Марина Броницкая - Я не Поттер!

— Десять нормально–о-о!!! — истошно заорал дядя Вернон. — Но девять лучше–е-е!!!

На девять мистер Мейсон не соглашался, но его никто не собирался спрашивать, а потому решено — девять. Нет, я мог бы и один, но к чему вызывать лишние подозрения министерства? Заклятие согласие персонально для мистера Мейсона я творил секунд десять, затем отворил дверь, и еле заметное серебряное облачко медленно поплыло вниз, на кухню — дарить благосостояние тете Петунии и её семье, а я, довольный собственной работой, остался ждать ухода гостей, в сладостном предвкушении свободного доступа к холодильнику. Ну разве жизнь не хороша?

* * *

Но с выводами о прекрасной жизни я поспешил, как стало понятно спустя всего три дня душевного покоя. Не знаю, чем занимается на своей работе Артур Уизли, но уверен — ничем достойным! Где это видано, чтобы магловские машины летали?! Но мягкий лунный свет освещал за моим окном не яблоню и газон, а именно старую и неказистую машину бирюзового цвета. Однако смириться с механизмом я бы смог, а вот с теми, кто в нем сидит — никогда.

Ну, один обладатель длинного носа и веснушек меня, вообще‑то, не смущал, а вот два его брата — Фред и Джордж — еще как!

— Мама письмо получила. Его какой‑то аноним написал. В нем говорится, что ты голодный и тебя обижают… — Рон старался мне в глаза не смотреть, понимал, что быть ему битым, и я еще решу, буквально или вербально! — Я раз пять сказал, что врет аноним, но мама мне не поверила. И отцу твоему написала, и директору… и в службу «Забота о Несовершеннолетних Магах»… — мальчишка вздохнул и постарался не выглядеть убитым горем и собственной виной, но получалось у него плохо. — Декан сказал, что ты можешь у нас погостить!

— Полдня, — мрачно уточнил один из близнецов, не поворачивая в мою сторону головы. — В последнюю неделю августа, если захочешь, и если не случится чего, что помешает тебе захотеть.

— Ну да, — кивнул Рон, выглядывая в заднее окошко автомобиля. — Но мама сказала, что полдня мало и расстроилась. А потом папа забыл закрыть гараж и вот…

— Вы меня спасаете? — я содрогнулся от ужаса и натянул одеяло по самый подбородок.

— Ну да… — не менее трагично подтвердил все тот же Уизли, уже уточнявший срок моего пребывания в его доме. — Собирайся давай, сколько можно валяться? Тебя что, от голода парализовало?! — рявкнул он.

Операция моего спасения чуть не заставила меня рыдать. Я расплющил нос о стекло автомобиля, с рокотом уносившего меня прочь от вкуснейших пирогов тети Петунии, провожал взглядом маленький аккуратный домик на Тисовой улице и тихо ненавидел своих спасителей. Слов не было, по крайней мере — приличных. И я молчал, предоставив близнецам возможность почувствовать себя благородными. А они старались, изредка бросая на меня жалостливые взгляды, переглядывались друг с другом и тяжело вздыхали, сетуя на злодейку судьбу, заставившую их спасать не кого‑нибудь, а Снейпа!

— Они меня убьют… — прошептал я, не сдержав эмоции.

— Мы не дадим, Гарри, так уж и быть, поможем! — чуть не лопаясь от гордости за самого себя сказал тот Уизли, что не крутил руль. — Я Фред, кстати. А ты отдыхай, не волнуйся, всё будет хорошо.

Отдыхай?! Это после того, как меня, сладко посапывающего в собственной постели, разбудили среди ночи и запихнули в жестянку весьма ненадежного вида с целью доставить туда, где отдохнуть я не смогу по определению? Я тоже когда‑нибудь пошучу как можно более неудачно, дорогие мои Уизли. Вы только дождитесь!

А Дурсли меня все же убьют, и не мне их за то осуждать. Часто ли двенадцатилетние мальчики пропадают в полночь, испаряясь из своих постелей вместе с вещами? Надеюсь, у них хоть хватит ума не звонить в полицию, а там я уж черкну пару слов, если смогу — Букля, разбуженная так же неожиданно, как и я, смотрит на рыжие затылки крайне недоброжелательно, и явно лелеет надежду долбануть по ним со всей своей совиной силы…

— Рон?

— А? Да, Гарри? Хочешь чего? — рыжий подскочил на месте. — Может, водички? Пирожок? Мне мама дала… ОЙ!

— А ты не протягивай свои грабли куда не просят, а то укоротим! — Джордж от злости аж покраснел. — Понял меня?!

Конечно, он понял, и не только он. Пирожки в дорогу, если дорога не предполагалась, а гараж остался открытым случайно? Рон, желая мне угодить и загладить свою вину, выдал главный секрет — операция спланирована, а мне уготована честь стать «другом» и быть «прощенным» за все мои злодеяния!

— Закрой клетку покрепче, пожалуйста.

— Конечно, дружище, как скажешь…

* * *

— Не понимаю… о чем вы только думали… Тебя мой мальчик, я ни в чем не виню! — заверила меня миссис Уизли, стряхнув на тарелку восемь сосисок чересчур радостного красного цвета. Они не вызывали во мне ни малейшего доверия — мяса подобного оттенка я так и не припомнил — но голодающие не должны воротить нос от еды, к сожалению.

— Смотри, Артур, как проголодался Гарри! — Молли отвернулась к окну и осуждающе покачала головой. — Мы с Артуром о тебе очень беспокоились, и если бы твой папа не ответил еще и на пятое наше письмо, Дурслям бы не поздоровилось! Точно тебе говорю — Молли Уизли лучше не злить!

Я кивал, жевал и жалел о том дне, в который отец впервые узнал о существовании грамоты. Ни к каким Дурслям они бы не отправились. Ага, ждите… Мне уже 12 лет, и не все из них я был сыт и счастлив! Отец заавадится, но не попросит о помощи. Частенько в детстве я ел овсянку на завтрак, обед и ужин, плакал от одиночества и придумывал несуществующих, но сильных и отважных, способных за меня постоять, друзей. Малфои были рядом, разумеется, но не всегда, а где были Уизли? Ходили в гости? Производили на свет очередного отпрыска? Убивались о моей несчастной доле?

Мне в этом доме даже ноги протянуть неудобно, все кажется, что я сделаю что‑то не так. Ведь за всеми частями моего тела следят столько глаз, что моя скрытная натура вот–вот скончается от перенапряжения!

— Дурсли хорошо корм…

— А ты молчи, когда взрослые разговаривают! — Молли перебила сына и Рон предпочел не уточнять, что монолог матери разговором назвать сложно. Но его физиономия, перекошенная от готового вырваться наружу презрения, говорила сама за себя. Он даже губы поджал!

Проглотив как можно более жадно еще и хлеб с маслом, и чуть не подавившись, я немного осмелел и огляделся по сторонам. Как только я это сделал, Уизли зашевелились и загудели, как пчелы в улее, испуганные неумелым пасечником, то есть именно мной. Артур выскочил во двор и шустро засеменил к гаражу, близнецы оторвались от созерцания моей тарелки, срочно что‑то вспомнили и убежали, их сестра, неосторожно выглянувшая из‑за угла, испуганно пискнула и поспешила скрыться от виновника своего испуга, остальные рассосались вообще как‑то незаметно. Те, кто остались на кухне, тоже были не против испариться, но не могли.