Мария Капшина - О верности крыс

Ол Лойфер деловито шуршал на противоположном краю стола.

В коридоре зашумели, затопотали и, кажется, даже звякнули копьём об пол, потом дверь распахнулась, и в комнату влетела взъерошенная и красная Тидзо со скомканной шапкой в руке. Лицо у неё было такое, что Кирой и без слов понял, что случилось. Выпрямился в кресле и сказал с должной мерой скуки и недовольства:

— Сколько ещё лет тебе говорить, что бегать по дому неприлично?

Тидзо коротко глянула на растерянную коридорную охрану, на вежливо приподнявшего брови ол Лойфера и, больше не обращая внимания ни на кого, кроме отца, быстро заговорила — столичный дазаранский ол Лойфер худо-бедно знал, потому заговорила на кошо, западном диалекте, глотая в спешке артикли и окончания.

— Императрица приказала тебя арестовать и доставить в суд, а при попытке бегства убить так. После суда тебя казнят и объявят войну Дазарану. Ол Тайджай сейчас у мамы, должна уже дослушать указания, потом будет закрывать все выезды из города, а сюда отправит отряд. Во дворе моя Лента, осёдланная, с едой, деньгами и тёплой одеждой в сумках. И Стриж, на смену. Я сказала, чтоб их не уводили и не рассёдлывали.

Кирой Тедовередж задумчиво протянул руку, подлил горячего кофе в полупустую чашку и отпил пару глотков. Тидзо не выдержала:

— Папа!

Он отпил ещё глоток.

— Откуда информация? И почему ты вообще в городе? Ты же собиралась в Сойге.

Тидзо зыркнула яростно, но ответила.

— Собиралась. Как раз собралась, пошла сказать об этом маме, и подслушала разговор. — Она опять не выдержала и сорвалась на крик: — Ну чего ты сидишь?! Времени совсем нет, уходи, тебя же убьют!

Кирой отпил ещё немного. С каких это пор разговоры ол Кайле можно случайно подслушать? Или кому-то хочется, чтоб Тедовередж бежал, и можно было убить его до суда? Но это глупость: суд с тем же ол Ройоме в свидетелях стал бы куда более удобным поводом к войне, чем…

Тидзо сверлила его взглядом, и на месте стояла с трудом.

Тедовередж допил кофе и встал. Выбор всё равно небогатый: что до суда оставаться, что мчать, не щадя коней, в надежде на милость Единого. За оружием посылать не пришлось: меч Тедовередж-тай в последние дни далеко от себя не оставлял. Тидзо вздохнула с явным облегчением, когда он кивнул ей, сказал ол Лойферу подождать здесь, и пошёл во двор.

Лошадей действительно держали наготове у ворот. Застоявшаяся в городе Лента приплясывала, в точности как её хозяйка. Недовольно фыркнула непривычному весу, когда Тедовередж вскочил в седло. Тидзо смотрела отчаянно, и видно было: хочет что-то сказать, а что — не знает. Кирой вдруг улыбнулся, протянул руку и легонько погладил лохматую голову.

— Жаль, что ты не мальчишка, — сказал он. Тидзо удивлённо моргнула, потом криво усмехнулась в ответ:

— Жаль, что ты не имперец.

На том Тедовередж и поскакал за ворота, почти сразу поднявшись в немыслимый галоп, каким по городу ни один разумный человек не носится. Город молчал, ёжась из-за стен чужими садами на зимнем ветру. Тедовередж ёжился тоже, пытаясь на скаку до ближайших ворот сообразить, куда направляться дальше. Выходило, что особо и некуда. К нок Ниджару отправляться бессмысленно, только зря подставить его и раскрыть перед имперцами. Вообще к кому-то из своих же агентов заявляться глупо — нужен не агент, а союзник, и по возможности могущественный. Ол Баррейя во время войны с Дазараном наверняка вспомнит о верности если не императрице, то Империи, да и стар уже герцог. Арнакия в последнее время куда смирней прежнего. На юг и смотреть нечего; веше, узнав о войне с главным своим союзником, бывшему послу обрадуется: будет на ком злость и ужас сорвать. В Зангу, вероятно, через нейтральный Илир и Цэнкачи, а оттуда в Торен морем, молясь Единому, чтоб охранил от имперских пиратов и имперского флота…

Надо будет через пару-тройку тагалов от города проверить, сколько там денег в сумках.

Лун шесть назад, в Арнере, Мише уже была уверена в своей победе, предлагала сдаваться и улыбчиво грозила за упрямство ссылкой в поместье или ещё куда дальше. Тедовередж допускал, что сама она в ссылку верит. Он же и тогда сильно сомневался, что останется в живых. После объявления войны он совершенно не нужен Империи — живым.

Из-за угла прямо под копыта вылетел мальчишка, продавец колокольчиков, увешанный своим товаром, как праздничное колесо. Едва успел отскочить обратно с воплем и звоном; Лента злобно заржала, скалясь, и вскинулась на дыбы. Тедовередж ругнулся сквозь зубы, успокаивая лошадь, и следующие квартала три мысленно проклинал незадачливого мальчишку, взбесившуюся посольскую судьбу, свою дражайшую супругу, а паче всего — Её Императорское Величество Лэнрайну ол Тэно, Реду, многими и многажды до него проклятую ведьму, порождение мрака и кару Единого, насланную на человечество за грехи, чтоб ей самой так же удирать из этого города, без единого спутника и не зная, куда податься!

Очередной поворот, и уже видны стали городские ворота, открытые настежь по случаю мира в Империи и дневного времени. Если люди ол Тайджай ещё не расставлены по всем выходам, охрана на всадника и ухом не поведёт. Если же расставлены, то об этом всадник узнает вскорости, когда его начнут хватать и вязать. И самое паршивое, что от самого всадника здесь ничего не зависит.

Ворота приближались и безмолвствовали, затем промелькнули по бокам и над головой, а стража так и не показалась, и Кирой чуть не рассмеялся от облегчения: успел!

Радость погасла тут же: сзади послышался сперва топот копыт, затем окрики и требования стоять именем Империи. Кирой стиснул зубы, и яростно пришпорил Ленту, пригибаясь к седлу. Врёшь, не догонишь!

Мелькнула мысль, что догонять им не обязательно, но ни к какому выводу не успела привести, потому что в спину тихо и зло ткнулось острое, швыряя лицом вниз, в лошадиную гриву, и ничего не стало.

ол Каехо

2293 год, 24 день 5 луны Ппд

Раад

Стук копыт о ссохшуюся землю рассыпался по улице, быстро приближаясь, и лошадь с пригнувшимся верховым влетела в раскрытые ворота раньше, чем привратник успел что-то сообразить. Привратная стража дёрнулась к оружию, но прежде чем кто-то успел что-то предпринять —

— Хри-иссээээ! — взвился над двором и домом почти детский голос, звеня то ли от слёз, то ли от злости. Тидзо трясло, от губ до пяток, и пальцы комкали поводья так, словно хотели их разорвать. Она набрала воздуха для второго вопля и резко выдохнула: ол Каехо показался на выходе из галереи.

— Что? — спросил он. Тидзо вскинула голову с яростными глазами, лицо почти на одном уровне с лицом стоящего на высоком пороге ол Каехо.

— Папу. Убили!.. — выговорила она. Хриссэ открыл рот, но Тидзо прорвало: — Войну! С Дазараном! Она чокнутая! Слышишь?! Послов не убивают! Как — она — могла?! И мама — спятила! Какие приказы? Какой арест?! Как можно такие приказы выполнять?!