках, ссадинах и следов от ожогов, как и на остальных пленниках, наготу прикрывала небольшая повязка вокруг бедер. Во взгляде читалась вся череда тяжелых лишений и боли, которые он перенес. И все же, гордый дух его не был сломлен, он тлел как угли в остывающем костре. Он мрачно, исподлобья посмотрел на меня и сказал, лишь, одно слово:

— Вы!

Я тут же велел снять с него цепи. И обратился к другим с вопросами на языках известных мне: ларотумском наречии и сходных с ним — откликнулось трое.

Далее, мне пришлось привлечь к разговору старого матроса с "Дина", который много лет ходил по морю и знал вдоволь языков. Он опросил остальных и узнал по многим признакам их родины. Для начала я узнал: есть среди них врач — таковой нашелся, и ему было поручено заняться раненным капитаном и другими пострадавшими в схватке.

Всем, кто мог нас понять, мы сказали, что они станут свободными людьми и их охотно примут на берегах ларотумского королевства, если они помогут нам совершить еще один поход. Это обращение было воспринято одинаково мрачно: они все еще чувствовали себя пленными и не могли возражать, я дал приказ снять с них цепи.

— Осторожно, хэлл Жарра, что, если они поднимут бунт, — сказал помощник капитана, взявший командование кораблем на себя.

Я остановил его жестом.

Когда все рабы были освобождены, напряжение в их лицах не исчезло, но они все же взялись за весла.

К счастью, идти до Кинских островов было недалеко, в относительно тихих водах Теплого моря, галера пришлась в самый раз. Сорокаметровое судно развивало хорошую скорость. Корабль вошел в зеленые воды Теплого моря. Было так тихо, что не пришлось даже поднимать парус. На горизонте показались два острова: Кин и Кэч. Мы взяли курс на Кин и часа через три вошли в бухту Чонхе.

Пиратский поселок издали выглядел очень живописно: белоснежные двухэтажные здания, облепившие склоны холмов, утопали в зелени. Солнце, отражаясь в них, ослепляло глаза.

На пристани было полно народу. Стоял невообразимый шум. Повсюду сновали работники в синих длинных рубахах, с босыми загорелыми ногами, на которых бренчало с десяток браслетов всевозможных форм. Гладковыбритые головы их были повязаны пестрыми косынками, на многих были надеты маленькие шапки из тонкой ткани, сделанные в виде конвертов.

Встав на рейде, мы причалили к берегу на шлюпке. К нам подошел высокий, худой, очень загорелый человек. Это был а-год порта. Он отвечал за вход, выход судов в бухту Чонхе. На поясе у него болталась сабля с кривым лезвием.

Он спросил у нас: зачем мы пожаловали.

На что, я и двое спутников моих представились и выразили свое скромное желание повидаться с адмиралом Касангой.

— Ишь, чего захотели! — покачал головой а-год….Адмирал Касанга, слишком важный человек, чтобы его беспокоили попусту.

— У нас есть очень важные для него сведения. Я думаю, он будет рад их услышать.

Еще раз, внимательно взглянув на мое лицо, этот человек решился нас проводить во дворец Касанги. Мы молча шествовали за ним.

Я внимательно смотрел по сторонам, ибо не знал: какой прием нам окажет этот грозный адмирал. Тем более, что вести которые я привез, ему вряд ли понравятся.

Непонятно, правда, как я бы попытался бежать в случае холодного приема: дворец находился в глубине острова и имел мощные укрепления, расположившись на высоком холме.

Нам пришлось обождать некоторое время, пока Касанга закончит свои дела на Совете островного братства.

Наконец, он принял нас.

Я начал издалека. Но по мере того как я приближался к сути рассказа, его лицо становилось все жестче и жестче, скоро от его узких глаз остались одни щелки. И черные усы время от времени вздрагивали от нервного тика на лице, поврежденном чьей-то саблей.

Подбирая, насколько возможно, мягкие выражения и, пытаясь представить действия герцога продиктованными самыми лучшими побуждениями, я проявил, мне кажется, чудеса дипломатии, чтобы этот вспыльчивый и очень злопамятный, по словам других, человек воспринял мой рассказ так, как мне хотелось бы.

К сожалению, а может и к счастью, он был не дурак, и мой рассказ о спасении его жены в Изумрудном море кораблем герцога он сразу отмел прочь одной единственной фразой:

— Каким ветром ее занесло так далеко от дома?

Вместо того, чтобы начать изворачиваться, я сказал чистую правду:

— Вас и вашу жену вместе с другими островитянами, а вместе с вами и своего брата хочет погубить граф Мерденги. Неужели вы позволите ему сделать это, поддавшись на чудовищную провокацию.

— Где сейчас моя жена?

— Она в доме герцога под личной охраной герцога, — я не стал добавлять, что за ней еще поставлены присматривать и мои люди.

— Если хоть один волос…,- голос Касанги охрип, — хоть один волос упадет с ее головы — все пожалеют об этом. Чего хочешь ты — чужеземец, ведь судя по говору и лику, ты не родной сын Ларотума, твои предки с золотых берегов Римидина.

— О нет, в одном вы ошибаетесь наимудрейший Касанга, я, действительно, не ларотумец по крови, но я служу знатным людям этого королевства. А родина моя — Гартула.

— Нет. Ты не из Гартулы, твой волос не медного цвета, а кость не так широка, а еще у тебя легкая поступь — я разбираюсь в народах.

— Пусть так, я не знал своей матери, может она из чужих краев.

— С каким делом ты пожаловал ко мне?

— Кто-то хочет нарушить с таким трудом завоеванный мир. Кто-то использует вас и герцогство Сенбакидо в своих грязных играх, наживаясь на бедах купцов, и отбирая вашу законную добычу.

— Я уже слышал об этом. Мои люди рвутся в бой, их руки тянуться к оружию, чтобы проучить жадных псов.

— Герцог предлагает вам все тот же мир, и хочет, чтобы бы вы проучили самозванцев. Я выяснил, что в грабежах участвуют корабли Анатолии.

— Вот как! Эта жадная свинья Яперт сам взялся за пиратский промысел. С него и не такое станется!

— Судя по всему, он вступил в сговор с Мерденги.

— Вот их то мы и проучим.

Я кивнул головой: это был единственный способ остановить боевые корабли Анатолии.

— Но кроме вашей помощи на море, мы просим вас вот о чем. Сенбакидо испытывает нужду в солдатах, чтобы зачистить дороги от всякого сброда, который грабит купеческие караваны. Вам хорошо заплатят, — сказал я, еще не имея на то полномочий от герцога, — но я рискнул: мне не с кем было советоваться.