Марина Броницкая - Я не Поттер!

— А кто вам письмо написал?

— Наверняка, это был очень хороший человек! — убежденно ответила миссис Уизли, стоя ко мне спиной у раковины и преувеличенно тщательно вытирая тарелки. Все ее движения казались нервными и весьма хаотичными, от них её совсем не стройная спина дрожала, как желе. — Они тебя обижали?!

— Иногда, — ответил я удрученно, понимая, что вру неубедительно и даже не стараюсь.

— Вот как…

— А… буквы были кривыми? Одни совсем маленькие, а другие очень большие?

Молли резко обернулась.

— Ты знаешь этого человека?

— Это не человек, а один старый и противный эльф.

— Все ты знаешь, умный ребенок…

Её терпения не хватило, она не смогла притворяться, ей хотелось плакать.

— Только знаешь, что тебе неизвестно? — её голос предательски дрожал.

— Ну? — спросил я из интереса.

— Мы тебе не враги! Но мы тебя боимся! Думаешь, раз прочел много книг, то можно вот так на людей смотреть?

— Как?

— Как звереныш в клетке!

Женщина попала в точку. Я даже ненадолго забыл о своем спокойствии и приоткрыл рот от удивления.

— Это из‑за тебя Рон попал на этот проклятый факультет? Да?!

— Он не проклятый… и не из‑за меня.

— Проклятый, Гарри, проклятый! — она почти кричала, а её простодушное лицо просто не могло отобразить всю ту гамму чувств, ей переживаемую. — Он меняет детей, они… они…

— Умнеют? — подсказал я.

— Черствеют! — она уже пять минут вытирала руки о фартук и все никак не могла прекратить. — Моему мальчику опасно там находиться!

— Ну мам… — заныл Рон.

Он явно слышал это все не в первый раз.

— Не мамкай!

И почему ему никогда не дают слова сказать? Вдруг бы научился связно разговаривать?

— В общем так, Гарри, мы сегодня…

— … соврали, — закончил я её мысль.

— Ты тоже. Про Дурслей!

— Так я один раз, а вы много…

— Из лучших побуждений! — буркнула Молли, как обиженный ребенок.

— Ради мамы.

— Да, ради Лили. Она не заслужила такого…

— …сына.

— Ужаса! Посмотри на себя — хоть сейчас в Азкабан, Гарри! Ты никогда не улыбаешься, никогда. Даже Ронни заметил!

— Мне невесело.

— Ты сын твоего отца, мальчик, и ты прав — это невесело… и опасно!

— Дамблдор так не считает…

— Да, я знаю. Твой папа много нам помогает, и это единственное его достоинство. Прости меня за эти слова, но… Северус плохой человек. Родился таким! — она вздохнула. — Почему бы тебе не бывать у нас чаще? Почему бы не подружится с Фредом, Джорджем? Они хорошие мальчики, просто тебе кажется, что для тебя они хотят дурного! Не хотят, Гарри, не хотят!

— Почему я должен с ними дружить? У меня есть друзья.

Молли присела на шаткий стул напротив и заглянула мне в глаза, которые я поспешил отвести в сторону. Затем подвинула ко мне стакан тыквенного сока через весь стол и тихо сказала:

— У тебя не друзья, Гарри, у тебя — судьба…

Мы помолчали немного и послушали сопение ошарашенного таким вот сложным разговором Рона.

— Я пойду?

— Куда?

— Домой, к Дурслям.

— Нет, не пойдешь.

— Это еще почему?!

— Ради матери. Ради неё ты пробудешь у нас еще несколько дней. Ясно?

— Да пожалуйста…

Как оказалось, гостя ждали в саду. Сидели себе, кто на пеньке, кто на корнях большого дерева у покосившегося забора, тоскливо переглядывались и готовились выполнить задачу по моему приручению. Такая большая и счастливая семья, зачем им еще я? Неужели так рьяно выполняют задание директора? Все–все? Даже пигалица, бледнеющая при виде меня, словно я живое чудище из её кошмаров? Нет. Все гораздо проще — двенадцать лет назад, или чуть меньше, они потеряли героя, Поттера младшего не стало. Зато появился я, и надежда рассеялась, как дым. Жаль, им нельзя рассказать, что они надеялись зря, ведь пророчество, растиражированное Дамблдором — обман. Им не приручать меня нужно, им убить меня нужно! Не то чтобы Уизли мне совсем не нравились, они какие‑то… радостные, другие, не такие, как я. Но это словно увидеть со стороны парочку интересных людей — музыканта в маггловском метро или клоуна в цирке — занятно, но не твое. Да ну как же им объяснить то такие простые вещи?!

— Рон?..

— Ну?

— Мне Дурсли больше нравятся… — сказал я честно и опустил глаза. — Извини.

— А–а-а… — протянул он с пониманием и почесал макушку, оглядывая порыжевшую лужайку. Мы стояли на самом крыльце и еще не успели шагнуть наружу. — В камин?

— Буклю выпусти потом, ладно? Она сама прилетит.

— Выпущу… Убьют меня только за такой недосмотр!

— Не убьют.

— Ты прав, не убьют, прибьют немножко и успокоятся. Они, знаешь, какие злые сейчас? Папа при мне даже о работе не разговаривает, боится, что расскажу чего‑нибудь «не тем людям»… — он скорчил посную и благообразную мину, точь–в-точь как у отца. — Мне кажется, что «не те люди» — это сначала я, а потом уже мои однокурсники…

— А ты все равно слушай.

— Чего?

— Они при тебе ведь не разговаривают? А без тебя говорят? Вот ты стань неподалеку и слушай. Пригодится, я уверен.

— Некрасиво как‑то… И за каким чертом? Кому пригодится?!

Хорошие вопросы, Рон, мне нравятся, но тебе рано знать ответы, испугаешься еще. А страшным кажется только то, чего не знаешь! Стоит тебе узнать и все изменит свое значение…

— Драко тебе рассказывал, какие пакости Дамблдор творит? Или ты забыл, как я после лесной прогулки неделю в больничном крыле валялся?!

— Ты спятил, как я мог забыть?! — он выпучил на меня свои безгрешные глаза. — Щаз как дам! — и чуть было не отвесил мне крепкий дружеский подзатыльник, что, учитывая его габариты, могло помочь мне пролететь над удивленными Уизли до самого забора, как птичка.

— Спокойно, не нервничай! — я инстинктивно пригнулся. — Ну вот видишь… а ты говоришь «некрасиво»! Вдруг твои родители что полезное знают, для меня?

— А… ну тогда ладно, обязательно буду слушать… — он утвердительно закивал головой, не понимая, кого только что предал. — Мало ли чего скажут!

Худенький, угловатый, высокий рыжий мальчик с гигантским размером обуви, любящий свою странную семейку, в которой любви вроде бы и много, а вот на некоторых и не хватает… Он не заметил своего предательства, его вообще трудно заметить тому, кто его творит. Все думают, что они хорошие, вот и Рон меня в этом почти убедил. Однако смог же он вот так решительно пообещать шпионить за родной, пусть и не всегда нормальной, кровью. Смог! А это значит, что не все так однозначно, и есть в нем что‑то, то ли обида, то ли слабость, которая еще поможет нам подружиться… когда‑нибудь.

— Эй, это вы там воздух сотрясаете? Идите сюда, будем гномов крутить!.. — крикнул кто‑то из близнецов, и поляна зашевелилась, наполнившись фальшивым энтузиазмом Уизли и несчастными гномами, похожими на большие картофелины.