Николай Ярославцев - Вождь из сумерек.

— Ты что-то сказал, Слав? — Остановился Пивень.

— Разве? Отвыкаю от общества. Начинаю сам с собой разговаривать. Поезжай, мой друг. Начинай торопить события.

С появлением в Волчке принца Бодрена почти исчез и Рэдэльф. Стас не обижался, хотя и не без досады был вынужден признать это.

Но эльф пришел к нему сам.

Стас искренне обрадовался его приходу. Ему всегда был по душе этот сдержанный, малоразговорчивый эльф.

— Заскучал, Рэд? — Встретил эльфа он вопросом. — Что делать? До роскошной жизни эльфов нам никогда не добраться.

— Не такой уж роскошной была наша жизнь в последние столетия. — Хмуро ответил Рэд. — Ты в самом деле видел Темного принца, Слав?

Стас помедлил с ответом, задумчиво глядя в озабоченное лицо эльфа.

— Рэд, скажи мне по совести…Ведь это спрашивает твой принц, а не ты? Ведь так? Скажи Рэд…

Эльф смутился.

— Что и требовалось доказать! — Удовлетворенно констатировал Стас. — А почему принц обязательно должен быть Темным? У него такие же светлые волосы, как у тебя. Чистое и почти прозрачное лицо. Хорошее лицо. Не видел только его глаз. Но не сомневаюсь, что и глаза, не будь на нем черной повязки, у него того же цвета, что и у вас.

— Облик здесь не причем.

— Понял, не дурак… Но, мой дорогой Рэд, у него и мысли ни чем не отличаются от твоих. Одного в нем нет…

— И чего же в нем ты не увидел?

— Ненависти. Чувство вины есть, а ненависти, уж извини, нет. Ваш темный принц, Рэд, большой романтик. И уж если в чем то и можно его обвинить, так только в том, что, как это всегда происходит, хотел железной рукой протащить человечество через тысячелетия к счастью, поверив в безграничные возможности чудо — камня. А камень оказался с капризом. Да и человечество неожиданным счастьем подавилось.

Эльф с ужасом отшатнулся от него.

— Он тебе понравился? Он, принесший на твою землю, все несчастья нашего мира?

— Ну, ну, мой милый эльф. Зачем так категорично? Не судите, да не судимы будете. Так написано в одной нашей мудрой книге. Понимаешь?

— Я могу судить!

— И я так считал. Пока не перекинулся с ним парой слов. Он не к нам несчастья принес, он их от вас уносил. Из самых лучших побуждений.

— Тебе следовало его убить! — Неуступчиво проговорил эльф, брызнув в его сторону взглядом своих ослепительно зеленых глаз. Серебристый, как звук горного ручья, голос стал скрипучим и хриплым. — Его надо было убить.

— Я не убийца. Я солдат. И убиваю тогда, когда нет возможности не убивать. — В голосе Стаса эльф уловил нотки отчуждения. — Он наказан за свое прекраснодушие больше, чем это мог сделать кто либо из вас. Его практически нет. Мираж, призрак… Туманное пятно, в котором чудом удерживается его физический облик. И жизнь. Чудовищная плата за возможность обладания этим камнем.

— Он привел сюда орков!

— И это не так. Они шли за камнем, чтобы посчитаться с эльфами за прошлые обиды. Я сказал твоему принцу Бодрену, и повторяю тебе… Темного принца больше нет. Охота на него закончена. И, если прямо говорить, не стоит на него всех собак вешать. Есть еще кто-то, кто дергает за ниточки. И эльфов и орков…Щиты заклятия в горах ставили не темные!

Рэдэльф пропустил последние его слова мимо ушей.

— Камень всевластия…

— А зачем он вам в нашем мире? Это наш мир, мир людей. И проблемы в нем тоже наши. Или ты думаешь иначе?

От голоса Стаса повеяло холодом. И Рэдэльф невольно поежился, почувствовав себя неловко.

— Кому и зачем, в таком случае, понадобился камень? Из всех разговоров я сделал вывод, что Забытых дорог больше нет. И следовательно, о возвращении не может быть и речи. Так? Или не так, Рэд?

Ответа Стас не услышал.

— Мне очень жаль, что ты, Рэд, начал этот разговор. Я думал о тебе лучше. Уж извини. И полагал, что всегда могу на тебя рассчитывать. И мне очень не хотелось бы думать иначе.

— Но, Слав, камень принадлежит эльфам.

— Он уже имел несчастье принадлежать вам. И что из этого вышло? Нет, Рэд, он принадлежит миру людей. И останется в нем. Это понял Темный принц. И хорошо будет, если поймете и вы. Мне бы очень этого хотелось.

Разговор закончился ничем, к великому огорчению Стаса. Рэд ушел больше не сказав не слова.

Несколько раз после этого ему казалось, что по его груди под волчовкой орудуют чьи-то руки. И каждый раз чувствовал, что это понимает и камень.

Как то ночью амулета с камнем коснулась Купава. И вскрикнув от боли, затрясла рукой. На поверхности амулета огнем горели строчки заклятия.

— Что это, вождь?

— Не обращай внимания. Оберег. И почему, вождь? Уж ночью то я мало похож на вождя.

Купава с ужасом на пылающую вязь строчек.

А утром показала ему почерневшую на месте ожога руку.

— Я же говорил, оберег. — Спокойно сказал на это Стас и внимательно осмотрел ладонь. — Жуть!

Несколько раз просыпался от неясного беспокойства.

Ему мнилось, что чей то взгляд разглядывает его со всех сторон. Волновался и «оберег», то разгораясь огнем, то будто холодея от ужаса. Но в отличии от Купавы, на его груди ожогов не появлялось.

Хотя на камень Стасу было грех жаловаться. В основном амулет вел себя смирно. Грелся себе на груди под волчовкой, источая спокойное ровное тепло. Не обращал ровно никакого внимания на Рэдэльфа. Полностью игнорировал и других эльфов. Но почему то всякий раз словно холодел от страха или ужаса, стоило по близости появиться принцу Бодрену.

— А что ты хочешь? Не любви же тебе от него ждать? Пламенной и безоговорочной. — Как-то скосив глаза, шепнул ему, как живому существу, Стас. — То что ты с ними вытворял заслуживает, братец, крепкого удара обухом топора. Или хорошей кувалды.

С принцем Бодреном отношения были более, чем прохладные. Не принц, не он сам, не вспоминали о том давнем разговоре. Но Стас видел, что принц не забыл не только самого не значительного слова из всего сказанного, но даже самой крохотной запятой.

Прискакал на взмыленном коне во главе дружины Леха. Бросил повод на шею коня и, не здороваясь, налетел на Стаса, поспешив вылить на него накопившиеся обиды.

— Хорош друг, нечего сказать. Жену отдай дяде, а сам иди к…

Стас весело зыркнул на него глазами, не дав закончить мысль и, лишив таким образом всех стоящих в этот момент рядом с ним, возможности узнать адрес, по которому следовало идти бедному Лехе.

— Тысячу мечей, половину двух дружин, отдал за здорово живешь бог весть кому, а самому сало растрясти негде.

— И много накопил? — Полюбопытствовал Стас, обходя со всех сторон рассерженного напарника.

— Чего накопил? — Леха был явно сбит с толку.

— Да нет. — Стас оставил вопрос без ответа. — Не заметил.

— Веселишься? А еще земляком прикидывался.

Стаса от разборки спас Толян.

Чуть не сбив его с ног, ринулся к Лехе, сгреб сильными руками, стиснул и саданул ладонью по спине от всей души.