Артем Лунин - Перед бурей (СИ)

Остановившись над этим разговором, молодой вой вежливо постучал пяткой.

— Заходи, — донеслось снизу и парень, как Гарий недавно, скользнул внутрь, поприветствовал людей. Ему предложили сесть, налили чаю и втянули в беседу о погоде и видах на урожай. Хотя Алек в земледелии не разбирался, а погоду предпочитал менять по своему усмотрению.

Улучив момент, спросил Норика, тот кивнул.

— Да, мы заедем туда. Кстати… — выглянул в окошко. — Скоро уже надо поворачивать, пойду на передний фургон.

И ушёл. Алек ещё немного посидел, слушая разговор, потом возок вслед за остальными свернул с основной дороги. Молодой вой вышел и пошёл пешком, без труда поспевая за караваном. Фургоны кидало по ухабам, они то и дело вязли — дорога была накатанной, за ней ухаживали, срубали кусты, но то была дорога для одиноких всадников или для пешцов.

Гарий присоединился к молодому войю.

— Уже недалеко, да? — спросил, невольно понижая голос.

— Кажется. Мы заходили с другой стороны, отсюда всё выглядит иначе, — Алек оглянулся. Некрополис закладывался не при нём, но на последних этапах постройки похоронных кораблей он присутствовал. А потом навещал каждый год. Он шёл с товарищами-войями через лес в традиционном ходже, взяв с собой только воды да немного сыти, а у кораблей встречался с приёмной семьёй — они шли обычной дорогой.

Скоро фургоны встали, не в силах преодолеть небольшой ручей. Алек поставил галочку на карте возле Трёх Братьев, заметив себе, что здесь неплохо бы поставить мостик, хоть для пешеходов, — и спрыгнул вниз, подхватил собранную заранее сумку и накинул плащ.

Люди молча собирались. Норик ломал придорожную полынь. Нарезал веточек и, зажав в кулаке, обошёл всех мужчин. Трое, кому досталась короткая, оставались при фургонах.

Алек, Джонатам и Даниэл жребий не тянули, никто не оспаривал их права увидеть учителя. Норик предложил дочери и Гарию остаться, но дети дружно замотали головами. Троллик с удовольствием бы остался, он всегда побаивался таких мест — и раньше укорял себя за трусость, недостойную мужчины, но теперь понимал, что это всего лишь чувствительность к смерти, характерная для целителя. Сейчас он не собирался потакать этой стороне своей натуры. Когда ещё придётся увидеть этот некрополис, и доведётся ли вообще?..

Прихватив с собой немудрящую выпивку и заедки, люди перебрались на ту сторону ручья и отправились вверх по руслу.

Алек шагал впереди Гария, иногда проламывался через тростник и спрыгивал в воду, шагал, распугивая быстрых мальков и взбаламучивая ил. Мальчишка смотрел, как тускло поблескивает рукоять меча, висящего у него за спиной, и бережно поддерживал собственные — до чего ж непривычно носить на поясе!..

Как будто таскать меч за спиной ты привык, — усмехнулся внутренний голос, до странности похожий на голос Моны. Ну да, раньше вообще обходился обычным для детей ножом.

Задумавшись, он споткнулся и едва не окунулся в глубоком месте. Кто-то хмыкнул за спиной — Гарий оглядываться не стал, узнав по голосу и мысленному ощущению. Какой твари Проводника она отправилась вслед за ними, шла бы, как остальные, берегом. Тем более в её состоянии гулять по холодной воде…

Холодная вода пришлась кстати — он снова залился краской, едва подумав о хвори Моны. Плеснул себе в лицо и выбрался на берег, оскальзываясь на жёсткой траве. Повернулся, собираясь помочь, но Мона проигнорировала его протянутую руку, вышла из воды сама.

Алек уже скрылся в зарослях.

— Ну и куда теперь? — поинтересовалась девчонка. Гарий повертел головой, закрыв глаза. Ага…

— Итак?

Он молча направился в нужную сторону. Мона догнала, пошла рядом, искоса глядя.

— Гарий.

Мальчишка лишь чуть повернул голову, показывая, что слушает. Не хочет разговаривать?.. ну и не больно-то надо!..

Она поотстала, сердито глядя ему в спину, и вдруг поняла, что, собственно, видит — войский плащ, парадно-траурный, чёрный, с вышитыми понизу языками пламени. Откуда?..

Гарий растерянно остановился перед зарослями.

— Заблудились? — ехидно спросила Мона.

— Нет, — мальчишка соизволил разлепить губы. — Корабли там, я шёл на эхо.

— Лучше бы ты шёл за учителем!

Гарий лишь повёл рукой, предлагая ей самой проследить за учителем. Девчонка засопела, не желая признаваться, что ляпнула глупость. Как же, попробуй его найди — ни следа, ни мыслеощущения. Гарий шёл не по следу, а на отпечаток в Живе, какой оставляла концентрация ощущения смерти.

Мона ткнулась туда, сюда, повертелась около непролазной рощи и вскинула руку, указывая. Кусты затряслись, заходили ходуном, трещали, раздвигаемые неведомой силой. Гарий торопливо положил руку поверх ладони девочки:

— Ты что творишь?!.

Рука Моны была лихорадочно-горячей.

— Да, что-то я совсем… — она уронила руку.

— Деревья-то в чём тебе виноваты?

Мона посмотрела исподлобья.

— Тогда веди меня.

Гарий решительно махнул рукой слева от рощи. Мона без звука последовала за ним.

Здесь кусты сплелись не в такую плотную живую изгородь, но всё же продираться было тяжело. Скоро попался ручей, и Гарий спустился в его русло — так идти было гораздо легче.

Позади тихонько вскрикнула Мона. Мальчишка обернулся, она стояла, согнувшись и прижав руки к животу.

— Что с тобой? — бросился на помощь.

— Не трожь!.. — выкрикнула Мона. Гарий застыл в нерешительности, потом ругнулся и подхватил её под руку. Мона слабо затрепыхалась. Он довёл до берега, снял и швырнул на траву свой чёрно-красный плащ, усадил её.

Девчонка смотрела на него свирепо, кусая губы, кривилась от боли.

— Ложись, — велел он, когда Мона не послушалась, опрокинул толчком и решительно подёрнул на ней рубаху.

Аж в ушах зазвенело от оплеухи. Он предполагал такое, но всё равно не заметил движения. Даже сейчас Мона была сильнее и быстрее его.

— Лежи смирно… смирно, смир-р-рно!.. — несколько раз повторил он, пошевелил челюстью, язык слушался плохо. Не кулаком ударила, и то хорошо, с неё бы сталось, с бешеной. — Я всего лишь хочу полечить.

— Это не лечится, — Мона скрипнула зубами, поправляя рубаху. — Это вообще не болезнь.

— Да уж знаю, — буркнул Гарий, бесцеремонно отвёл её руки и положил ладони на живот.

Наверное, его спасло только то, что она замерла от возмущения.

— Просто полечу, — снова повторил он, как будто внушая. — Думаешь, мне приятно постоянно ощущать твою боль? Тем более у тебя болит то, чего у мужчин вовсе нет — довольно жутковатое ощущение, между прочим!..

Бескорыстную помощь принять трудно. Едва Мона поняла, что Гарий заботится и о себе — или даже только о себе, она затихла и позволила себя обследовать.

Гарий не разбирался в таких хворях и потому лишь прокачал энергию через тело. Вреда не будет, но и помощь невелика — хотя бы боль утишить.