Эдвард Корнейчук - Хьервард

— Отгадал, значит, секрет куртки. Да, сильным был её прежний хозяин, сильным магом. Всё про Долину какую-то лопотал, а я слушала, как дурочка. Заворожил он меня, да только не магией…

Она оборвала саму себя.

— Всё, всё, хватит, — поднялась с крыльца, слабые ноги донесли до Драконовича, тот и сам шагнул навстречу.

Обнялись, поцеловались на прощание. Воин почувствовал, как что-то тоже побежало по щекам. Достигло рта. Солёное — слёзы! Оргона отстранила от себя, последний раз окинула взглядом. Хотела ещё что-то сказать, но тут сверху каркнуло, старый ворон, так его и звали — Ворон, сорвался с крыши, чёрное тело описало круг над оградой.

Он камнем рухнул вниз, цепкие когти ухватили два черепа, сорвали. Они упали где-то за оградой, а на той освободилось два места.

— Два путника скоро прибудут, — сказала Оргона.

Брови Драконовича изогнулись.

— Ты что, всё ещё…

— Да нет, — отмахнулась та, — те просто заблудились, сами не выберутся. Надо помочь. И черепа ещё искать в траве, обратно прилаживать. Постарел Ворон, всё никак отучить не могу.

Она тяжело вздохнула. Воин подался вперёд, но остановила сухая рука.

— Нет, сама справлюсь, иди давай.

Бабка повернулась спиной, медленно пошла к воротам. Драконович вздохнул…

Когда его спина уже скрылась в лесу вместе с духом, Оргона, присев у дерева, закрыла глаза. Хоть бы эта куртка помогла ему, пусть выживет. Прежний её хозяин нашёл дом в Жёлтом Замке…

Дух не пытался обмануть, завести в глубокую чащу, откуда уже никогда не выбраться, как поначалу ожидал Драконович. Он просто вёл, вёл долго. Скоро просветы меж деревьев стали встречаться всё чаще и чаще, солнечные лучи весело накинулись на стальное кольцо на голове воина, заливали всё вокруг золотым светом. Драконович щурился, никогда солнце не светило так ярко, никогда не было столько света. Это не нравилось, желваки играли на скулах.

Дух тоже не в восторге, всё время ищет тень, ныряет под мохнатые лапы веток, Драконовичу тоже приходится идти самой заросшей дорогой. Лицо уже всё в царапинах, как будто бежал сквозь еловую рощу. Лес как будто не хочет отпускать.

А может, и вправду не хочет?

Воин кидал полные тоски взгляды на деревья, глаза блестели при виде прекрасных лесных цветов, что собирались на полянах, водили таинственные хороводы. Те немногочисленные звери, попадавшиеся на пути, казались единственными братьями, а то, что ожидало впереди — враждебным краем пустыни. Как ещё назовёшь пространство, лишённое сплошного растительного покрова? Лысая пустыня, огромная пустыня представала в сознании Драконовича.

За всё время дух не произнёс ни слова, воин тоже не пытался завязать беседы. Да и о чём могли говорить живой и мёртвый, два враждебных друг другу существа? Один мечтает полакомиться плотью спутника, выпить кровь, второй настороженно наблюдает, следит за каждым движением. Дух ещё мог понять Драконовича, в памяти ещё хранились воспоминания о прошлой, человеческой жизни, но тот никогда, будучи живым, не поймёт пустоты, царящей в жалком подобии души, заполнить которую может только кровь, много тёплой крови.

Глупец, идиот! Подозревает, следит, как бы не кинулся, хе-хе. Нет, не понять ему этого — что нам, духам есть что терять, а им живым нечего. Пусть думают, что дороже жизни ничего нет, трясутся, как побитые псы, но на грани понимания это у каждого. Жизнью можно рискнуть — посмертием никогда.

Хотя, правильно делает, что трясётся. Когда по жилам течёт кровь, остерегаться надо всего. Иначе станешь таким же духом. Руки тебе нужны, чтобы обнимать любимую самочку, мне же — рвать плоть. Глаза — лицезреть красоту, мне — высматривать живых. Нюх, чтобы чувствовать благоухания прекраснейших цветов, мне — чуять след убегающей жертвы. Слух — слышать песни птиц, голос милой, мне — биение сердца в чужой груди.

Так что — бойся.

Внезапно дух остановился, Драконович тоже замер в стороне.

— Граница близко, — послышалось шипение. — Скоро придётся воспользоваться проходом… Иначе никак. Готовься.

Воин хотел спросить, к чему готовится, но Лишённый Тела уже скрылся за деревьями, оставляя одного. Драконович поспешил следом.

Слова духа непонятны, но что-то подсказывало, что имел виду готовится магически. Сосредоточиться, очиститься от лишних мыслей, как делал всегда перед волшбой. А иначе не удастся пройти этим таинственным проходом. Или Проходом?

Край леса приближался, Драконович уже физически чувствовал его, беспокойство росло, не было сил уже смотреть на солнце. А ведь оно друг всего живого — что же, он, лесной воин, уже уподобился Лишённому Тела, для которого свет горше яда? Нет, сказал себе, подбородок выдвинулся вперёд, глаза вызывающе глянули на солнце, пусть слепит, пусть взгляд замарается радужными пятнами, пусть. Но не боится, не прячется — гордо подняв голову, смотрит.

Сосредоточиться на ходу — задача не из простых, почти всегда требуется спокойствие и неподвижность тела. Драконович несколько раз срывался с края обратно, в бездну беспокойных мыслей, но, наконец, удалось достигнуть чего-то среднего. Мысли есть, но текут вяло, словно в полудрёме, одна медленно сменяет другую. И тело отдельно, само по себе.

Тишину разрушило шипение духа:

— Молодец, маг. — Услышал Драконович. — Мы прошли проход, теперь Запрет не властен над тобой. Я свободен?

Прежде, чем осознать, что практически покинул родной лес, Драконович почувствовал в последних словах Лишённого Тела скрытую угрозу. В случае отказа, тут же готов броситься, напасть, тогда бы дрался до конца. Но воин не стал испытывать судьбу.

— Да, ты свободен.

Дух ещё больше уменьшился, комок сжался, и серая тень скрылась за деревьями. Быстро, очень быстро, словно Лишённый Тела опасался, что Драконович может передумать, воспользоваться смертоносной волшбой. Воин немного постоял на месте, набираясь решимости, грудь полна воздуха, подбородок вперёд, но как-то не уверенно, даже робко…

Наконец, продолжил путь, вначале шёл медленно, но ноги шагали всё быстрее и быстрее, и вот уже вновь ветки стремительно проносились рядом. Боязнь куда-то ушла, уступая место уверенности. Теперь-то мог решительно сказать — прощай лес! До свидания, то есть. И настал миг, когда лес расступился, прервался, резко, потому, как так же резко проведена Граница Запрета. Драконович стоял плечом к плечу с молчаливыми деревьями-стражами, охраняющими вход в лес, оставался шаг, и тогда он — вне леса, в другом мире, где уже не скроешься от беды под родными зелёными сводами. И этот шаг был сделан.

Драконович поражён, впереди нет плотного строя древесных исполинов, лишь травяной ковёр и низкорослые деревца, что даже и деревьями-то именовать стыдно. Им никогда не стать гордыми лесными хранителями, для этого нужны такие же братья вокруг, что, может, и борются за выживание, но одновременно подставляют плечу, не дают ветру скрутить, согнуть.