Джоэл Розенберг - Меч и Цепь

Тэннети, Чак, Пейлл и Ахира, приехавшие этим утром, выглядели донельзя усталыми. Однако вся четверка героически держалась: устроившись в дюжине метров от костра, они, сменяя друг друга, рассказывали собравшимся вокруг них повесть о Карле Куллинане и «Бородавочнике».

Шестеро из слушателей привлекли внимание Карла. Компания покрытых шрамами воинов, они слушали жадно, время от времени перебивая Чака или Тэннети, интересовались подробностями. Их, конечно, знакомили с Карлом, но он позабыл имена. Однако запомнил, что они — бывшие наемники, решившие заняться избиением работорговцев.

А значит, мир лежит теперь не только на моих плечах…

А еще это значит, что я становлюсь легендой. Карл улыбнулся. Возможно, в следующий раз волонтеров будет даже больше, чем нужно. Что ж, в этом, возможно, есть некие плюсы — но, совершенно точно, есть и несомненные минусы.

Уолтер на ходу передал ему глиняную бутыль, и Карл еще раз глотнул настойки на дубовой коре, от которой у него уже и так кружилась голова.

Костер и шум остались далеко; Карл уселся на выступающий корень старого дуба и похлопал по нему, приглашая Уолтера сесть рядом.

— Что тебя тревожит?

— Меня?.. — Уолтер фыркнул. Он отобрал назад бутылку и сделал хороший глоток. — Ничего меня не тревожит, Карл. Ни какие… чертовы… заботы. — Словотский помолчал. — Когда ты собираешься уходить?

— Не терпится меня спровадить?

— Может, ответишь все-таки?

— Знаешь, мне бы не хотелось уходить слишком скоро. Месяцев через шесть, не раньше. Подозреваю, раньше новую команду охотников Пандатавэю не собрать — если, конечно, они вообще не решат отказаться от охоты на меня как от гиблого дела.

Карл заложил руки за голову и откинулся на ствол.

— И потом, думаю, Гильдия Работорговцев сейчас будет немножко слишком занята, чтобы меня разыскивать. — Он прикрыл глаза. — Сколько у нас здесь людей?

— По последним подсчетам — что-то порядка двух сотен. И с каждым днем все больше. Только нам от этого не легче: работорговцы увеличили охрану караванов. Они перетрусили, Карл. Это плохо. Лучше бы оставались толстыми и самодовольными.

Карл пожал плечами.

— Значит, увеличим число грабителей.

Если идея Рикетти сделать ружья сработает, увеличивать отряды не понадобится. Производства патронов здесь, слава богу, не будет, но даже несколько кремневых ружей и бомбард дали бы огромный перевес.

— Подумай получше, Карл. Подумай получше.

Карл открыл глаза: Словотский озабоченно качал головой. Карл схватил его за руку.

— Что тебя грызет?

— В силосные ямы заглядывал?

— Нет, но какая тут связь с…

— Связь есть. У нас чертовски хороший урожай на акр. Лучше, чем местные когда-либо видели. И это — в первый год. Подожди до следующего.

— Так будет всегда?

— Угу. Свободные общества… — Оборвав себя, Уолтер вытянул из бутылки последний глоток, покрутил ее в руках, взял за горлышко и аккуратно поставил на землю. — В свободных обществах… производство. Ты бы видел, как заработали эти бедолаги, когда сообразили, что все, что они вырастят и сделают, принадлежит им.

— А Рикетти объяснил про налоги?

— Разумеется. — Словотский пожал плечами. — Два процента со всего, что сделано или продано, вносится в городскую казну — казначей, к твоему сведению, я. Мы используем это, чтобы строить общественные здания — мельницу, например, платить Рикетти и твоей жене — она учит детей, помогать вновь прибывшим. Кстати, я собираюсь сунуть нос в то, что вы привезли. Как там с золотом и платиной, а?

— Есть немного. Чистый доход, так? — Он лениво прикинул, сколько мог бы стоить меч Арта Мирддина. И каким был бы налог на него.

— Чистый. Никаких налогов на то, что ты создаешь или тратишь снаружи. Только на то, что ты принес сюда или сделал здесь. Так проще… Слушай, давай оставим это все до завтра, а?

— Давай. Но, может, все же наберешься духу и скажешь мне, чего ты боишься?

— Боюсь? А пожалуй, что и боюсь. — Уолтер фыркнул. — Ты все еще ничего не понял, да? Свободное общество производит больше, чем рабовладельческое. Так было, так будет. Верно?

— Верно. И что?..

— А то, что мы и дальше будем расти и процветать. То, что раньше или позже, но на нас обратят внимание. То, что тогда какой-нибудь не в меру умный барон, принц или лорд неминуемо сообразит, что мы можем вырваться из долины и бросить вызов его власти. — Он покачал голо вой. — И еще… как думаешь, долго ли рабовладельческое общество будет терпеть наше существование в своих недрах? Год — наверняка. Пять лет — возможно. Десять — как сказать. Двадцать — не уверен. Но в любом случае — не вечно, Карл. Не вечно.

Черт возьми, а ведь он прав. Единственная причина, почему их до сих пор не тронули — то, что их колония маленькая и спряталась в никому не известном месте.

— Значит, — продолжал Уолтер, — нам надо спешить. Мы должны стать достаточно большими, сильными, богатыми — и стать быстро, не то…

— Не то что?

— Не то и твой, и мой ребенок вырастут сиротами. Если им повезет. Наши жены должны постоянно беременеть, нам надо освобождать и вооружать столько рабов, сколько сможем, и работать не покладая рук — иначе нам этой гонки не выиграть. И другого пути нет. — Уолтер улыбнулся во тьме. — Позволь, я повторю вопрос: когда ты собираешься уходить?

Карл вздохнул.

— Дай мне десять дней. — Черт побери все. — Должен же я хоть немного побыть с Энди.

Уолтер вздохнул в ответ.

— Даю двадцать. Мне нужно подобрать нового казначея, да и в кузне кое-какие дела закончить — прежде чем мы уйдем.

— Мы?

— Мы. Закон Словотского номер сорок три: «Дают деньги — подставляй кошель». — Он поднялся и протянул руку. — Я с тобой.

Карл принял руку, и Уолтер рывком поднял его на ноги.

— Так что будем делать, Карл?

Карл пожал плечами:

— Пока — ничего. Я собираюсь позволить своей жене затащить меня в спальню. А тебе стоить прекратить пить, потому что завтра ты начнешь упражняться. — Он обнял Словотского за плечи. — А потом… — Он умолк: не мог найти слов.

«Эллегон! Ты меня слышишь?»

«Нет, только не это. Не тот…»

«Помоги мне. Подскажи слова».

«Нет, Карл. Для этого я тебе не нужен. Ты и так знаешь, что сказать». «Но я…»

«Попробуй».

— Мы… выживем, Уолтер. Мы…

Нежные пальцы коснулись его разума.

— …мы защитим себя, наши семьи, наших друзей — и вообще все наше. — Так сказал Фиалт, и Фиалт был прав. — Мы не дадим погаснуть огню свободы, потому что именно из-за него мы здесь.

— Программа хороша.

«Я же говорил, что ты и так знаешь, что сказать».

«А ты всегда прав, да?»

«Разумеется».