Ирина Ивахненко - Заря над Скаргиаром

— Я — ничего, — ответил отшельник, не отрываясь от письма. — Вы сами сделаете с собой все, что только можно.

Наутро отшельник покинул Валиравину.

Вечером того же дня Абакар Норло скончался. Монастырский врач сказал, что это произошло по причине крайнего нервного истощения и глубокого потрясения, которое перенес покойный.

Был последний день перед королевской свадьбой. Дариола нервничала: ей все время казалось, что должно произойти что-то ужасное. Ее горничная Литта изо всех сил пыталась развеять страхи своей госпожи, но Дариола время от времени сама придумывала различные препятствия для своей свадьбы, одно нелепее другого. Когда очередная мысль приходила ей в голову, принцесса останавливалась посреди комнаты и говорила что-нибудь вроде:

— Литта, а если господа министры надавят на короля, и он передумает?

— Литта, а если господин Сезирель откажется нас венчать?

— Литта, а если на свадьбу явится Фаэслер Сарголо и устроит скандал?

— Ну что вы, госпожа, — неизменно отвечала Литта, — король без ума от вас, вы же сами видите! Он навещает вас по два раза в день, несмотря на то, что он так занят.

— Ты права, Литта. Что это я, в самом деле… Если король не будет заниматься государственными делами, то кто же ими займется? Вот и позавчера господин Аскер должен был напомнить королю о его обязанностях. Ты бы видела, Литта, какую кипу бумаг он принес на подпись!

Дариола весело рассмеялась.

— А не позвать ли вам господина Аскера, госпожа? — предложила наблюдательная Литта. — По-моему, лучше общества для вас не сыскать.

— И то верно, — согласилась Дариола. — Я напишу ему записку, и мы пошлем Латриэля: пусть отнесет.

Через полчаса Латриэль уже передавал письмо по адресу. Его очень задевало то, что Дариола не доверила ему передать поручение в устной форме, и он испытывал поистине адские муки, гадая, в каких выражениях Дариола просила Аскера прийти во дворец. Это было немедленно подмечено Аскером, который уже умел не только скрывать свои истинные чувства, но и изображать любые другие. У него чесался язык поддразнить Латриэля, совершенно не умевшего притворяться.

— Не передавала ли принцесса чего-нибудь на словах? — спросил он, прочитав записку.

— Нет, — ответил Латриэль, побагровев и сжав кулаки. — Она только просила проводить вас к ней, господин Аскер.

Увидев, как близко к сердцу принял Латриэль его слова, Аскер устыдился самого себя; правда, одновременно ему хотелось рассмеяться. Он решил сказать Латриэлю что-нибудь учтивое, чтобы сгладить впечатление от своей первой фразы.

— Наша принцесса необыкновенно любезна, дав мне такого провожатого, как вы, — сказал он с улыбкой.

Латриэль не знал, расценивать эти слова как простую учтивость или как издевательство. Скорее было похоже на второе: средь бела дня посреди Паорелы всадник, вооруженный саблей, не нуждался ни в каких провожатых. Но Латриэль был вынужден проглотить это оскорбление, потому что имена победителей последнего турнира в Брегане держатся в памяти по крайней мере год, а имя Аскера среди них, как мы знаем, было.

— Подождите меня одну минуту, господин Латриэль, — вывел его из невеселых раздумий голос Аскера, — я должен надеть кое-какие побрякушки. Эрл, ты идешь? — раздалось уже из соседней комнаты.

Латриэль подумал было, нет ли и здесь какого-нибудь оскорбления, но тут перед ним появились оба приятеля, уже при полном параде, как и надлежит придворным, идущим ко двору. С некоторым удивлением Латриэль отметил про себя, что Аскер называл побрякушками, а именно: огромный сапфир на золотой цепи, украшавший его грудь; золотой чеканный пояс шириной в пол-локтя, стягивавший талию, и сапфировую же брошь в золотой оправе, которой был заколот белый воротничок под самое горло. Латриэль тотчас решил, что это и есть долгожданное оскорбление.

Всю дорогу до Виреон-Зора он провел в полном молчании, потому что Аскер и Моори галантно пропустили его вперед и пристроились сразу за хвостом его берке (на сей раз это была не кобыла, а обычный жеребец). Латриэль слышал, что они о чем-то шепчутся за его спиной, и, конечно же, тотчас решил, что речь идет о нем. Увы, правила хорошего тона не позволяли ему обернуться и выяснить, так ли это на самом деле, и ему оставалось только гадать, какими именно оскорблениями осыпают его доброе имя.

А речь шла действительно о нем.

— Смотрю я на господина Латриэля — и диву даюсь, — говорил Аскер, склонившись к уху Моори. — Его, паршивца, привезли в другое государство, оставив при обожаемой госпоже, — живи да радуйся! Так нет же, ему нужно истязать себя беспочвенными подозрениями в том, что кругом него одни враги, которые только и жаждут его оскорбить. Тоже мне, большая шишка!

— Знаем мы таких, — кивнул Моори. — Сами лезут на рожон, а потом удивляются, почему их все бьют. Лучшее лекарство против излишнего гонора — какой-нибудь военный лагерь. Там его вместе с его больной гордостью быстро пообтесали бы.

— Похоже, он не создан для придворной жизни, — со вздохом констатировал Аскер.

Они как раз подъезжали к Виреон-Зору, и Латриэль был безмерно рад, что пытка шушуканьем закончилась.

Когда наши кавалеры вошли в покои принцессы, она как раз примеряла свадебное платье. Вокруг нее вертелось с полдюжины портных и швей, которые считали своим долгом расправить и уложить на платье каждую складочку, так что Дариола боялась пошевелиться, чтобы не испортить их труды.

— Мое почтение, принцесса, — поклонился Аскер за себя и за Моори. — Как вы выдерживаете эти пытки?

Дариола осторожно повернула голову.

— Добрый день, господа. Как вам мое платье?

— Оно великолепно! — восторженно ответил Моори, которому платье и в самом деле казалось шедевром. — До чего туго затянута талия, а эта пышная юбка — она словно струится водопадом! И цвет, по-моему, подобран очень удачно: золотой шелк моден в этом сезоне.

— А что вы скажете, господин Аскер? — спросила Дариола, увидев, что он отмалчивается.

— Гм… принцесса… Мое мнение, возможно, не слишком компетентно, — ведь для вас старались лучшие портные Паорелы, но я посоветовал бы вам зеленое платье, когда вы будете выходить замуж в другой раз.

— Господин Аскер, что вы себе позволяете?! — вскричал Латриэль, в одно мгновение покраснев от гнева. — Как вы смеете оскорблять принцессу?!

Дариола удивленно посмотрела на Латриэля.

— Успокойтесь, господин Латриэль, — урезонила его она. — Ведь это всего лишь шутка.

Но Латриэль не унимался. Пусть принцесса склонна превращать в шутку все, о чем говорит господин Аскер, если ей так угодно, но он, Латриэль, обязан постоять за ее честь.

— Это не шутка, моя принцесса, — угрожающе сказал он. — Господин Аскер оскорбил вас! Шутки не произносятся с таким серьезным видом!