Светлана Багдерина - Последний фей

Зал, застенки, лабиринт, музей или что-то иное… Какое это имело значение?

Какое это всё будет иметь значение к завтрашнему дню или даже к сегодняшнему вечеру?

Сейчас же под сводами одной из арок, там, где хозяин замка мог их видеть, безмолвно и неподвижно стояло пять фигур. Четверо зеленокожих громил в дублетах, расшитых беспорядочно, но плотно самыми разнообразными ювелирными изделиями, навалились на стены и, полуприкрыв глаза, то ли дремали в полумраке, то ли исподволь наблюдали за назревающим действом. Между ними, угрюмо понурив голову и ссутулив широкие плечи, застыл с видом приговоренного к казни молодой человек. Спутанные и грязные до невозможности волосы, нависая, закрывали осунувшееся чумазое лицо. Заведенные за спину руки не несли оков или пут, но бежать сломленный духом пленник отнюдь не спешил, словно знал безошибочно, что отсюда ему хода нет.

В одном из декоративных проемов-тупиков, перемежающих входы в отдельные лаборатории и хранилища, в глубокой тени, почти не заметное стороннему наблюдателю, стояло, чуть покачиваясь, точно от неощутимого другими ветра, еще одно существо. Высокое и тощее, оно больше напоминало вешалку в прихожей с плащом, забытым на ней подгулявшим гостем. В отличие от бугней или их подопечного, ему не было ни горестно, ни скучно. Вне времени, выше беспокойства, чуждое эмоциям и чувствам, оно просто стояло и ждало приказа вызвавшего его или истечения срока своего пребывания в этом мире. Ничто иное его не касалось и не томило.

Гавар усмехнулся с холодным удовлетворением, охватывающим его каждый раз, когда славно проделанная работа близилась к благополучному концу, быстро сотворил заключительные пассы и дотронулся до ближайшего черепа.

Сеть полыхнула травяным пламенем, заставляя на миг прищуриться, набухшие было нити превратились в тончайшие волоски и замерли упруго, будто светящийся проволочный каркас.

Всё было готово.

Можно начинать.

Закатав рукава темно-синего бархатного балахона по локоть, хозяин замка отступил на несколько шагов, прищурился, и с узких бесцветных губ его сорвалось финальное слово начатого еще полчаса назад заклинания.

Зеркало сенота помутнело, потом подернулось инеем, точно ударил мороз, и вдруг - неожиданно и сразу - просветлело, отражая… отражая…

Нет, не сумрачные своды и покрытую патиной и пылью люстру - пристанище полутора десятков толстых свечей, зажженных в день преобразования подвалов в изысканный зал, да так и горящих до сих пор высоким неровным пламенем. С поверхности зеркала во тьму подземелья брызнул яркий солнечный свет, обдал теплым дыханием ленивый ветерок, принося ароматы разнежившегося летнего леса, дорожной пыли, человеческого и конского пота…

- Кто здесь? - прозвучал настороженно сиплый голос, и в глади провала на фоне зеленой кипени роскошной листвы и солнечных бликов обрисовался темный силуэт всадника.

Гавар повел перед собой руками, словно стирая пыль, картинка прояснилась, и теперь с неподвижной поверхности воды на него взирал неприязненно единственным глазом лысый щуплый человек в запыленном черном костюме. Первым и последним украшением его камзола, не столько строгого, сколько безнадежно старомодного покроя, был алый камень размером с яблоко, свисающий с шеи на толстой золотой цепи.

- Ваше величество Костей Первый? - то ли не слишком удачно изображая почтение, то ли тая до поры до времени усмешку превосходства, склонился колдун.

Немногочисленные, но непослушные волосы снова упали на лицо, скрывая взгляд, хищно вспыхнувший желанием получить заветную вещь.

Не отвечая, Костей резко дернул поводья, и конь поднялся на дыбы, злобно скаля зубы и храпя. Свита, озадаченная неожиданным маневром повелителя, разразилась было вопросами, но увидев прозрачного человека, материализовавшегося из воздуха перед носом царского скакуна, замялась и попятилась[101].

- Я вижу, что угадал, - Гавар выпрямился и растянул губы в приторной, как бочка меда с ведром цианистого калия, улыбке. - Прошу прощения, что прерываю вашу полную удовольствия прогулку по пустяковому поводу…

- Кто ты такой и чего тебе надо? - раздраженно дернулась щека царя, око гневно сощурилось, сверля и кромсая непрошеное явление, а руки легли на моментально засветившийся вишневым пламенем самоцвет.

- Гавар, просто Гавар, ваше ослепительное величество, - снова сломался колдун в издевательском поклоне, разводя руками и чуть пришаркнув ногой как какой-нибудь придворный пижон. - Конечно, иногда имя говорит больше, чем титул, но в нашем случае мое скромное прозванье не претендует на…

- Я знаю, кто такой Гавар, - неприязненно оборвал клоунаду собеседника Костей. - Что дальше?

Маг хмыкнул, словно только что получил самый изысканный комплимент в своей жизни, выпрямился горделиво, отбрасывая нелепую личину придворного лизоблюда, и покривил уголки губ в деревянной усмешке. nbsp;Маг хмыкнул, словно только что получил самый изысканный комплимент в своей жизни, выпрямился горделиво, отбрасывая нелепую личину придворного лизоблюда, и покривил уголки губ в деревянной усмешке.

- А дальше, о великий царь, обмен любезностями заканчивается, и перед вами встает очень простой выбор, - заговорил он размеренно и вдумчиво, словно отсчитывал сдачу в лавке, и с первыми же словами длинное узкое лицо колдуна приобрело надменный вид и чуть брезгливый. - У меня в замке гостит сейчас ваш внук Агафон. Сам по себе личность он скучная и бесполезная, мне не нужная. Но зато мне необходим Камень Силы, что висит в настоящий момент у вас на шее. Так что смысл моего предложения прост: меняю то, что мне не нужно, на то, что мне нужно. Внука на камень. Ну, или камень на внука: смотря с какой стороны подойти к нашей сделке.

- Что?!.. - единственное око Костея выпучилось и налилось кровью.

- Если я недостаточно громко или ясно высказался, могу повторить, - с учтивостью голодной акулы улыбнулся колдун. - Меняю внука на камень. Если же вашему величеству кажется, что камень дороже вашей крови, то я не настаиваю. Не хотите - что делать… Но я все равно пришлю вам вашего отпрыска. По частям. Которые останутся от него после того как мои слуги им пообедают. Ведь он мне для других целей тоже ни к чему.

- Ты… ты… ты… - физиономия царя побагровела, а сквозь стиснутые на Камне пальцы неровными вспышками запульсировал сочный багряный свет.

Поверхность сенота колыхнулась, засеребрилась, и изображение Костея на ней неожиданно стало ярче и объемней, словно собиралось вышагнуть со своего плоского фона прямо в зал. Прочерчивавшие воздух линии болезненно пожелтели и побледнели, дзенькнули как надорванные струны и начали распадаться. Черная равнодушная вода вскипела и загорелась, выметнув столб огня на высоту в три человеческих роста.