Хаген Альварсон - Девятый Замок

— Куда поспею? — опешил Дэор.

— В страну мудрости и смерти, — хихикнул карлик ехидно.

— … — только и сказал Дэор. Ему казалось, что его мозги сейчас расплавятся от перенапряжения. Это даже не кённинги, это что-то из страшной, древней северной магии…

— До того, как последний камень ляжет в кладку стены, последняя черепичина сядет на крышу, последний гвоздь будет забит, а заклёпка — заклёпана, — зловещим голосом каркал карлик, сверкая тёмно-серыми глазами, и Дэору казалось: он сам коротышка, недомерок, а тот, в колпаке, возвышается над ним грозной остроконечной башней, — ты должен будешь назвать мне моё имя! В противном случае я заберу Фионнэ Эйлори себе в жены, а ТЫ мне её выдашь!

Охотник захохотал. Вот так шутка! Бабка Хверрун рассказывала маленькому Дэору похожие сказки, и коль им верить, то полсевера было застроено именно всякими троллями и карликами. И если так, то имя наверняка угадается быстро. Надо только выбрать подходящий момент и подслушать пение из-под земли…

Охотник хохотал, потом его хохот перешёл в крик, а крик — в плач. Права была бабка, когда сказала: "У этого сына матери — шило в заднице".

— Не хочешь — не приставай, дело хозяйское, — коротышка деловито повернулся спиной к Дэору и бодро зашагал к морю.

— Стой! Извини, на меня нашло… Я согласен.

Карлик неспешно вернулся на место.

— Клянись на кольце.

Достал из кармана золотой ободок и протянул Дэору. Тот стал на колено, принял кольцо, коснулся золота губами, поднял его над головой и, смотря сквозь перстень на небо, молвил:

— Я, Дэор Хьёринсон из Эоргарда, клянусь честью своей и своего рода, муками земными и посмертными, что выполню условия, изречённые Зелёным Карликом в Синем Колпачке.

Затем оглянулся в поисках карлика, чтобы отдать ему кольцо, но тот как сквозь землю провалился. Дэор подозревал, что так оно и случилось. В ушах скрипел голос карлика-колдуна: "Моё имя — очень простое. Смертные и бессмертные повторяют его по сто раз на день, и звучит оно на Скельде, как…"

— Я допился до зелёных карликов, — бормотал Дэор. — Дальше только малиновые дракончики в жёлтый цветочек.

Однако золотое кольцо, безмолвный свидетель клятвы, хладным змеем охватило указательный палец правой руки…

Грохотали молоты, ломы и заступы. Железные клювы кирок звонко клевали камень. Дверги-гормы, лучшие каменотёсы и зодчие в пределах Эльдинора, били поклоны, точно монахи в южных обителях. Каменная спина острова была искорежена, изрыта, изъедена окопами и ходами, точно труп кита — червями и стервятниками.

По морю шли громадные пузатые корабли. Дюжина сухогрузов уже облепила остров, и теперь десятки цвергов ссыпали лопатами песок из трюмов на берег. Другие тащили камни и бревна. Желтокожие грэтхены тесали валуны, распиливали брёвна на доски, замешивали глинистый раствор для кладки. А опустошенные корабли отчаливали, уступая место новым, чтобы вернуться на следующий день.

Двергар, грэтхены, цверги, карлики-бриссинги трудились как рабы, как безумные твари, подвластные воле заклинателя… И Дэор с ужасом спрашивал себя: каким же надо быть могучим чародеем, чтобы заставить их работать ВМЕСТЕ, без попыток хвататься за топоры и рубить друг другу головы во имя тысячелетней вражды?.. Иногда ему казалось, что их всех тут нет, а есть занавес, вертеп, какие он видел на Юге. Тени на белоснежной бумаге, пляшущие на потеху детворе. Скрывающие от зрителя суть.

Дэор возненавидел эту милую забаву южан.

Взлетели ввысь строительные леса. Из чёрной бездны, выдолбанной посреди Тан Энгир, тянулись каменные стены, словно лапы исполинских чудищ, рвущихся из глубин Нибельхейма. Дэор доложил Эльнге о начатом строительстве лично. Гордый князь удостоил презренного халька взглядом столь скучным, что от него в миг завяли бы самые свежие весенние розы. Но Дэор заметил крохотную капельку пота, стекавшую по виску надменного князя. Дэор мог бы поклясться, что к летней жаре (была как раз Середина лета, во фьордах праздновали Мидсоммар, Солнцестояние) эта капля не имеет никакого отношения.

Ради этой капли стоило жить!

— Как? — спрашивала его Фионнэ.

В ответ он целовал её пальцы.

— КАК?! — яростно шептала княжна.

Он молча разворачивался и уходил. В сердце его сражались гордость и страх. И не было там места любви.

Что-то страшное случилось между ними. Фионнэ видела, как Дэор ускользает, уходит в туман, как леденеют его глаза. И та связь, что единила их, стала тонкой, хрупкой, будто гнилая шерстяная нить. Она спросила совета у Мактэ. Лесная колдунья усмехнулась:

— А ведь это только начало, девочка моя. Тут ничем не поможешь. Этот северный зверь ступил на такой путь, который надобно пройти если не до конца, то хотя бы до развилки.

— До развилки? — удивилась Фионнэ.

Мактэ кивнула, и нехорошо мерцал её янтарный взор.

— После развилки есть два пути. Может, и больше. В конце одного — стоишь ты. В конце других я вижу немало иных приятных вещей. Но тебя среди них нет. И запомни: если ты скажешь ему хоть слово — всё рухнет. Он ступил на этот путь ради тебя. Только поэтому я не могу его презирать. И ты прими его жертву.

Фионнэ лишь молча кивнула на эти слова. Коль скоро предстоит ждать — надо ждать. Надо гасить в сердце тлеющий уголёк обиды на того, кто так дорог. Чтобы тот уголёк не стал всепожирающим пламенем ненависти.

В конце концов, вопрос ПОЧЕМУ — самый глупый вопрос из всех возможных.

Так они однажды и попрощались. Не смотрели друг другу в глаза. Почти не говорили слов. Ибо любовь их была такова, что слов не нашлось. Между ними был огонь, а потом — холод и боль. Они оба крепко прикусили языки. Фионнэ хотела рассказать о пророчестве Мактэ. А Дэор желал поведать о сделке, заключенной на неё, прекрасную Снежинку Альвинмарка.

Они разошлись, храня в сердцах друг друга. И даже не боль теперь была между ними — но молчание и пустота. И плакала янтарём старая ель скоге Мактэ.

Каждый день Дэор подходил к Зелёному Карлику в Синем Колпачке и называл имена на Скельде. Десятки имен. Сотни имен… Слова кончались, а ведь то были слова скальда, хоть и бывшего, а не какого-нибудь лесоруба-забулдыги, но карлик, противно усмехаясь, отвечал:

— Нет, меня зовут не так!

А иногда добавлял, издевательски пританцовывая:

— Страна мудрости и смерти, тра-ля-ля, какая радость!

Так прошла Луна Мёда, Луна Жатвы, Луна Винной Чаши, близилась Луна Золота. Замок обещал быть грубым и грозным, хмурым и угрюмым, а имя носатого урода оставалось объято туманом загадки.

И тогда Дэор поступил так, как поступали все его предки.

Пошёл к гадалке.

Гадалку звали Эльфрун. Она была волшебницей-валой и жила в башенке на скале над седыми волнами Эльварфьорда. Дэор дошёл туда на вёслах за две недели, к самому началу Луны Золота, и благодарил за это вещих норн.