Ирина Ивахненко - Заря над Скаргиаром

Раваллю ничего не приходило в голову, и он решил подождать, пока сам Дервиалис не явится к нему в крепость.

На закате, как и было указано в письме, к Пилору подплыли лодки. В них сидели воины, вооруженные по всей форме, а в передней лодке сидел сам Дервиалис в доспехах и с внушительным мечом на боку.

Равалль отдал приказ спустить лестницу. Ее конец плюхнулся в воду, и Дервиалис тут же подтянул ее к себе и полез по ней наверх. Вскоре его голова показалась над краем крепостной стены, а затем и сам он влез на стену.

Первое, что он сделал, спустив ноги на пол, — это поклонился в знак приветствия и подал Раваллю приказ.

— Посветите мне, — скомандовал Равалль.

Ему посветили фонарем, и Равалль быстро пробежал глазами строчки. Почерк был не королевский, но подпись, что стояла внизу, несомненно, принадлежала королю. Всякие сомнения отпали, и Равалль сказал Дервиалису:

— Добро пожаловать в Пилор, господин Дервиалис. Прикажите своим воинам, чтобы они поднимались наверх.

— Эй, там, внизу! — крикнул Дервиалис, перегнувшись через стену. — Поднимайтесь сюда!

Затем он обернулся к Раваллю и сказал, глядя ему в глаза:

— От всей души благодарю вас, господин Равалль, за оказанное мне доверие. Вы не пожалеете о том, что приняли мой отряд в свои ряды.

— Не стоит, господин Дервиалис, — сказал Равалль, — королевский приказ звучит для меня убедительнее всех благодарностей на свете.

«Вот именно», — хихикнул про себя Дервиалис. — Господин Равалль, не будете ли вы так любезны позволить мне написать несколько писем?

Равалль жестом пригласил Дервиалиса следовать за ним и по дороге приказал приготовить для него комнату и принести туда все необходимое для письма.

Обосновавшись в своей комнате, Дервиалис сел за письма, и первое из них было адресовано Аргасу Гебиру. Вот что он писал:

« Господин Гебир!

Сегодня ночью должны сбыться великие надежды Аргелена. Будьте готовы ко всему и следите за Пилором: его двери могут оказаться открытыми.

Дальнейшее я предоставляю вам как полководцу.

Второе письмо адресовалось Рамасу Эргеребу и было еще короче первого:

« Господин Эргереб!

Я на месте. Равалль поверил всему. Этой ночью Пилор падет.

Запечатав оба письма, Дервиалис пристроил их на спину гаэрам и выпустил птиц в окно, приговаривая:

— Летите, мои пташки, и пусть ветер держит ваши крылья, а мои послания пусть будут погибелью той стране, что предпочла мне нахального выскочку без стыда и совести и с помыслами, отравленными ядом порока!

В эту ночь никто в лагере аргеленцев не сомкнул глаз. За дверями Пилора следили так, как приговоренный к смерти следит за топором палача, как парящий в небе джилгар следит за равилем, копошащимся у норы.

Ровно в полночь из-под двери на каменный мост просочился тоненький лучик света, невидимый сверху, и те, кто сидел у моста, распластавшись по земле и прикрыв горящие глаза плащами, встрепенулись, выхватив мечи, и кинулись на этот условный сигнал.

Пока в Пилоре разобрались, что к чему, в крепость успела проникнуть по крайней мере сотня вражеских воинов. Они обступили двери, не позволяя эстеанам закрыть их, и из дверей выныривали все новые и новые воины противника. Они растеклись по всей крепости, не давая ее защитникам отгородиться от них заслонами и безошибочно находя дорогу в лабиринте лестниц и коридоров Пилора: Эргереб заранее ознакомил их с планом крепости, который ему составил Дервиалис.

К утру Пилор пал. Всех, кто выжил в ночной резне, заточили в казематах Пилора, пообещав им, что их будет позволено выкупить, если у их родни найдутся на это деньги.

— А вас, Равалль, — сказал коменданту Дервиалис, — я буду держать здесь до тех пор, пока вы не издохнете от сырости, какую бы цену за вас ни давали. Я хочу посмотреть, как ваш обожаемый Аскер, которого вы все считаете благородным героем, явится вас спасать, и здорово повеселюсь, глядя на его старания. Всем известно, что Пилор неприступен, и только предательство, лучшая из добродетелей, открывает его двери, а такие простодушные болваны, как вы, Равалль, делают это возможным.

Седьмого кутвине под вечер Аскер и Моори подъезжали к Болору.

Еще издали было заметно, как за время их отсутствия поселение изменилось. Болор не был городом, но сейчас в нем находилось столько народу, сколько бывает в Хагелоне в день празднования Первого Дня Весны. Многочисленные ополченцы, прибывшие сюда по приказанию короля или по собственному почину, наводнили Болор и шумными толпами растеклись по округе. Словно из-под земли выросли палатки и шатры, а те, кто были победнее, ночевали просто под телегами. Кругом пылали костры, варилась похлебка, над поселением плыли запахи стряпни и гул голосов. В этом гуле нередко слышались возмущенные крики: то ополченцы спорили из-за места, занятого чьей-то палаткой, то болорцы проклинали на чем свет стоит мародера, залезшего в чей-нибудь огород поживиться пиной.

Ривалон с утра до вечера был полон народу: одни ходили к нему за водой, другие купались сами и купали своих берке, так что мелкий золотистый песок в воде стоял мутным облаком целый день и опадал только к утру. К реке ходили все, ходили часто — по три-четыре раза на день, к ней обращали взоры, но почему-то никто не решался перейти или переплыть на другой берег. Хотя крылатые вести о победе эсторейской армии уже долетели до Болора, левый берег Ривалона по-прежнему пугал ополченцев, — ведь за рекой лежал Сайрол, дикая и чужая земля, откуда привыкли ждать только беды и несчастья.

Теперь из-за Ривалона ждали армию-победительницу. И хотя каждый в Болоре понимал, что раньше завтрашнего утра она не прибудет, тем не менее с того самого момента, как было получено радостное известие, все время от времени считали своим долгом взглянуть на восток — просто так, из любопытства. Поэтому неудивительно, что два всадника, появившиеся из степи в лучах предзакатного солнца, были немедленно замечены.

Дозорные, дежурившие у моста, выбежали на самую его середину, желая первыми встретить приезжих. Еще издалека они узнали Аскера по его неповторимому благодаря рогам силуэту и Моори по его мощной фигуре. Не дожидаясь, пока они подъедут поближе, дозорные взяли на караул и крикнули изо всех сил, чтобы слышал весь Болор:

— Да здравствует Лио Фархан Аскер, звезда нашей победы! Слава!!!

Болорские хозяюшки и ополченцы, побросав свои дела, сломя голову кинулись к мосту — встречать новоявленного триумфатора. Возле моста образовалась давка: каждый хотел протиснуться вперед и, если повезет, удостоиться взгляда великого героя.

Аскер въехал на мост, немного осадил своего берке и приветствовал толпу полным достоинства жестом, допустив на свое лицо едва заметную улыбку.