Эдвард Корнейчук - Хьервард

Глаза широко распахнулись, успели зацепить обрывистую тень, прыгнувшую на грудь. Тут же толкнуло, тело бросило на землю, ударило, потащило. С ужасом Драконович понял, что на спине уже нет родной перевязи с мячом, пусть он и бесполезен сейчас, но так увереннее… Руки пытались схватить то, что извивалось на груди, обретя на время Плоть, терзало тело, но лишь поймали воздух. В это время у самых глаз мелькнули жёлтые полупрозрачные клыки, показалось, что-то закапало, но это лишь обман, гораздо важнее, что вот уже хищный дух дышит в лицо, а когтистые лапы тянутся к шее. Панический страх сдавил сердце, сжал в ледяных объятьях.

Охотник и вправду стал дичью.

Наконец, удалось ухватиться за что-то осязаемое — скользкое и противное — какой-то комок, уплотнение. Драконович сдавил, руки откинули далеко в сторону. Чуток отдышался, тело само поднялось.

Серая тень духа, одичавшего, терзаемого голодом — кинулся, едва учуяв запах живого, — колыхалась у земли в нескольких шагах. Драконович прыгнул назад, туда, где на земле должен был остаться двуручный меч; дух кинулся следом. Когда ладонь уже сомкнулась на эфесе, сзади ударило, когти проскребли по спине, задели два старых шрама. От боли в глазах потемнело, поплыли радужные пятна, но сумел выкинуть себя из этой чёрной ямы, дёрнул тело в сторону. Духа вновь сбросило на землю, но тут же подскочил, в унисон с Драконовичем. Тот махнул мечом, Лишённый Тела отскочил от опасного стального размаха, лапы толкнули в грудь.

Воин спиной ударился о дерево, сверху посыпалась труха, надломанные сухие ветки, сучки, прогнившая кора. Дух подался назад, чтобы ударить с разбегу, наверняка, Драконович зажмурился, хотя разум кричал: не закрывай, встреть с открытыми!..

Слух резанул пронзительный вскрик, полный досады, обиды на судьбу. Лесной воин наконец заставил глаза посмотреть — дух скорчился у поваленного дерева, призрачное тело мелко-мелко дрожало, лапы (когти-то втянул!) вцепились в ствол.

Воин, тяжело дыша — пот застилает глаза, сзади и на груди тёплое и липкое, — смотрел на Лишённого Тела, напуганного непонятно чем. Догадливо опустил голову: куртка порвана, залита алой кровью, значок… Значок!

Змея сложила крылья, они поднялись вертикально, объединились в монолитный клинок с незамысловатым эфесом. А сама змея — уже не змея — глаза сузились, кажется, даже мудростью налились, голова изменила форму, стала более массивной, надбровья выдвинулись вперёд. Появились когтистые лапы, можно рассмотреть маленькие чешуйки.

Вместо крылатой змеи — дракон, обвивший меч.

Тварь, подлая тварь! Заманил лёгкой добычей, тёплой — да! — кровушкой, мягкой плотью, а сам приготовил подлые силки. Если бы не голод, жажда, чёртова слабость, порвал бы на куски. Попробовал бы… Но, чёрт побери, он — чародей Долины! Смрадное гнездо вонючих магов, прикрывающихся знаком благородного дракона…

Он медленно подошёл к скорчившемуся духу, рука на значке. Перевязь с мечом вновь на спине, пришлось только сдвинуть, чтобы не била по ранам. Ноги тихо шуршали по мёртвому лесному покрову, от каждого шага Лишённый Тела вздрагивал, призрачное тело ещё больше сжималось в комок. Бежать и не думал, что заставляло Драконовича теряться в догадках. Почему испугался простого значка? Или же это связано со старым обладателем куртки, простым путником, как сказала бабка Оргона?

— Что тебе нужно? — раздалось шипящее с земли. Дух поднял призрачную голову, чёрные провалы глазниц вперились в лесного воина.

Драконович заставил себя оторвать руку с побелевшими костяшками от Дракона-с-Мечом, вновь мелькнул клинок, вспорол землю рядом с духом. Из головы всё не шло: меч здесь не помощник, не помощник… Но, когда длань лежит на тёплом эфесе, опираешься на меч — уверенность наполняет тебя, оружие словно поглощает дрожь, что рождается в ногах. Наверное, Драконович слишком часто решал проблемы с занесённым клинком, когда не речь определяет, прав ты или нет, а умение сливаться со сталью в смертельном танце.

— Неужели Лишённый Тела так испугался, что даже не спросил имени того, кто поставил его на колени?

— Мне не нужно твоё имя, отвечай.

Дух дерзок — приказывать тому, кто заведомо сильнее, кто может лишить даже этого призрачного подобия жизни. Только вот, не подумал, почему маг из Долины так и не воспользовался Силой, а напал подобно смертному с обнажённым клинком и воинским умением. И ещё — он лукавил, когда сказал об имени. Оно бы дало власть над Драконовичем, а главное — дух мог отомстить. Пусть покорно лежит на земле, но когда-нибудь пришло бы время — и лесной воин лежал бы на земле в луже крови, прося пощады, когда призрачные клыки Лишённого Тела сомкнуться на шее…

— Я знаю про Запрет, что наложили на границы этого леса, — начал Драконович. — И что облачённые в плоть не могут покинуть его самостоятельно. Но есть тропы, ведомые только тем, чьи тела давно покинула жизнь. Ты, дух, должен знать, как выбраться отсюда. Поможешь — я не трону тебя, будешь продолжать охотиться в этих местах. Нет… лучше тебе не знать, что с тобой произойдёт тогда.

На кону стояло всё, Драконович рисковал, дух в любой момент мог вновь кинуться, продолжить бой, тогда увидит, что простой воин… И позабавится на славу, растягивая трапезу. Но, как известно, удача приходит только к тем, кто умеет рисковать, вот так ставить всё на кон. Лесной воин не прогадал.

— Охотиться… — Ему показалось, что дух криво ухмыльнулся. — Только ты один за два года… Я согласен. Куда вывести?

— К северной части. — Драконович выдернул меч из земли, лезвие скрылось в ножнах.

— Хорош-шо-о-о-о… — Дух стал блекнуть, тело теряло материальность, что принял для боя, свернулось в грязного цвета комок.

Воин настороженно следил за действиями духа, мышцы напряжены. Если что, спасение лишь одно, сколько бы постыдно оно не было, — бегство. Но Лишённый Тела не выказывал ничего подозрительного, туманный комок поплыл вперёд.

— Стой! — Крикнул Драконович. — Вначале, мне надо кое с кем попрощаться…

Поляна открылась так же внезапно. Драконович оглянулся: дух замер косматой тенью на границе леса и освещённым солнцем пространством. Не скроется, побоится, мелькнуло в голове воина, а ноги уже несли его к избе.

Оргона сидела на крыльце, сгорбленная, голова опущена, до Драконовича донеслось бормотание. Когда бабка, наконец, услышала шаги, голова поднялась, увидел, что по морщинистым щекам текут слёзы, замирают в неглубоких впадинках.

— Пришёл прощаться, — бабка смахнула рукой слёзы, лицо вновь улыбнулось.

— Как же я мог уйти просто так.

Оргона посмотрела ему за спину, некоторое время её глаза не отрывались от духа. Тот качался из стороны в сторону, если переводить на человеческий, можно сказать, что «нетерпеливо топтался на месте». Потом бабка перевела взгляд на грудь лесного воина, сказала: