Юрий Ижевчанин - Прелюдия: Империя

— Если принц поднимает такое знамя, я встану со своими людьми под него! — несколько протормозив с этим жестом и только сейчас осознав, какие же лозунги у мятежа, закричал Тор, воинственно схватившись за отсутствующий молот у пояса.

— Поднимешь оружие, лишь если принц тебе повелит, — холодно ответил Косъатир. — Воинов у принца хватает.

— Прислушаешься ли наконец к голосу разума? — вставила Эсса. которая, против обыкновения, все это время молчала.

— Вижу, что другого выхода нет, — сказал Тор с некоторым облегчением. Он и сам уже чувствовал, что вокруг все неладно, но гнал от себя такие мысли, убеждая самого себя, что все прекрасно. — Собираюсь. Сколько я понимаю, твой отряд сопроводит меня и мой отряд в Карлинор?

— Я еще подумаю. Ты подал мне хорошую идею. Крепость на отрогах Ломо принцу не помешает, по-моему. Пока что мои солдаты будут укреплять твое имение. А я лично, в частности, посмотрю, все ли у тебя в крепости сделано по канонам фортификации и как исправить то, что можно быстро исправить. А тебе советую пока что в тайне готовиться, согласно указаниям принца. Тебе ведь все равно скоро в город ехать, подмастерьев в мастера посвящать. Так что никто не удивится, если ты со своей семьей и малым эскортом уедешь.

И заговорщики (как теперь уже можно смело их называть) разошлись по своим делам.

На следующий день Косъатир быстро и деловито рассмотрел усадьбу мастера, нанял несколько каменщиков и плотников в деревне и дал им и своим солдатам задание, что же переделать. А Косъатир стал заглядывать в кузню и приглядываться к старшим подмастерьям.

— Мне кажется, что твой любимый подмастерье — Ун Линноган. А Лун Урриган хозяйственнее, — через пару дней заметил Косъатир.

— Все правильно.

— Так вот, мой тебе совет. Линноган, может быть, станет даже твоим Первым Учеником, а у Урригана шансов на это нет.

— Да еще не ясно, станет ли Первым Ун.

— Но я тебе советую Уна взять с собой в Карлинор, а Луну подать надежду на то, что он станет Первым Учеником и владельцем этой твоей усадьбы после получения звания Мастера. Я вынужден буду сам остаться в этой крепости, ее оборонять, а начальником своих людей ты сделаешь Луна.

— Но это же нечестно по отношению к Луну!

— Ты равен баронам и должен управлять своими людьми, если начинается великое дело, сообразуясь прежде всего с великим делом! Не бойся. Если мы выживем в осаде, принц вознаградит щедро Луна, да и на самом деле все имущество кузни ему достанется, ведь ты тем временем в Карлиноре сделаешь новую мастерскую. Правда, крепость, конечно, ему будет не по рангу.

Убежденный Косъатиром Тор поговорил с Луном, который охотно взялся в его отсутствие управлять мастерской и поместьем. Тор, конечно же, не говорил о принце, он говорил о бароне и разбойниках, которые могут напасть, пока нет хозяина, и намекнул, что в городе ему, видимо, придется задержаться дольше, чем сначала хотел: появились неожиданные дела.

Косъатир отправился в Линью и привел оттуда сотню наемников. Еще три сотни должны были подойти через несколько дней. Когда возмущенный барон подскакал к стенам усадьбы и стал выражать свое возмущение, Тор не впустил его и ответил ему:

— Я тебе равен и имею право защищать свой замок! Я уезжаю в город по делам цеха. Я не уверен, что какой-нибудь соседний барон не попытается тем временем разграбить мои богатства.

— Это мятеж! — закричал барон. — Я донесу королю!

— А я — канцлеру, — добавил чиновник, который вился здесь же.

Прошел почти месяц со дня разорения двора Ликаринов-старших. За это время Урс нашел в кладовой чудом уцелевшую старую рогатину, и у него появилась идея, как реабилитировать себя перед Луруниссой и всеми остальными. Было известно, что в окрестных лесах ходит матерый старый медведь. Урс задумал подлинно геройское дело. Он решил выйти на него в одиночку лишь с рогатиной и кинжалом. Принесет он домой медвежью шкуру, поедят все медвежатины, и перестанут считать его трусом.

Пять дней он выслеживал медведя, почти забросив все остальные дела. И наконец застал его как следует наевшегося желудей и крепко спящего под дубом. Рядом с дубом стояло два крепких вяза, и Урс задумал хитрый план охоты. Он оставил рогатину за вязом, чуть подошел к зверю и стал бросать в него комьями земли. Недовольный мишка приоткрыл глаз, поворчал и перевернулся на другой бок. Тогда Урс запел во все горло первую попавшуюся героическую песню и бросил еще ком. Взбешенный хозяин леса вскочил и двинулся на Урса. Тот быстро проскользнул между вязами, схватил рогатину и воткнул ее в грудь косолапому. Несчастный обезумевший от боли и злобы медведь завяз между двумя деревьями, и Урс выколол ему глаза кинжалом, а затем ухитрился еще и проткнуть яремную вену, рискуя остаться без руки. а то и без жизни.

Сняв шкуру и освежевав убитого зверя, он помчался со шкурой и сердцем домой, звать соседей вывезти мясо. Бабка расцеловала его и бросилась варить сердце, а мужики отправились доставлять охотничий трофей. Из замка графа примчался верховой и затребовал медвежий окорок. У Урса стало холодно на сердце: как защищать, так их нет, а как требовать свою долю, они тут как тут, эти дворяне и аристократы!

Но еще холоднее стало, когда мужики, пожирая медвежье мясо и запивая его принесенным ими вином, начали смеяться, что Урсу дико повезло: медведь был старым, с тупыми когтями и зубами, и глупо попался между деревьями, тут Урс, дескать. его и прикончил. Урс сидел и угрюмо молчал. Даже то, что Лурунисса его прилюдно расцеловала и попросила назначить дату свадьбы, не утешило Урса. Он боялся, что любимая верит этим байкам.

Но так уж бывает в маленьких поселениях: закрепилась за кем-то слава труса, и будут его считать трусом, невзирая ни на что. Это как клеймо: на всю жизнь. Но Урс пока что не понимал, в чем же дело, почему никто не хочет увидеть того, что на глазах у всех?

Приближался день свадьбы. Деревня, здорово приунывшая из-за поборов чиновника, немного ожила. Лурунисса стала ласковей, но к себе на лоно Урса не допускала. Урс прямо спросил ее: неужели она желает сохранить невинность до свадьбы и быть обязанной из-за этого правом первой ночи графу? Лурунисса, смеясь, ответила, что по обычаю графа нужно предупредить за неделю, а до свадьбы осталось больше недели, и рекомендовала ему пытаться настойчивее. Урс почувствовал, что она просто увильнула от ответа, и он еще раз ощутил ненависть к этим высокородным, напропалую, как ему казалось, присваивающим себе права. А заодно в сердце его разгоралась и неприязнь к городским, когда он вспоминал подрядчиков, с которыми имели дело на севере, хозяев таверн по дороге, наглых продавцов на базарах и бесстыдных попрошаек, распутных девок в тавернах.