Slav - Проклятие Слизерина

Антонин посмотрел на Сенектуса исподлобья, как можно более незаметно ткнул Августуса в бок. Августус охнул, согнулся пополам, потирая ушибленные ребра, придушенно выдохнул:

— Ты что идиот? Больно ведь…

— Тс–с-с… говори тише. У тебя есть что‑нибудь пожевать?

Августус принялся усерднее растирать бок, покосился на Антонина правым глазом.

— Нет. С чего ты взял?..

Антонин ответил тяжелым, как мраморная глыба, взглядом, прошипел непреклонно:

— Не юли. Сказки вон… Элджи рассказывать станешь, а я ни за что не поверю, что миссис Руквуд тебе ничего не всучила на дорогу. Так что у нас в меню?

Августуса перекосило сильнее прежнего, как ни старался, никогда не удавалось устоять перед обезоруживающим напором Антонина, буркнул неохотно:

— Тыквенные лепешки. Две.

— Сойдет!

Антонин сладко облизнулся, потер руки в предвкушении. Августус осмотрелся, украдкой глянул на Сенектуса, руки его с торопливостью шарили в складках мантии, через мгновение выудил сверток, от которого вился ароматный дымок свежих лепешек. Миссис Руквуд знает, как угодить сыну, как сберечь еду вкусной и теплой.

Антонин благодарно принял сверток под столом, стал аккуратно разворачивать. Том мог поклясться фундаментом старой церкви Сент–Кросс, что Антонин за это время не издал ни единого лишнего звука, ни шуршания, ни чавканья. Однако…

— Убери! – бросил Сенектус резкое, продолжая смотреть на преподавательский стол.

Том запоздало понял, что от удивления распахнул рот, поспешно закрыл. У Сенектуса, как и у любого нормального человека, не было глаз на затылке. Как же…

— Долохов! Убери сейчас же! – повторил Сенектус, только затем обернулся, голубые глаза недобро блеснули.

— Перебьешься. Я ехал в школу, а не в Азкабан… – промычал Антонин с набитым ртом, глотательным движением продвинул кусок по горлу, добавил внятнее. – Хотя даже там кормят вовремя.

— Тодд, Марисса, – вновь донесся до них голос профессора Клепсидры.

— Когтевран!

Элджи испуганно отстранился от брата, Сенектус потянулся к левому рукаву, где должно быть находилась волшебная палочка.

— Немедленно, – предостерег Сенектус почти ласковым тоном.

Они мгновение смотрели друг другу в глаза, Тому показалось, что между Сенектусом и Антонином мелькнули еле заметные разряды молний. Августус панически оглядывался на Главный стол, опасаясь, что ссору заметит кто‑нибудь из преподавателей. Антонин свирепо скрипнул зубами.

— Гоблин тебя забери!

Он со всей злости хватил по столу кулаком, золотые приборы обиженно брякнули, несколько вилок полетело на пол. Слизеринцы, что сидели неподалеку устремили на Антонина возмущенные взгляды, но, заметив разгневанного Сенектуса поспешно отворачивались. Старосте Слизерина лучше не попадаться под горячую руку.

— Феррис, Белладонна.

— Слизерин!

— Не можешь сладить с новенькими, Сенектус? – елейным голоском осведомилась девушка из‑за соседнего стола, гриффиндорского.

Том мгновенно узнал эту строгую черноволосую девушку с серебряным, как и у Сенектуса, значком старосты. Там на платформе 9¾ она помешала их разговору с Грандчестером, словно последствия такой встречи знала наперед.

Не оборачиваясь, Сенектус бросил через плечо озлобленно:

— Следи за своими, МакГонагалл.

— С моими все отлично, тишь да гладь. Только слизеринцев и слышно.

— Да неужели, – ухмыльнулся Сенектус, порывисто развернулся к МакГонагалл в пол–оборота. – А я во время поездки слышал шум из второго вагона. Дай вспомню, кто там находился… Ах да, гриффиндорцы! Тихие и спокойные, гриффиндорцы. Драка была между третьекурсником и пятикурсником, если не ошибаюсь, слышал, и новичкам досталось на орехи.

МакГонагалл оскорблено фыркнула:

— Третьекурсником был когтевранец!

— Ну конечно. Храбрый гриффиндорец задирался к умному когтевранцу, несмотря на то, что старше его на два года. Лихо, МакГонагалл! Ты Дамблдору так все объяснишь?

МакГонагалл в поисках аргументов перевела взгляд на слизеринцев, что сидели рядом с Сенектусом, цепкий взгляд остановился на Томе и Августусе. Она прищурилась, по–видимому, припоминая, где видела эти лица, тонкие губы изогнулись в торжествующей улыбке.

— Твои тоже сегодня едва не подрались. Еще до отправки поезда, на перроне.

— Грандчестер сам искал ссоры! – вмешался в разговор Августус, поняв, что запахло жаренным.

Сенектус в раздумье потер подбородок.

— Не тот ли это Грандчестер, что некоторое время назад определили в Гриффиндор?

— Он самый, – улыбнулся Антонин счастливо. Лепешки Августуса уже перекочевали в желудок, тепло сытости позволяло чуток и повеселиться.

МакГонагалл обожгла Антонина испепеляющим взглядом, но к ее досаде, тот и не поморщился, заявила с вызовом:

— Вам это не поможет, в этом году Кубок школы будет у Гриффиндора.

— Не зарекайся, МакГонагалл, – предостерег Сенектус. – Не зарекайся.

МакГонагалл демонстративно вздернула подбородок, не проронив больше ни слова, отвернулась от слизеринского стола.

— Харт, Честер.

— Когтевран!

Сенектус тоже сел как следует, спокойно посмотрел на присмиревшего Антонина, что лениво ковырял вилкой белоснежную скатерть. Кроме крошек на губах Антонина, ничего не напоминало об их недавней перепалке, Сенектус вновь повернулся к преподавательскому столу.

— Хорнби, Оливия.

— Слизерин!

На месте, где еще совсем недавно стояла стройная шеренга новичков, в одиночестве остался светловолосый мальчуган.

— Эдкок, Дариус.

— Пуффендуй!

Место возле преподавательского стола опустело, профессор Клепсидра убрала тонконогий табурет, бережно унесла древнюю Волшебную шляпу.

— Наконец‑то, – вздохнул Антонин с облегчением. – Я уж думал, помру молодым и красивым.

— Обязательно помрешь, – услужливо поддакнул добрый Элджи, – только старым и уродливым.

Антонин, подозрительно сощурившись, смерил Элджи недружелюбным взглядом, но в ясных глазах не было и намека на издевку, все от чистого сердца и с искренним недоумением, почему смотрят так грозно.

Профессор Клепсидра заняла свое место за преподавательским столом. Директор Диппет с трудом, сидящие рядом профессора даже поддержали его под руки, приподнялся с золоченного кресла, тусклый старческий голос разнесся по Большому залу:

— Я рад приветствовать новых учеников, равно как и прежних. Каждый год первого сентября Хогвартс распахивает Главные ворота, в надежде, что вы вернетесь. И тихая в летние месяцы школа вновь оживает сонмом ваших радостных голосов. Только что первогодки прошли посвящение, отныне вы приняты в нашу семью, и имя ей «Хогвартс». И как в каждой семье, здесь есть свои правила. Во–первых, всем ученикам без исключения возбраняется ступать на территорию Запретного леса. Во–вторых, запрещено творить в стенах школы безобразия. В–третьих, нельзя покидать ночью спальни, а в особенности гостиные факультетов… Что ж вижу, вы утомлены, потому не стану докучать долгими речами и наставлениями. Еще раз приветствую всех! Да начнется праздничный ужин!