M. Nemo - Песнь Люмена

— Так и есть. — Согласие Хеварина позвучало почти огорчённо. — Но я не могу понять того. В силу ли своих особенностей, или же чего-то иного, но мне то непонятно. Прошу тебя, брат, объясни. Куда исчезла дочь Небесного Чертога и почему о ней больше не слышно? Почему нам боятся объяснять, отчего её тайно скрыли?

— Твой вопрос заранее требует опровержения, — был ответ.

Хеварин помедлил.

— Хорошо.

Его «хорошо» звучало как эхо в слишком затихшем зале. Шайло и не заметил сразу, как много новых легионеров подошли к собранию. Ему не понравилась настороженность на некогда светлых лицах. И то, что читалось в глазах.

— Пусть будет так, но здесь новые уклонения от ответа. Я хочу всего лишь прямого ответа, что происходит. Вот всё, что нам нужно.

Нам. Шайло молчал. Нам.

Ясно, что это собрание было спланировано заранее, но с какой целью? За спиной Хеварина стояли те, кто в прежнее время не интересовались им. Теперь же они как стена готовы были тут же подхватить слово говорящего, но Хеварин не знал запинки, как и неуверенности.

— Легионер не должен возражать приказам Императора. — Сказал Диан.

— Разве я возражаю?

— Ты создаёшь смуту. Мне интересно, зачем, — прозвучал обличительно резкий голос. Сказав это, Диан замолчал, смотря прямо на Хеварина. В лице тот не изменился.

— Меня обвиняют без оснований, — сказал последний ровным голосом.

Поднялся шум и утих не сразу.

— Когда такое было возможно раньше?

Теперь все молчали в ожидании, что же прозвучит дальше. Только встретившись глазами с Туофером, Хеварин отвёл их и заговорил:

— Возможно, в диалоге мы сможем найти согласие и прийти к верному выводу. Все мы здесь открыты для любых объяснений, только путь те будут обоснованны. Ведь мы — легионеры, дети Императора, и не приемлем лжи.

Слушая брата, Шайло мрачнел. И что мог он сказать на слова последнего, если и сам ничего не знал, но верно исполнял приказы. Ему только нужно было донести то же до остальных. Что бы не происходило — они обязаны беспрекословно повиноваться своему Создателю, вот единый закон мирозданья.

Хеварин как будто следил за ходом его мысли. В уголках его губ Шайло заметил призрак усмешки. И пока тот не успел продолжить начатое безрассудство, оборвал Хеварина.

— Угомонись.

— Я с удовольствием выполню твоё требование, только сначала скажи мне.

Шайло понял, к чему тот ведёт и Хеварин заметил, как вмиг загорелись глаза того.

— Скажи нам, — продолжал он, — за что был изгнан наш брат? Что мог совершить настолько ужасного легионер, что его исторгли из Чертога? И обрекли на падение, а ты собственноручно запер его под землёй.

Шайло стоял на месте и не произносил не слово, а Хеварин продолжал наступать.

— Своими руками задвинул вход. Ведь все мы помни свет в небе.

Все ждали. Шайло выдавил нужные слова.

— Он пал жертвой гордыни.

Стало ещё тише и ему пришлось говорить. Собравшись, он вдохнул и сказал:

— Люмен возгордился и поставил себя выше Создателя. За это и пал. — Последнее слово прозвучало тише, чем того хотел Шайло.

— Падший, — Хеварин как нарочно повысил голос, смакуя слово. — Теперь одного из нас, братья, называют так. Но в чём легионер мог посчитать себя выше создателя?

— В оспаривании Его воли, — Шайло выглядел прежним и говорил уверенно. Слушая его многие перевели взгляд на Хеварина, другие потупились. — Зарок порядка. — Декламировал Шайло, приковывая всеобщее внимание. — В следовании ему. Малейшее отклонение несёт хаос и анархию. Вы — легионеры. Да, мы воины порядка. Мы — черта, за неё не перейдёт хаос. Потому что кому, как не нам, воевать за мирозданье?!

— За мирозданье? — Уточнил Хеварин. — Та ли это?

— В самом деле, братья, — присоединился к нему до того стоящий в молчании позади Ефиил. — Я хочу знать правду.

— И я, — подхвати Ианмун. — Неужели нас считают безмозглыми? Мы — не люди, мы способны мыслить.

— Это так, — послышалось в толпе.

— Поддерживаю.

Диан кинул взгляд на Лукаса и оба тут же снова посмотрели на Хеварина. Тобиас только качал головой, как если бы не верил в происходящее.

— Они запутаны, не злись, — услышал он утешающий голос Гавила, — они сбиты с толку и напуганы.

— Так и есть! — вернул себе голос Хеварин. — Что если завтра придут за одним из нас? Если это будет любой из нас? Ты или ты, или ты. — Говоря это, он указывал в толпу. Глаза тех, кому не посчастливилось попасть под указующий его перст, зажигались опасным огнём. — Мы молчим, когда это происходит с одним из нас. Где гарантия, что не промолчим в следующий раз. И тогда случай за случаем, и все смолчат, когда придут за тобой. Где гарантия порядка, о котором нам говорят? То, чем мы отличаемся от людей. Где соблюдение закона, права каждого, что обеспечивают гармонию существования всего сущего. Я называю это беззаконием.

— Остерегись, Хеварин, — Шайло вышел вперёд, — твои речи опасны.

— Чем могут быть опасны речи жаждущего истины?

— Не подменяй понятия! — Вмешался Рамил, его остановил уже Лукас.

— Ты…

— Истины!

— Истины!

Шайло не сумел закончить, поднявшиеся голоса заглушили его слова. И ему пришлось умолкнуть.

— Почему он пал? — Подливал масла в огонь Ианмун, оглядываясь по сторонам и ища поддержки.

— Истины!

— Ответь нам.

— Шайло, мы спрашиваем тебя.

— Отвечай, брат, — проговорил Хеварин нарочно не громко, так что остальным пришлось утихнуть, прислушиваясь к нему.

Шайло посмотрел ему в глаза. Что он там увидел, Лукас понять не мог, но видел, как Шайло вмиг напрягся и уже другим голосом сказал.

— Он пал, — слишком натянуто, — за порок.

— Откуда в легионере порок? — Поинтересовался Ефиил.

— Он прав, скажи, что за непонятные слова?

— Он пал…

Не стоило ему повторять это. Лукас смотрел, как Шайло всего на миг ушёл в себя. Это длилось недолго.

— Когда все истинные слова ясны и просты, — продолжали подпевалы Хеварина.

Сколько же их здесь? Лукас принялся отслеживать все брошенные реплики.

Шайло замер.

Пал… падение легионера не в том… свист ветра… расширенные от ужаса глаза… а в черноте, что захватила его агору. Он потворствовал этому и пал. И я делал это, потакал сам ему. Шайло дослушал Хеварина.

— Ты прав, брат. Всё истинное просто. Небесный Чертог совершенен и всё совершенное пребывает в нём. То же, что лишается совершенства, должно быть изгнано.

— Тогда и стражи совершенны.

— Как и все Его дети.

— Ты называешь детьми Императора и людей?!

— Разве не Отец наш сказал: «Все дышащие под небом, дети мне и подлежат заботе». Разве не Его это слова? Мы все — хранимые Им создания.

— Но люди подвержены хаосу? — Не выдержал кто-то. — Посмотри на них, склоки, вражда, агрессия, и ты сравниваешь нас с ними, превосозданных с ними!