Кол Бьюкенен - Фарландер

Теперь Нико стоял в некоей комнате, довольно большой, судя по эху, проникавшему через плотную ткань капюшона. Где-то далеко кричала женщина. Потом что-то громко звякнуло, и тирада оборвалась.

В воздухе появился запах дыма. Слева от него зазвучали негромкие голоса.

—Ключи, — потребовал стоявший рядом Регулятор.

—Мне нужен контракт. — Голос был новый и принадлежал, судя по хрипотце, заядлому курильщику.

Почти над ухом у Нико зашуршала бумага.

— Вы что, только одного взяли?

— На одного больше, чем вы, Малый, — отозвалась женщина.

Курильщик сухо ухмыльнулся и подошел к пленнику. Щелкнули ножницы. Кто принялся срезать с него одежду.

— Мне нужно имя. Для протокола.

— Будет тебе имя, — многозначительно протянула женщина.

Голого, но с капюшоном на голове, его провели через несколько железных дверей, поочередно открывавшихся перед ним и закрывавшихся за его спиной. Ключи при этом каждый раз звякали. Пол под ногами был холодный и шершавый.

Шедший впереди мужчина громко, так что голос его эхом разносился по всему коридору, читал стихотворение или даже поэму на языке, понятном Нико только наполовину. Потом голос приблизился, прошел мимо и как-то странно быстро затих.

Коридор плавно поворачивал вправо, а потом постепенно пошел вниз. Пару раз, когда нога ступала в пустоту, Нико едва не упал.

Наконец Регуляторы остановили его и повернули. Железная дверь повернулась на петлях со скрипом, напоминающим панический вопль напуганной девицы.

Нико втолкнули внутрь, и дверь гулко захлопнулась.

Сначала он подумал, что остался один, но потом услышал скрип обуви и дыхание. Регуляторов было двое, и они стояли по обе стороны от него.

— На пол, — приказал мужчина. — Ложись.

— Что?

— Ляг на пол, — повторила женщина.

Его била дрожь. Он даже слышал, как стучат его собственные зубы.

Колени подогнулись сами собой, и в следующий момент Нико уже лежал на полу, и его подбородок упирался в камень.

Скрипнула кожа. Щелкнули костяшки пальцев. Это повторилось четыре раза.

После первого же пинка не выдержал мочевой пузырь. Тело сжалось; острая, слепящая, обжигающая боль ворвалась внутрь.

— Смотри-ка, уже обмочился, — заметила женщина.

И вот тогда они взялись за него по-настоящему.

Нико пытался укрыться от ударов. Свернуться. Скрючиться. Отползти. Он слышал свой голос, срывающийся, умоляющий прекратить, остановиться. Он бы с готовностью рассказал им все, потому что не находил в себе ни храбрости, ни мужества. Потому что они лишили его не только одежды, но и чести, достоинства.

Однако они ни о чем не спрашивали. Просто наступали ему на ноги, били головой о пол, пинали в ребра. Они делали это не со зла, но бесстрастно, спокойно, методично, словно выполняли обычную каждодневную работу. Выполняли обязанности. Старательно и со знанием дела.

Нико уже не сомневался, что в конце концов они просто убьют его. Но в какой-то момент, когда голова уже плавала в тумане тьмы, дверь открылась, и избиение сразу же прекратилось.

— Госпожа Матриарх, — удивленно произнес мужчина.

Шаги... шорох одежд...

— Дайте мне взглянуть на него. — Голос был женский, но другой, не тот, что раньше.

Кто-то сдернул капюшон. Нико лежал, хватая ртом воздух и щурясь от яркого света стоящего на полу фонаря.

Он открыл заплывший, разбитый в кровь глаз. Два Регулятора отвешивали низкие, в пояс, поклоны высокой женщине средних лет. На ней было привычное белое облачение маннианского ордена. Рядом с ней стоял молодой человек, аккуратный, подтянутый, тоже высокий и тоже в маннианском облачении.

— Вы уже давали ему корень правды? — осведомилась Матриарх.

Регуляторы посмотрели на пленника, лежащего на холодном каменном полу.

— Нет, пока мы его только обрабатывали.

— Хорошо. Дайте сейчас.

Один из Регуляторов отдал необходимые распоряжения кому-то за дверью. Через некоторое время в камере появился старик священник со сложенным листком белой бумаги на ладони. Опустившись перед пленником на колени, он осторожно прикоснулся к его лицу. Нико повернул голову и посмотрел ему в глаза. Целитель? Старик развернул бумагу, подул на горку какого-то белого порошка, и пыльца, взметнувшись, медленно осела на лицо Нико.

Он закашлялся, потер глаза и ощутил вдруг необоримую усталость. Силы покинули его окончательно. Он раскинулся на полу. Голова наполнилась плотным туманом, в котором путались и терялись мысли. Выплывавшие из этого тумана видения задерживались ненадолго и исчезали без следа.

Нико впал в забытье.

— Оставьте нас.

— Матриарх?

— Я желаю поговорить с ним.

— Как прикажете.

Нико шел по узкой горной тропинке. Козы, пощипывавшие редкую травку на лужайке, искоса поглядывали на него.

— Баа! — воскликнул он, давая козам знать, что заметил их внимание.

—Почему он так шумит?

— Это корень правды. Он сейчас частично спит.

Хотелось пить. Нико почувствовал запах воды и, поднявшись на холм, заглянул в глубокий овраг, по каменистому дну которого бежала быстрая речушка. Он улыбнулся.

— Мальчик! — прозвучал откуда-то сверху повелительный голос.

Нико поднял голову и увидел женское лицо, самое обыкновенное, простое, но изуродованное проступавшими в его чертах эмоциями. В этом лице было что-то птичье, что-то черное и злобное.

Женщина задавала вопросы, и Нико отвечал: рассказывал о своем учителе и городе, о том, что они делали здесь и что собирались сделать. Стоявший рядом с женщиной молодой мужчина слушал и молча смотрел на Нико. Выражение его лица постепенно менялось: ноздри раздувались, глаза щурились, губы кривились в злобном оскале. Чем дальше, тем он больше напоминал готового наброситься на жертву волка.

Женщина смотрела на Нико не мигая, холодными и острыми, как стекло, глазами. Ему казалось почему-то, что если он будет говорить и говорить, то она, может быть, перестанет буравить его этим жадным взглядом. Нико хотел только одного: вернуться в свою камеру. Он рассказал о Чиме, о монастыре в горах, об Алеасе, Барахе, старике Ошо. Рассказал о древнем провидце, грязном, завшивевшем отшельнике, умеющем творить настоящие чудеса.

— Хватит болтать, — бросила женщина и впилась ему в лицо своими когтями. Она желала знать, что намерен делать Эш. Нико рассказал о Замке Шепотов, о предлагавшихся планах проникновения и убийства Киркуса.

Вот тогда женщина с птичьим лицом рассердилась по-настоящему, хотя Нико так и не понял из-за чего. Может, он забыл сделать что-то по дому. Может, опять накричал на Лоса.

Она сжала его лицо, потом выпрямилась и повернулась к своему молодому спутнику:

— Возможно, твоя бабушка права. Если это и есть нынешний рошун, то бояться их не стоит.