Fidelia - Гарри Поттер и Наследники Слизерина

Гарри глянул на обложку и обомлел. С глянцевой картинки на него смотрела Чжоу, улы–балась и махала ему как безумная.

— Тут тебя ещё дожидается кое–какая корреспонденция! – улыбнулась Маргарет. – Пришла уже на новый адрес.

Письма от Чжоу! – Гарри от радости готов был потолок головой пробить. Дрожащими руками он ломал сургучные печати на конвертах и читал… читал… читал…

— Ну, что? Освоился? – в комнату через часок заглянула Маргарет, что‑то жуя. – Смотри‑ка, что я нашла у Сириуса. Наш старый Дневник проделок!

— Ух ты! А что там?

Они начали листать старенькую затёртую до дыр рукописную книжечку.

— Заклинание фиолетовых соплей, это Римус придумал. Я помню. На мне же они это и опробовали, а потом уже в школе я провела испытание на Гортензии Милроуд, такая противная девчонка была! Ха, поносный порошок, это Руди некогда отличился, а мы с Чарли протестировали его на желудках одноклассников. Ага… А вот это не просто интересно, а полезно… Взгляд, загибающийся за угол. Кто же это изобрёл? Даже и не знаю, чей это почерк. Неужели хвоста? Нет, это невозможно. А заклинание любопытное, пригодится, с его помощью шпионить и подглядывать хорошо. Танцующие мышиные скелетики… Это не пойдёт, заклинание Оживления с тех пор запрещено. Проклятие красных глаз… Лучше бы уж зелёных. А вот и моя шоколадная кучка! – приговаривала она, листая протёртые листочки, улыбка светлой грусти блуждала на её губах. – О! Поющие мыльные пузыри! Это Сириус для меня придумал, когда я маленькая была! Надо все эти приколы близнецам Уизли по наследству передать, им они нужнее будут, – и она оставила Дневник Проделок Гарри для подробного ознакомления с их хулиганской деятельностью.

— Тёть, а почему вы друг друга так странно называете – Сорока, Пират, Рыжик, Гнус..?

— Глупо звучит, по–твоему? Не знаю даже, почему. Это всё пошло с тех пор, как образовался первый Орден Феникса. Имена использовать было нельзя, вот и давали клички. Сохатый, Бродяга, Лунатик и Хвост остались ещё от детских игр, Сорока тоже. Чарли Рыжиком назвала я, да и Билла Пиратом тоже, у него уже тогда серьга в ухе была, он её вдел потихоньку от матери… А ты знаешь, как звали твою маму? Белка! Она же рыженькая была, потому и белка. Это, кстати, она меня выкрасила в рыжий в самом конце того памятного лета. Я долго ныла и канючила, просила её и умоляла, свои‑то волосы у меня темнее, почти такие же, как у тебя. И Лилли не выдержала. С тех пор я тоже рыженькая. – Маргарет обняла притихшего Гарри. – Пошли, покажу тебе весь дом целиком. А пока попробуй вот эту штучку. – Она сунула ему в рот какую‑то пластинку. – На что это похоже на вкус?

— Жареная курица, – ответил Гарри не задумываясь.

— Ха! Сириус сказал, что это, несомненно, вкус маринованных грибов, а я думаю, что это консервированные ананасы! Значит, у меня получилось!

— Что получилось?

— Вкуснятина! Это такая съедобная штучка, которая обладает вкусом твоего любимого блюда или продукта. Ну нет в продаже, скажем, шоколадных лягушек. Кончились, а новую партию не завезли. Купи вкуснятину и наслаждайся любимым вкусом! Можно сертифицировать и пускать в продажу. У меня ещё кое‑что на уме есть, но здесь это производить опасно, надо использовать дом на Гриммуальд Плейс…

— Кстати, как там этот враждебный дом? Ты там уже была? С портретом мамаши Сириуса уже познакомилась?

— О! Это было что‑то, скажу я тебе… Не знала, что портрет может быть хуже оригинала, но, тем не менее, это действительно так. Так меня ещё никто никогда в жизни не оскорблял… Когда она узнала, что её чокнутый сыночек, как она Сириуса называет, на мне женился, она так орала, я думала, что она второй раз умрёт от разрыва сердца и отвалится от портрета. Но не на ту она напала… Ха! Я предложила ей сообщить эту жуткую новость другим портретам, в частности тому, что висит у Малфоев, чтобы в компании себя же самой пообсуждать и пооскорблять меня всласть. Эта старая дура клюнула и исчезла с портрета, представляешь! Дальнейшее было делом техники. Я запечатала портрет Коллопортусом, и теперь эта мегера не сможет вернуться! Самое забавное в этой истории то, что теперь она навсегда останется на своём же портрете в гостиной у Малфоев!!! Других‑то портретов у неё нет, только эти два! Представляешь эту чопорную Нарциссу, которая вынуждена каждый день выслушивать стенания, площадную брань и грязную ругань этой жабы по поводу того, на ком женился её непутёвый сыночек?! Так им и надо! Люциус, небось, из своего домика в горах теперь не вылезает. Он и так‑то дома появлялся по большим праздникам, а теперь вовсе позабудет дорогу домой. Так Нарциссе и надо, нечего было с Сириусом встречаться, хоть это и было сто лет назад, я всё равно ничего не забыла, – несколько мстительно добавила Мэгги. – Так‑то переходить дорогу наследнице самого Слизерина… – хихикнула она. – Ладно, теперь хоть Орден Феникса нормально работать сможет, без этих криков и ругани.

— Да уж, тётя, не рад будет тот, кто встанет у тебя поперёк дороги… Какое счастье, что я твой племянник. Не хотел бы я иметь тебя своим врагом. Вот она, кровь Слизерина, даёт себя знать.

— Да это ещё что, это всё ерунда. Я ещё и не на такое способна! Пошли что ли, покажу те–бе самую важную комнату…

— Детскую? – подсказал Гарри.

— Нет, лабораторию! Она в подвале. Я всю жизнь мечтала иметь такую лабораторию!..

— А ещё говорила, что я каким‑то чудом на свет появился… А сама‑то! На себя бы посмотрела! Я хочу двоюродного брата или нет, лучше сестру, – насупился Гарри, обидевшись.

— Ладно, ладно, не дуйся и не язви. Будет тебе и братик, и сестричка, когда‑нибудь… Но сначала будет лаборатория!

— И это ты смеялась над моими родителями…

*** …Ночью Гарри жалко было засыпать. Ему просто не верилось, что наконец‑то он живёт с Маргарет и Сириусом, и все его глупые опасения позади.

Ему приснился отец. Он тихо зашёл в комнату, сел на краешек кровати, погладил Гарри по голове и сказал ужасно знакомым голосом, тем самым, что слышал Гарри во сне с самого прошлого лета:

— Ты наконец‑то обрёл настоящую семью, сынок. Мы с мамой очень рады за тебя. Я давно пытался тебя предупредить, с того самого дня, как Маргарет проснулась, но увы, мне нельзя было много говорить. Теперь я счастлив и спокоен за тебя, Гарри. Я очень тебя люблю…

— Я тоже тебя люблю, папа… – Гарри потянулся к отцу и проснулся.

В раскрытое окно вливался радостный солнечный свет и с улицы доносился чей‑то зара–зительный смех пополам с подозрительно знакомым уханьем.

— Букля! – взвизгнул Гарри, подскакивая в кровати как ужаленный.

Белоснежная полярная сова сидела на подоконнике и одобрительно ухала. К ней испуганно жался белый с рыжими вкраплениями совёнок, таращивший на Гарри круглые жёлтые глазищи – птенец Букли.