Мария Капшина - О верности крыс

— Я в Веройге впервые, — беспечно пожала плечами ол Тэно. — И приехала совсем недавно. Помнится, вскоре после того, как с вашим сыном приключилась какая-то беда. Сейчас ему лучше? — участливо спрашивала паршивка, шагая через распахнутые двери в галерею и сияя невинным взором. Ол Баррейя несколько нахмурился.

— Лучше, — сухо сказал он, заставляя себя не стискивать зубы.

— Слава Гиллене! — благочестиво опустила глаза ол Тэно. — А что стряслось тогда?

— В него стреляли из-за угла какие-то мерзавцы, — почти резко сказал лорд Нохо.

Лэнрайна ол Тэно ахнула и придвинулась ближе к нка-Лантонцу.

— Тихо, детка! — самодовольно сказал тот. — Не пугайте ребёнка, ол Баррейя!

— Я детей не пугаю! — отрезал ол Баррейя. — Я не воюю с детьми и не подстерегаю их на ночных улицах.

— Хофо мудрый! — рассмеялся нка-Лантонц. — Не принимайте это так близко к сердцу, я и не думал вас обвинять!

— Ничего, — сказала ол Тэно, мило улыбаясь. — Лорд герцог просто очень любит сына, — мурлыкнула она. — Это, наверное, такой ужас — знать, что кто-то может пострадать из-за тебя…

Ол Баррейя отстранённо подумал, что ещё немного — и кинется на нежную барышню с кулаками. За отсутствием при себе меча.

— Ну, надеюсь, больше с вашим наследником ничего не случится, — глубокомысленно сказал нка-Лантонц.

— Я думаю, лорд герцог знает, как защитить сына, — поддержала его ол Тэно. Ол Баррейя мысленно зарычал.

Нка-Лантонц снова приотстал, с руганью перевязывая шнуровку на мягком куненском сапоге. Галерея повернула за угол, где высокие узкие ступени сходили во дворик со скамейками и прудом. Ол Тэно с опаской посмотрела на ступени; вопросительно — на лорда герцога…

Ол Баррейя галантно склонил голову, чтобы скрыть ярость, и подал даме руку. Ол Тэно довольно улыбнулась, опираясь.

— Благодарю.

Ол Баррейя заверил в том, что счастье помогать даме само по себе награда. В зелёном льду паршивкиных глаз мерещилось что-то мерзкое, как труп в колодце.

— Готова поручиться, вам несложно поверить, что я в столице совсем недавно, — неприятно улыбнулась она. — Моё умение вести беседу наверняка никуда не годится.

— Отнюдь. Для провинциалки вы на удивление умелы в светских играх. Популярность с первых дней при дворе — это редкая удача.

— Такой дивный цветок не мог оставить ценителей равнодушными! — продекламировал нка-Лантонц, снова догоняя их. Ол Тэно улыбнулась ему через плечо и снова обратилась к ол Баррейе:

— Я много молилась об этой удаче — и Вечные воздают мне за мои бессонные ночи.

Нка-Лантонц заржал. Лорд тэрко предпочёл пропустить мимо ушей почти богохульную двусмысленность.

— Килре — непостоянный бог, — сказал он. — Легко даёт удачу и легко забирает. Её непросто удержать.

Ступеньки кончились, ол Баррейя свёл девушку на цветные плитки дворика и хотел отнять руку. Пальцы ол Тэно держали цепко, как когти хищной птицы.

— Удержу, — сказала ол Тэно. Улыбнулась — ол Баррейе снова почудилось в улыбке что-то пакостное — и отпустила. Лорд Нохо со злым восхищением обнаружил, что паршивка виртуозно пережала правильную точку: пальцы левой руки не слушались.

— В нежных пальцах удача лежит прочнее, — кокетливо протянула она, любуясь тенью от голых веток на озябшем бронзовом драконе. Неподвижный бог войны хмуро косился на лорда тэрко. Тот вернул руку к жизни, мягко нажав чуть в стороне от места, где надавила ол Тэно.

— Прочнее, но не прочно, — сказал ол Баррейя, поддерживая задумчивый тон. — Удача — опасная дичь.

"Не будет сон спокоен на крови," — изящно порхнули пальцы в "тихом языке", цитируя бессмертного ол Угэ. "Дурак, — одёрнул себя тэрко, ещё не закончив цитаты, — откуда ей знать поэзию…"

Но она продолжила, из той же поэмы, хотя из другой главы: "Мы будущее купим этой кровью". И улыбнулась.

— Ха! — сказал нка-Лантонц. — Её есть, кому защитить!

Ол Тэно почти брезгливо усмехнулась, не оборачиваясь, потом повернула лицо к нка-Лантонцу, сменяя усмешку блаженной улыбкой.

— О да! Есть! — сказала она с почти карикатурным придыханием. А продолжила совсем иначе, негромко и ясно: — К тому же, с достойными людьми мне делить нечего. Империя у нас одна и цель одна. А прочих я терплю с трудом и недолго, верно, Жатланци?

Нка-Лантонц опять громко рассмеялся:

— Ещё бы не верно! Ол Баррейя, не поверите: более капризной и взбалмошной девчонки…

Ол Баррейя не поверил. Скупо улыбался, встретив прямой и уверенный взгляд ведьмы.

— Дорого бы я дал, чтобы знать, что это за цели, — сказал лорд тэрко со всей возможной галантностью.

— О, ничего неблагоразумного! — кокетливо рассмеялась ол Тэно. — Вы меня знаете!

Нка-Лантонц рассмеялся следом, оценив шутку со своей стороны. Ол Баррейя снова сухо улыбнулся.

Мише ол Кайле

2274 год, конец второй луны Ппн

Веройге

Золото и корица, персик и красная глина, янтарь всех оттенков — слои тончайшего шёлка просвечивали один из-под другого, переливались, плавились. Девушка наклонила голову к плечу, отчего прядки на висках качнулись и блеснули в свете ламп, и танцевальным па обернулась вокруг себя, разбудив тонкий запах корицы и мускуса. Кто вам сказал, что алый — это вульгарно? Поглядите, как он вспыхивает в прорезях верхнего платья!

Она остановилась, глядя в мутноватое зеркало. Посеребрённое полированное стекло в рост человека стоило дорого. Какая-нибудь семья в Собачнице могла бы год жить, не трезвея, на такие деньги. В стекле отражалась небольшая, со вкусом убранная комната и её хозяйка, одетая для светского вечера.

— Мише, — сказала она. Добавила как-то недоверчиво: — Герцогиня ол Кайле.

И замерла, разглядывая отражение, словно опасаясь, что оно пойдёт рябью и рассеется. Отражение выжидающе глядело в ответ из резной позолоченной рамы. Качнулись янтарные серьги в ушах. Кошка рассмеялась и закружилась по комнате. Пусть комнаты пока не её, а съёмные, пусть деньги не с поместья, а с соляных копей, которые ещё два года назад через подставных были записаны на Кхад… Если уж на то пошло, доходы с копей можно считать и своими, законно заработанными. В конце концов, дарственную на них из малолетнего барона Айшру выбивала именно Кошка с Хриссэ, и это было не так-то просто!

Хотя всё это неважно. Она остановилась вплотную к зеркалу, положив ладони на стекло. Глаза блестели, только что не фосфоресцировали. По всем формальностям она теперь герцогиня. По складу души она всегда себя герцогиней ощущала. А формальности, благородная кровь… Хех, в конце концов, мало ли, кто мог быть её отцом!

— Госпожа, паланкин готов, — сказал слуга от неслышно открывшейся двери.

— Иду, — кивнула Кошка. Она успела опытным путём выяснить, что каретные колёса хуже совместимы с мостовой, чем ноги носильщиков, и не собиралась портить настроение и причёску тряской. Садясь в паланкин и расправляя прохладные юбки, Кошка представила встречу с ол Баррейёй и осталась довольна представленным.