Юлия Федотова - Тьма. Испытание Злом

— И нет тут ничего удивительного! — назидательно заявил Кальпурций Тиилл своим спутникам, взявшимся обсуждать чужие обычаи. — У каждого народа свой вкус. Скажем, мы, силонийцы, в рот не возьмем ящерицу, а вы, северяне, с удовольствием их едите, но от вкуснейших виноградных улиток почему-то отказываетесь…

— Погоди! — вскричал ланцтрегер фон Раух с большим возмущением. — Это кто тебе сказал, что мы едим ящериц?! Тьфу, пакость какая! Даже в самый голодный из десяти минувших лет, когда чернь охотилась на ворон, а к столу нашей знати на серебряных подносах подавали пареную брюкву и кислую капусту, ни один человек не польстился на подобную дрянь! Случаи людоедства в глухих деревнях были, не отрицаю… Но ящерицы — это же страшный грех!

— Правда? — удивился силониец. — Но я уверен был… Нам в школе рассказывали…

— Наврали! Оклеветали целый народ! А еще союзниками считаетесь!

— Это в Эдельмарке едят, только не ящериц, а лягушек, и не целиком, а одни лишь задние лапки, — поправила Гедвиг примиряюще. — Кальпурций просто немного ошибся.

Но Йорген успокаиваться не желал.

— И это ты называешь «немного»?! Лягушачьи лапки и в наших южных провинциях едят, сам я, конечно, не пробовал, но говорят, похоже на курицу…

— А, так, значит, едите все-таки! — воскликнул Кальпурций с торжеством. — Стоило так возмущаться! Ящерица, лягушка — не одна ли тварь?!

Йорген посмотрел на него как на глупого. Вздохнул тяжело. Еще раз взглянул, снова вздохнул и снизошел наконец до объяснений:

— Да будет известно тебе, друг мой Тиилл, слывущий выходцем из просвещенной страны, что разница между названными тобой созданиям поистине огромна. На случай нужды ты должен знать. Птица по природе своей близка к зверю, поэтому ее можно есть. Лягушка близка к рыбе, поэтому ее тоже можно есть. Но ящерица стоит посредине звериного царства, она пресмыкающееся , а пресмыкающихся едят лишь те, кто молится дурным богам! Скажи, Гедвиг!

Ведьма степенно кивнула, на ее родине тоже умели понимать, что можно есть, что нельзя. Но увы — силонийца они ни в чем не убедили, и доводы, приведенные другом, он счел пустыми предрассудками.

— Пресмыкающиеся, дурные боги — где тут связь? Не понимаю!

— А тебе и не обязательно понимать, — мило улыбнулся Йорген. — Это не всем дано. Просто обещай мне, что, если тебе предложат отобедать ящерицей или змеей, ты откажешься!

И Кальпурций обещал — жалко, что ли? Он и сам, без всяких обетов, не имел намерений питаться змеями. Тема была закрыта, но спустя некоторое время он снова вернулся к ней. Любопытно стало, как в сложную систему северян вписываются улитки.

— Улиток есть не грех, — великодушно разрешил Йорген. — Они близки к морским гадам, как то: кракены, каракатицы и спруты. Но чего вы в них находите вкусного — я лично понять не могу.

— А тебе и не обязательно понимать, — мстительно усмехнулся Кальпурций. — Это не всем дано!

…День сменялся днем, размеренно и приятно текла жизнь, и резвые гартские кони, удивительно дешево приобретенные взамен хаалльских кляч (Кальпурций категорически отказался «выставлять себя на посмешище перед теми, кто лучше других смыслит в лошадях»), уносили седоков все дальше к востоку. Не на боевой поход это было похоже, а на легкую прогулку верхом. И верно, от такого непривычного благополучия все более и более смутно становилось на душе у ланцтрегера фон Рауха.

Сначала завелись неприятные мысли: не слишком ли легко им все дается? Скольких опасностей и бед удалось играючи избежать за последнее время — разве так бывает в жизни? К добру ли эта удивительная, невесть откуда прорезавшаяся удачливость? Должно быть, кому-то из сильных мира сего — по-настоящему сильных, а не тех, кто себя таковыми воображает, — почему-то очень нужно, чтобы двое (или трое?) путников обязательно добрались до своей цели. И эта таинственная сила вмешивается в их жизнь, устраняет случайные препятствия с пути… Пусть так. Знать бы только, кому служит она — добру или злу? Или нет никакой силы — есть лишь цепь удачных совпадений, за которой, по законам мирового равновесия, неизбежно последует полоса неудач?..

Следом за мыслями пришли дурные сны. В них была Тьма, какой он видел ее в момент колдовского удара. Кишели чудовища, прозрачные, как пещерные рыбы, — когда-то все они были людьми. С Тьмой Йорген каждый раз оказывался один на один — ни Кальпурция, ни Гедвиг рядом не было, вместо них иной раз затесывались нифлунги, а чаще, как ни странно, светлые альвы — они-то тут при чем? Самое странное, во сне он не сражался с Тьмой, они просто наблюдали друг за другом, она что-то хотела от него и тяготила страшно. Он просыпался совершенно разбитым, жизнь перестала радовать, и солнце слепило глаза.

По обыкновению своему, он скрывал дурное состояние от спутников, старался держаться как обычно. Но Кальпурций все-таки заметил, приблизился и спросил участливо:

— Друг мой, у тебя сегодня такой бледный вид, ты здоров?

— Ну разумеется! — уверенно ответил Йорген, а потом вдруг покачнулся и упал лицом вперед, на шею коню.

И началась такая жуткая круговерть кошмаров, что вспомнить он потом ничего не смог, кроме общего ощущения крайней опасности и последующего облегчения, осознания: «Отбился!»

…Сознание возвращалось медленно. Глаза еще не хотели видеть, но остальные чувства уже пробудились. Он понял, что лежит на спине, очень уютно устроенный и чем-то теплым прикрытый, без куртки, в одной рубашке, расстегнутой на груди, и с мокрой тряпкой на лбу. Пахнет костром, горячей едой. А рядом встревоженно переговариваются двое. Сперва он услышал обрывок фразы:

— …да говорю же, никакая не болезнь. Это самое настоящее колдовство, неужели ты сам не чувствуешь? — это говорила Гедвиг. Ей, урожденной ведьме, всегда было трудно понять, как обычные люди ухитряются не замечать совершенно очевидных вещей. — Кто-то хотел его околдовать, да не вышло!

— Не вышло?! Ты УВЕРЕНА?! — голос Кальпурция.

И снова, с легким раздражением, Гедвиг:

— Ну разумеется! Отбился он! Вопрос, какой ценой…

И тут же — прикосновение больших жестких пальцев к запястью.

— Ох, Девы Небесные! Ты только взгляни, что у него с руками!

Другие пальцы, маленькие и нежные. Отобрали его руку и, погладив, положили на место.

— Ну и ничего страшного. У многих так бывает, скоро пройдет. Вот если бы выше локтей поднялось — тогда жди беды. А у него спадает уже, ты просто не заметил, а я давно слежу.

Давно?! Интересно, что это значит? Час, день?

— Тогда почему он никак не очнется?

— Почему, почему! Откуда мне знать?! Бывает иногда, очень редко, что черное колдовство выедает мозги начисто! Остается одно бессмысленное тело и лежит всю оставшуюся жизнь бревном! — Тут девушка всхлипнула так жалобно, что Йорген понял: пора взять себя в руки и доказать, что в бревно он пока не превратился.