Ирина Ивахненко - Заря над Скаргиаром

— Вы невыносимы, Терайн! — закатил глаза Аскер. — Я ни за что не согласился бы быть вашим лечащим врачом. Что с вами поделаешь? Поезжайте! Но теперь — немедленно в постель!

— Слушаюсь! — козырнула Терайн, отсалютовала Аскеру мечом и строевым шагом направилась в ту часть дворца, где, по ее мнению, располагались спальни гостей. На самом деле спальни располагались совсем в другом месте, но это было не так важно: Аскер был уверен, что слуги о ней позаботятся.

Из-за колонны неслышно вынырнул Моори.

— Вот это я называю настоящей дружбой, — ухмыльнулся Аскер, оборачиваясь.

Моори, несмотря на его новоприобретенное самообладание, покраснел до самых ушей.

— Я здесь только пять минут, Лио… Уже заполночь, а завтра рано вставать, и я хотел напомнить вам, что уже пора в постель…

— Какая трогательная забота! Ты бы себя послушал! Еще одно такое замечание — и я отрежу тебе твой длинный… язык ! Это Терайн пора в постель, а мне пора в мое любимое кресло!

Моори покраснел еще гуще, хотя, казалось бы, гуще уже невозможно.

— Ладно, горе мое, иди спать, а мне, перед тем как отправиться в кресло, еще необходимо посетить комнату с плотными шторами. Завтра мы едем не куда-нибудь, а в ту сторону, где живет господин Эргереб, так что мне нужно быть в форме.

Наутро, как и предполагал Аскер, Сфалион приказал выступать в поход на запад. Ополчения не ждали, хотя оно должно было прибыть в Паорелу уже к обеду. Сфалион рвался в бой, теша себя надеждой одолеть противника и без помощи Лагреада. Офицеры ходили тише воды, ниже травы, опасаясь неосторожным словом или взглядом вызвать неудовольствие главнокомандующего: он, к несчастью, был склонен вымещать злость за собственные промахи на своих подчиненных.

В восемь часов утра к Гадерану подъехал целый отряд во главе с Лагастером, который через дворецкого Фейриана передал Аскеру приглашение Сфалиона присоединиться к войску.

Аскер и Моори уже сидели на чемоданах, так что приглашение подоспело как раз вовремя.

— Фейриан, зачтите вслух, — попросил Аскер.

Фейриан распечатал приглашение, развернул его и начал с пафосом читать, как глашатай на площади:

— « Сиятельнейшему и ослепительнейшему из смертных, великому магу, чьи достоинства превосходят наше скромное разумение, глубокоуважаемому господину Лио Фархан Аскеру, первому советнику короля Аолана Валесиара, да продлят боги его славное существование!»

Последние слова дворецкого покрыл взрыв дикого хохота: Аскер и Моори были не в состоянии слушать серьезно эти униженные излияния проштрафившегося Сфалиона.

— Нет, каково! — прыснул Моори. — Чьи достоинства… Нет, не могу! Ха-ха-ха!

— Да продлят… ха… боги… У бедняги Сфалиона даже в письме заплетался язык! Я так и не понял, кому он пожелал долгих лет жизни: королю или мне! Фейриан, читай дальше!

— « Ваш покорнейший слуга, — продолжал дворецкий, уже намеренно делая ударения на словах, звучавших особенно нелепо, — униженно предлагает вам присоединиться к армии, заслужившей благодаря вашему гению славу блистательнейшей армии Скаргиара. Могу ли я, недостойный, надеяться, что вы, деяниям которого не сыскать награды, разделите с нами тяготы нашего военного похода?»

— Бьюсь об заклад, — фыркнул Аскер, — что внизу стоит карета на рессорах, выложенная изнутри подушками!

— « Ваше присутствие безмерно осчастливило бы всех нас и повергло бы в панику наших врагов, едва только они заслышат ваше победоносное имя. Я молю небо даровать нам радость видеть вас в наших рядах» .

— И подпись, — добавил Фейриан, не сочтя нужным зачитывать ее текст, поскольку адресат и сам отлично знал, от кого письмо.

— Что за подпись? — переспросил Аскер.

— « Сфалион, главнокомандующий», — пожал плечами дворецкий.

— Ах, так! — притворно нахмурился Аскер. — Не «жалкий червь, чьи глаза не смеют взирать на ваш ослепительный лик», а «Сфалион, главнокомандующий»! Все, Эрл, я никуда не еду!

— Лио, ты же видишь, у него просто не хватило фантазии, — снисходительно усмехнулся Моори. — Он же не переживет, если ты не поедешь.

— А надо было бы его проучить, — улыбнулся Аскер. — Я бы, скажем, сделал вид, что остаюсь, а завтра выехал бы следом.

— Лио, живой главнокомандующий все-таки лучше, чем мертвый.

— Ну ладно, так и быть: помилуем этого растяпу, — сказал Аскер, вставая.

Внизу они застали Терайн, оживленно препиравшуюся с Лагастером по поводу того, кому следовало передавать Аскеру эпистолярный шедевр Сфалиона. Она была зла на весь белый свет за то, что эту почетную миссию доверили Лагастеру, а не ей. Лагастер безуспешно оправдывался, втолковывая Терайн, что она не принадлежит к подчиненным Сфалиона и, следовательно, он не имеет права поручать ей какие-либо миссии. Но, как только во дворе появился Аскер, всякие споры были забыты.

— Доброе утро, Аскер, — сказала Терайн. — Как видите, я выспалась и уже успела побывать в Старых Казармах. Мне удалось увидеть Лагреад. Теперь его окружают три кордона, но, по-моему, эти меры предосторожности несколько запоздали: от него мало что осталось. Так вы едете с армией, или нет? Я подумала, что в свете нанесенного вам оскорбления…

— Еду, конечно, — беззаботно улыбнулся Аскер. — Где моя карета с подушками?

— Что? — переспросила Терайн, и ее сердце тревожно трепыхнулось от мысли, что она чего-то не предусмотрела.

— Так… пустяки. Вот, почитайте, что написал мне Сфалион.

Аскер протянул Терайн Сфалионово послание, и пока она давилась смехом, читая его, успел сесть в седло. Этой нехитрой уловкой он лишил Терайн возможности подсадить его на берке при всем собравшемся народе.

— Ну что вы там копаетесь, Терайн? — окликнул он ее уже с высоты Сельфэра.

Она поспешила вскочить на своего берке, и кортеж направился к Старым Казармам.

В Старых Казармах царила особая предпоходная суета, что одновременно и радует, и тревожит сердце каждого воина. Полки выходили из казарм на главный двор, строились в походном порядке, трубачи давали сигнал, и солдаты выступали на битву.

Авангард уже находился за заставами Паорелы, и Сфалион выехал с ним: он так боялся встречи с Аскером, что даже пренебрег приличиями, не встретив его лично. Но Аскер без своей порции приветствий не остался: Латриэль, посланный Дариолой, произнес перед ним все, что полагается говорить в таких случаях. Заверив Аскера в своей преданности, он принес ему присягу на верность и дал клятву охранять Аскера при любых обстоятельствах. Он был страшно горд тем, что до малейших тонкостей придерживался эсторейского церемониала принесения присяги на верность, который, как известно, отличается от корвельского, и ему было невдомек, что все зрители этой сцены, включая и самого Аскера, посмеиваются над ним.