Гай Орловский - Ричард Длинные Руки — гроссфюрст

К середине ночи выработали план и поклялись на Библии быть верными клятве вернуться в столицу и, свергнув отцеубийцу, очистить трон для новой династии.

Король Фальстронг был силен и жесток, часто беспощаден, потому сейчас даже неустрашимый полководец граф Меганвэйл охотно переложил на меня ответственность за то, что я изъял из армии почти всю конницу, тяжелую и легкую, и повел ее быстрым маршем обратно в Варт Генц.

Сам он остался, как и велел Фальстронг, руководить армией, но я подтвердил приказ короля ничего не предпринимать, с места не двигаться, никаких наступлений, только оборона, хотя я так распорядился совсем по другой причине.

Фальстронг просто желал всем руководить сам, а я понимаю, что с прибытием Гиллеберда ситуация резко обострилась, а боеспособность турнедцев резко возрастет.

Со мной рядом скачут графы Арнубернуз, Фродвин и Буркгарт, то и дело подъезжает барон Хельмут, могучий и широкий настолько, что уже проломил бы спину простой лошадке, но под ним такой битюг, что даже непонятно, как может так долго и без видимой усталости идти галопом, а то и карьером.

— Будем надеяться, — приговаривал граф Фродвин через каждые полчаса, как молитву, — что успеем избежать большого кровопролития… будем надеяться…

Я наконец сказал раздраженно:

— Граф? Вы воин или где?

Он вздрогнул, посмотрел на меня скорбно. На лице два шрама, один так глубоко рассек бровь, что глаз уцелел буквально чудом, явно не трус и с битвами знаком.

— Ах, сэр Ричард, — ответил он со вздохом. — Чем старше становлюсь, тем больше не хочу воевать с теми, с кем вместе дружил в детстве, пировал, ездил на охоту, играл в кости… турнедцы — другое дело, эти уроды даже пояса не так носят, их всех можно перебить, а вот начинать распри в моем Варт Генце…

— Нет ничего хуже, — согласился я, — чем гражданская война, когда сосед на соседа, брат на брата, сын на отца… Но я уже сталкивался, знаю, как не допустить ее ужасов.

На меня смотрели с надеждой не только графы Арнубернуз, Фродвин и Буркгарт, но подъехали Габрилас, Елиастер, Фитцуильям и другие военачальники отрядов.

Я сказал с нажимом:

— Всех виновных в заговоре… а также поддерживающих или даже одобряющих — карать на месте быстро и без разговоров!.. Только так успеем погасить огонь в зародыше и не дать разгореться в пожар!

Они малость опешили, граф Фродвин сказал нерешительно:

— Я понимаю насчет схваченных с оружием в руках… но что значит «одобряющих»?

— Это значит, — сказал я резко, — людей, которые, сидя в своих поместьях, нанимают тех, с кем будете драться до скончания века, потому что те будут идти и идти!.. Змею надо бить в голову, вы это понимаете?

Он тяжело вздохнул, лицо омрачилось, но кивнул, взгляд стал невеселым, но понимающим.

Я опасался, что кто-то из нашего лагеря может помчаться впереди нас, чтобы предупредить принца Эразма о расколе в войске, когда большая часть осталась, а меньшая пошла на столицу, потому торопил и даже вечером всего лишь дал отдохнуть немного лошадям, покормиться и перевести дух, а затем мы продолжили опасный рейд на столицу и ночью.

Небо скрыто облаками, луна едва просвечивает сквозь темную пелену, звезды проглядывают в разрывах туч, везде темень, только сама дорога желтеет впереди смутно и призрачно, как ненастоящая.

Далеко слева проступила темная неопрятная роща и снова исчезла, едва луна пошла блуждать по недрам туч.

Я сновал взад-вперед, проверяя, нет ли сильно отставших, Пес рыскал по окрестностям, выискивал вражеских лазутчиков, заодно давил зверей прямо в их норах или лежбищах, я указал ему на графа Фродвина, и Бобик совал обомлевшему лорду в руки то оленей, то кабанов, то просто откормившегося толстого барсука, так и не успевшего проснуться.

Я все присматривался и прислушивался к разговорам, составлял в уме характеры, приклеивал ярлыки, распределял, кому что можно поручить, а что ни в коем случае, наконец кивком подозвал к себе одного из немолодых уже рыцарей, битого и повидавшего жизнь, барона Бальдфаста Бредли из старинной, но сильно обедневшей дворянской семьи.

Он моментально подъехал и, сняв шляпу, отвесил учтивый поклон. Наши кони пошли рядом, я нарочито подал Зайчика в сторону, чтобы остальные не слышали наш разговор.

— Барон, — сказал я негромко, — надеюсь, вам недаром дали такое славное имя.

Он ответил осторожно:

— Да, оно обязывает ко многому.

— Смелый и быстрый, — сказал я, — прекрасное имя. Мне кажется… вы ему соответствуете. Я бы еще добавил «рэд», потому что вы проявляете мудрость и понимание проблем…

Он смотрел прямо, лицо невозмутимое, только по глазам я заметил, что похвалой все-таки польщен.

— Ваша светлость…

Я бросил быстрый взгляд по сторонам, нет ли кого на расстоянии слышимости, заговорил, понизив голос:

— Мне показалось, что именно вы лучше всех в нашем отряде понимаете опасность и пагубность гражданской войны в королевстве.

— Ваша светлость?

— И потому, — продолжал я, — на вас возлагаю особые надежды. Я поручаю вам отобрать в свой отдельный отряд наиболее быстрых и решительных воинов. Желательно простолюдинов или из разорившихся дворян…

На этот раз он смолчал, только слушал, но и сам пару раз зыркнул по сторонам, не слышит ли кто про особое поручение от сэра Ричарда.

— Как вы понимаете, — сказал я, — не о своем благополучии пекусь, а токмо о благе Варт Генца. Если же заговорщики будут обезглавлены очень быстро… в прямом смысле, сэр Бальдфаст!.. пламя не успеет разгореться, и королевство не будет кормиться в кровавых раздорах.

Он медленно наклонил голову, лицо потемнело, голос его прозвучал мрачно:

— Да минует меня чаша сия, так сказал Господь, восходя на крест… но не миновала. Я понимаю, сэр Ричард, необходимость малой жестокости, чтобы успеть не допустить большую. Не хотелось бы этим заниматься, но… опять вы правы, другие будут действовать строго по правилам… и гражданская война неизбежна!.. В Варт Генце каждый третий против войны с Турнедо, и двое из трех за вторжение в Скарлянды, что значит полную поддержку принца Эразма…

Я спросил быстро:

— А как сами вы?

Он ответил несколько смущенно:

— Скарлянды и мне кажутся более легкой добычей, ваша светлость… Однако король решил идти на Турнедо, я повинуюсь. Да и Турнедо, если честно, все-таки угроза, хоть и не самая близкая, а Скарлянды никогда нам не угрожали и… не смогут. Так что, думаю, нужно сперва с Турнедо решить, а Скарлянды как-нибудь на потом… если не передумаем.

— Благодарю за честный ответ, — сказал я. — Вы правы, Скарлянды можно завоевывать или не завоевывать, но если не помешать Турнедо захватывать земли соседей и усиливаться за их счет, то в конце концов они завоюют и вас. Потому я даю вам право вершить суд быстро и на месте, ответственность беру на себя. Если знатное лицо предстает перед судом, то самое тяжкое наказание, что удается наложить, чтобы не вызвать взрыва возмущения многочисленной и могущественной родни, — это высылка в отдаленные владения и запрет появляться при королевском дворе. А это, как вы понимаете, не есть решение…