Артем Лунин - Перед бурей (СИ)

— Матери обязательно скажи, — велел он. — И Луисе. Ты как не девчонка, может, хватит притворяться мальчишкой-сорванцом?..

— Зато ты — словно не парень вовсе!.. — Мона прикусила язык и глянула испуганно. Однако Гарий, к её и своему удивлению, не обиделся. Как там Линда говорила — не воспринимай всерьёз сказанное.

— Прости. Я не считаю тебя… — Мона шмыгнула носом. — Не считаю…

От ладоней целителя шло мягкое успокаивающее тепло, хотелось просто закрыть глаза и лежать, наслаждаясь им.

— Пока всё, — заключил Гарий, в последний раз проводя пальцами по гладкой коже. С усилием оторвался. Всё-таки — девчонка…

— Спасибо, — пробормотала Мона. Да что это с ней? Минуту назад была готова разреветься от боли и унижения, прибить вредного мальчишку, а сейчас чувствует беспредельное доверие и… ну уж нет, глупости!..

— Как ты себя чувствуешь? — поинтересовался вредный мальчишка, помогая ей подняться.

— Гарий, — вставая, она уткнулась ему в плечо и с удивлением обнаружила, что чуть ниже.

— Чего?

— Зачем ты… ну, рубаху поднимал? — торопливо отстранилась и принялась заправляться. — Как будто ткань может служить преградой для Живы!..

— Не может, — согласился Гарий. — Но мне так удобней. Контакт лучше.

— Удобней, да?.. — подозрительно переспросила девочка.

— И приятней, — добавил Гарий.

С минуту она стояла с открытым ртом, осознавая его слова. Потом замахнулась и…

Удар пришёлся в раскрытую ладонь Гария. Мальчишка усмехнулся.

— Дважды на один и тот же трюк?..

— Я тебя придушу — и положу здесь же, на первом корабле!.. — Мона попыталась использовать другой трюк, и Гарий перехватил и левую руку. Двигаясь нарочито медленно, словно объясняя младшим боевую ухватку, потянул на себя и вниз, заводя её руки за спину и привлекая к себе. Наклонился и поцеловал.

У девочки подкосились колени, и Гарий обнял её за талию — при этом на всякий случай держа руки недалеко от рукоятей ножа и громобоя. Мало ли что она удумает…

Мона как будто не собиралась вырываться, хвататься за оружие. Ответила на поцелуй слабым движением губ.

Гарию пришлось отстраниться самому — хотя бы чтобы вдохнуть. А заодно оценить, не пора ли спасаться бегством.

Мона смотрела на него вполне мирно. Гарий снова наклонился к ней…

— Вообще-то у меня есть в запасе ещё один трюк, — сообщила Мона, переступив с ноги на ногу. Гарий торопливо отпустил, отстранился.

— Надо идти, — не узнав собственного голоса, вдруг ставшего странно хриплым.

— А ты знаешь, куда? — немедленно подколола Мона. Как будто ничего не случилось.

— Туда, — Гарий наобум махнул рукой и принялся ломиться через заросли, словно его тёзка — молодой тролль. Уши его пламенели. Мона ощупала собственные, потом потрогала губы. Вернулась к воде и поплескала себе в лицо. Лёгкое касание Узора — забытый на земле плащ прыгнул ей в руки.

О большей части погибших в первые дни Летней войны позаботились церковники. Но некоторые тела воличей остались целы, оказывая уважение чужим мёртвым, их только положили в лесах на наскоро сбитые помосты, жечь не стали, опасаясь устроить пожары.

Возвращаясь на покинутые земли, воличи восстанавливали деревни — и строили города мёртвых, некрополисы. В одном из них, возле Трёх Братьев, лежит человек, учитель Алека…

Гарий всё-таки угадал.

Когда уже начало казаться, что остаток жизни им так и суждено скитаться в зарослях, они кончились, и дети оказались на просторе.

Алек стоял у грубовато сколоченных столиков, обернулся, посмотрел на детей с непонятной улыбкой. Гарий подумал, что он ушёл от них вперёд не просто так.

Может, спросить старшего брата, что же теперь ему делать?..

Но тут Гарий увидел похоронные корабли, и все возможные вопросы тут же вылетели у него из головы.

Первый корабль выглядел как настоящий — да и был им, наверняка если его спустить на воду, он поплывёт. Небольшой, шагов десять в длину. Плавные обводы, мачты без парусов, конечно, — лишь полоскались на ветру уже вылинявшие флаги.

Корабль стоял на подпорках над ручьём, который растекался здесь на несколько говорливых мелких потоков. Красивое место… это очень важно — чтобы место было красивым. Важно не для мёртвых, для живых.

Остальные "корабли" были гораздо больше — обычные грубые деревянные срубы, лишь своей неправильной формой похожие на ладьи. Они так же стояли над бегущей водой на мощных опорах.

Такие некрополисы часты в землях воличей. Лодка, переправляющая через реку смерти и забвения — очень старый символ.

Деревья вокруг некрополиса пестрели ленточками.

Мона подошла вплотную, её глаза были серьёзны. Пихнула ему в руки его плащ.

— А… спасибо.

Он поколебался, стоит ли брать её за руку. Хотелось — не в присутствии же мёртвых.

— Ты был здесь раньшё? — спросила Мона почти шёпотом.

— Нет, — Гарий покачал головой. — Алек и его товарищи меня не брали, я… не был достаточно силён для такого ходжа, — признался он. — Меня оставляли дома, присматривать за малышнёй, и я обычно не возражал, потому что… это не мои мёртвые. Не одна кровь.

И ещё потому что боялся.

— Не одна кровь, — повторил Алек, дети невольно вздрогнули. — Но это и твои мёртвые.

— Я не считал себя вправе, — прошептал Гарий.

— И зря, — Алек забрал у него плащ, расправил и накинул на его плечи. Кивнул Моне. — Пошли, поздороваемся…

Кажется, они прибыли первыми. Обычная дорога легче — но и длиннее. Гарий, с опаской поглядывая на корабли, перебрёл ручей. Ему казалось, что воздух помимо свежести воды пропитывает аромат цветов.

— Дерек на первом, — тяжёло сказал Алек. — Он удостоился, потому что одним из первых погиб… и успел предупредить…

Молодой вой сглотнул и быстро заморгал. Доски трапа не прогнулись под быстрыми неслышными шагами. Гарий и Мона последовали за ним.

Алек открыл небольшую наклонную дверцу, ведущую внутрь корабля и стал спускаться.

В палубу были врезаны пластины мутного стекла, эти окна давали достаточно света. Гарий оглянулся, щурясь, тихо охнул, когда Мона схватила его за руку.

Внутри корабля — назвать это трюмом, или каютами? — было полным-полно народу. Они сидели у стен, лежали на скамьях. Пахло цветами.

Прямо напротив входа сидел Дерек.

Спокойное белое лицо, закрытые глаза, сложенные на коленях руки… казалось, что человек жив и лишь дремлет. Но лесная куртка — всё та же, цвета жухлой листвы, со множеством нашитых лохматушек, была прорвана на груди, и в разрезе тускло посверкивал мир, кровь мёртвых.

Алек поклонился другу, брату и учителю.

— Здравствуй, — заговорил тихо. — Мы пришли. Мы помним. Здесь со мной Гарий и Мона…

Представленные вышли вперёд.