Ярослав Веров - Двойники

— Всё намного сложнее, Мастер Ри. Весь твой путь я прошел рядом с тобой. Да, я сложил твой путь от короля Артура до этих стен. Предсказание старой гадалки — моих рук дело. А манускрипт гипербореев… Я специально решил тебе его показать, чтобы ты понял — гипербореи ошиблись и на этот раз, ибо они такие же смертные, как мы с тобой, и им также свойственно ошибаться. Да что там говорить, они ошибались всегда. Романтики. Рассуди сам — толкуют о трех сценариях, а между тем ты волен поступить не по сценарию — просто уйти из города. Никто тебя прельщать не собирается, никакими мирами-сказками. Не хочешь возвращаться — сразись. Только с кем? Со мной? Видишь, я безоружен. Да и как мне с моей комплекцией против тебя, закаленного воина? Но если считаешь нужным убить меня — убей. Мне здесь всё равно делать больше нечего, я отсюда могу в другие миры-сказки, они такие забавные… А нет, так оставайся, милости просим, не мне тебе противиться. Владей городом или будь гостем. Так что выбирай, Мастер Ри. Что надумаешь, то и делай.

Мастеру Ри выбирать ничего не хочется, точнее — не из чего выбирать: все предложенные дороги никуда не ведут.

Железный Грон проницательно усмехается.

— Понимаю, рыцарь. Не хочешь выбирать? Должно быть, сомневаешься в моей искренности. Думаешь — зачем я своих воинов на тебя насылал? Не я насылал. Они гипербореями оставлены город стеречь. Чтобы случайных путников отпугивать. Для настоящего дела они не годны — ты вон один всех положил. Впрочем, у этого города имеется одно неприятное свойство. Тот, кто пришел сюда по предопределению, не может не выбрать. Если не выберешь, рыцарь, город сперва раздавит тебя, а затем весь мир раздавит. Город — вот кто твой истинный противник. Поэтому я и послан тебе на помощь. Не выберешь ты — придется выбирать мне, ведь я в какой-то степени твое отражение и, как и ты, не хочу гибели. Такие дела…

Железный Грон покачивается с пятки на носок, руки за спину, всем своим видом показывает, мол, что тут думать, дело решенное.

Молочно-белое свечение города становится совершенно мертвым…

Полковник дико меняется в лице. Багровое пятно расплывается по лицу, от лба к шее. Полковник медленно поднимается из-за стола и…

Взгляд наследного дюка — совершенно стеклянный. Дюк смотрит прямо поверх головы полковника, словно там, на гладкой каменной стене кабинета разверзлись врата преисподней.

Перед Глебуардусом окно быстро движущегося вагона, вероятно, под землей, вероятно, из другой эпохи. За окном темно, вдоль тоннеля тянутся непрерывные трубы. Вагон сильно покачивает. Он, Данила Голубцов, нехорошо думает о рецензентах диссертационной работы.

Яркие огни станции. Всё вмиг залито светом. Двери вагона раздвигаются, порывистым движением Голубцов почти выходит на перрон, но застывает прямо в дверях.

Глебуардус моргает. Он опять дюк: видение отпустило; но попадает в прошлое — едет в собственном экипаже с графиней К. на раут. Странное ощущение, Глебуардус беседует с графиней, помня в точности, что должен говорить; и помнит, что всё это уже было, что всё это он уже говорил.

Ощутимый толчок в спину. Он снова Данила, снова в метро. Но что-то смещается в пространстве. И он не в метро, а на башне боевой машины, в лицо бьет жар, дым режет глаза. Рывком распахивает люк, выхватывает из башни одного за другим обоих солдат и отшвыривает прочь. А затем толчок…

— Извольте, полковник, я принимаю ваше предложение. Само собою, обязуюсь сохранять секрет. Мое единственное условие — с настоящего момента я становлюсь во главе сообщества антиизмерителей.

Полковник не сразу находит что ответить. Только он собирался в резкой форме бросить дюку вызов на дуэль, сознавая наперед губительность этого шага, и вдруг — предложение, на которое он даже не смел рассчитывать.

— Ваше сиятельство! В высшей степени… Великодушный, неоценимый поступок. Разумеется, не могу решать за всех, но, без сомнений, ваша кандидатура не вызовет ни малейших возражений.

— Ну и слава богу.

Полковник подходит к двери, энергичным движением распахивает ее и кричит в коридор:

— Вахтенный! Бурмистров, шампанского на две персоны.

Дюк саркастически улыбается, он вообразил забавную картину:

«Введение дюка во власть над тайной организацией истребителей невидимых вурдалаков».

Вечер. Одно из многочисленных зданий, принадлежащих Третьему отделению. Обширная зала, окна плотно занавешены. Посреди залы — большой овальный мраморный стол, с начертанной на нем фигурой. По зале прохаживаются разнообразно одетые персоны. В мундирах среди них — едва ли половина. Прочие — штатские. Заметно, как все косятся на фигуру, начертанную на мраморной крышке стола, видимо, силясь постичь всю ее грандиозность.

Распахиваются двери, в залу уверенным шагом входит наследный дюк Глебуардус Авторитетнейший в сопровождении полковника жандармерии Кэннона Загорски. Последний несколько даже восторженно обращается к присутствующим:

— Господа! Позвольте вам представить его сиятельство дюка Глебуардуса Авторитетнейшего, оказавшего нам честь возглавить нашу организацию.

К дюку приближается пожилой субъект в сюртуке.

— Действительный тайный советник граф N. Стихоплетов, доселе имел честь возглавлять организацию. Прошу к столу.

— У нас, князь, просто, без политеса, — поясняет полковник.

Полковник пребывает в одушевленном настроении — в происходящем он, само собой, видит не менее, чем волю всевышнего: через дюка, легендарного героя Морской войны и близкого друга самого Его Императорского Величества, деятельность всей организации обретает особенный размах. Очевидно, вместе с полковником это хорошо понимают все присутствующие.

Процедура смены главы, как было выше анонсировано Загорски, оказывается весьма лаконичной. Граф N. Стихоплетов с немалым чувством произносит краткий торжественный спич, которым снимает с себя полномочия. Полковник Загорски спрашивает у собравшихся — имеет ли кто-либо какие-либо возражения касаемо персоны дюка. Возражений нет. Персоны никто касаться не желает.

— Теперь, ваше сиятельство, вам следует принести особую клятву. Извольте повторять за мною…

— Я полагаю, моего слова чести будет достаточно.

Загорски в некотором замешательстве, среди членов тайной организации проносится ропот неодобрительного недоумения.

— Господа, — берет ситуацию в руки граф N. Стихоплетов, — полагаю, в нашем случае возможно отступление от правил. Слово наследного дюка нерушимее любой клятвы.

— Ваше сиятельство, желаете что-либо сообщить по случаю? — спрашивает Загорски.

— Желаю.

Собравшиеся вокруг стола замирают. Им кажется — сейчас они услышат по меньшей мере небывалое.