Николай Ярославцев - Вождь из сумерек.

«Подставил Рэд своего принца. — Подумал Стас, искоса глянув на принца. — Не согласиться принцу теперь нельзя».

— На этой земле я твой воин, человек-волк. Мне думается, что и я бы был полезен воеводе Груздню в этом походе. — Ответил за Рэда принц. — В любой роли. Могу воином, могу разведчиком.

Стас кивнул головой.

Так и есть. Пришлось проситься.

— Груздень, что думаешь?

Груздень внимательно посмотрел на эльфов.

— Почему разведчиком? У Войтика кусок хлеба отнимать не стану. Я Рэду всех лучников могу отдать. Или полк. А принцу Бодрену, если согласен, крыло… А если и друзьям дома не сидится, так мы и для них дело найдем. — И многообещающе улыбаясь, посмотрел на эльфов. — Как ребята, пойдете?

Вместо эльфов ответил Стас.

— Нет, нет. Не торопись, воевода. Умерь аппетиты. А кто с конязем Зоренем в Предслав поедет? Шикарному бриллианту и оправа побогаче нужна. Это я про коняжну говорю. — И по свойски подмигнул Весте. Подумал, погладил пальцем бровь. — Уступишь двух ребят, милый принц?

Глаза смотрят на принца открыто, доверчиво.

Отказать неудобно.

Толян не выдержал и хохотнул.

— Учись, Груздик. Раз и девка в бабах. Охнуть не успела.

Бодрен нахмурился и промолчал.

— Ничего не могу с собой поделать, Бодрен. Проклятая доброта. Понимаю, что засиделся ты здесь. Место воина на коне с мечом в руке и во широком поле, а не в красном тереме. Сам бы рванул отсюда да обстоятельства мешают. А ты другое дело. Ты человек свободный. Тебе и флаг в руки.

И удрученно развел руками.

— Груздень, а ты когда выступать собираешься?

— Могу и сейчас. — С готовностью поднялся воевода.

— Сутки. И вперед. Стрелы?

— По две сотни на воя.

— Вбивай клинья покрепче. Глубоко и основательно. И в прорыв. И никаких сражений. Увязнешь… Держи инициативу. Не позволяй атаковать. Выбивай стрелами и копейную дружину Хмурого вперед. Охват с флангов и вырубай под чистую. А на обратном пути почистишь. Главное не увязни. Держи кураж. Меняй коней почаще. Там такая возможность будет. Казары кочевой народ. Их сила в высокой мобильности. А мобильность целиком и полностью зависит от конского поголовья. Понял, Груздень?

— Я помню, командир.

— И славно.

— Что делать с пленными?

— Я уже, помнится, говорил, если захотят служить, пусть служат. Толян!

— Служи по Уставу, завоюешь честь и славу. — Отбарабанил Толян и подмигнул воеводе. — Усек, Груздик?

— Понял, воевода? А посему за излишнюю вольность, а равно и за остальные проступки одно наказание— смерть.

Ночью снова проснулся от щемящего чувства беспокойства. По груди скользили чьи то руки.

— Купава, сколько можно. Спать пора. — Недовольно проворчал Стас, снимая ее руки со своей груди.

Но Купава была не причем. Свернулась калачиком, уткнувшись носом в стенку, и мирно посапывала счастливая и довольная.

За то острый изучающий взгляд заставил сделать то единственное, что его руки делали, не дожидаясь команды руководящего органа.

Ножи веером рассыпались вдоль противоположной стены. А вслед за ножами с лавки, содрав со стены меч, метнулся и он сам. Провел мечом дугу на уровне груди. Меч свистнул, не встретив сопротивления. А ножи засели в стене на половину лезвия.

Сонно завозилась Купава, открыла глаза. Увидела в его руках меч и прыгнула на ноги, нащупывая рукой оружие.

— Спи, детка. Это мухи… Ползают, жужжат. Противно. И спать мешают.

— А меч зачем?

— Первое, что под руки попалось…

Качнул нож ладонью в одну сторону, в другую. Выдернул…

— Это тоже от них?

— От них проклятых. Шлепанцами было бы удобнее, так до сих не обзавелся.

Приоткрыл двери и тенью скользнул в коридор.

Вой в волчовке поднял на него взгляд и с удивлением посмотрел на, тускло сияющий в полумраке, меч.

— Что случилось, вождь?

Стас опустил меч.

— Сам бы хотел это знать. Как я понимаю, мимо тебя никто не проходил?

— Ночью? — Страж был сбит с толку и обескуражен странным вопросом вождя. — Кому придет в голову ночью ходить по терему?

— Оно конечно.

Стас закрыл за собой двери и мельком взглянув на амулет, коснулся его рукой. Камень был не теплее и не холоднее, чем обычно.

Постоял, прислонил меч к лежанке, а на крестовину повесил связку ножей. Лег и закинул руки за голову.

Купава, решив, что спать — только время терять и не скрывая своих непристойных устремлений, привалилась рядом и решительно обняв за шею, нахально прикусила острыми зубками мочку уха.

Стас на корню пресек эти не скромные поползновения, убрав руки со своей груди и отодвинулся.

Купава недовольно сморщила нос, но Стас не обратил на ее обиду ни малейшего внимания. Ему снова показалось, что из темноты на него смотрят чьи-то острые колючие глазки.

Рука потянулась за ножом.

А взгляд уперся в его грудь. Туда, где покоился камень. На поверхности высветились строчки. И он снова взмахнул рукой, с зажатым в ней ножом.

Нож, не долетев до стены, повис в воздухе и мягко упал на пол. Словно подхваченный чьей то рукой. Но сразу же следом просвистел еще один нож и со стуком впился в стену. Это Купава, не раздумывая, метнула из-за его спины свой нож.

— Кому то очень нужен мой оберег. Прямо жить без него не может. — Стас повернулся к Купаве. — И что они нашли в нем хорошего? Камень, как камень…

Купава широко раскрытыми глазами глядела на, лежащий у стены, нож.

— Зачем он им? Он же твой.

Вопрос по детски наивной.

— Поиграть…

Может перейдем в мою каморку? Или в каморку Веселина? — Предложила Купава. — Там не найдут.

Похоже она все еще на что, то надеялась, не забывая о своих не пристойных попытках.

Между тем хитроумная вязь на амулете померкла, а скоро и совсем исчезла, не оставив и следа на его поверхности.

— Сон сморил.

— Тебя? — Купава не смогла скрыть своего огорчения.

— Ротозеев, которым приглянулся мой оберег.

— Мой вождь! — Купава воспряла духом и воркуя, закинула руки на его плечи.

За метко брошенный нож, пришлось платить долго, старательно и от всей души. Полумерами отделаться не удалось. Наивная молодость в этом деле халтуры не признает.

Только-только успел задремать, как в ушах прозвучал негромкий голос.

— Человек- волк!

Надо же, прилипла кликуха!

Ровный сдержанный наполненный баритон.

Стас от досады чертыхнулся.

— Похоже в эту ночь весь мир столпился у моей постели. — Подумал он. — И сколько можно повторять, что мне не совсем по душе это имечко.

— И напрасно. — В голосе появилось явное сожаление. — Оно, как не одно другое, находится в полном соответствии с твоей сущностью.

— Спасибо, утешил.

— Да, чего там! Не стоит благодарности.

— И кто на этот раз забрался в мою постель? Вернее, кому пришла шальная мысль лезть среди ночи в мою голову? Удовлетвори любопытство, коль скоро все равно разбудил.