Герман Дейс - САКУРОВ И ЯПОНСКАЯ ВИШНЯ САКУРА

«А этому что надо?» – успел подумать Сакуров и едва увернулся от разъярённой Петровны, которая, не увидев за рулём кормильца, решила выместить свою злость на безобидном Сакурове. Но верный друг Петька Варфаламеев, когда Константин Матвеевич вылезал из салона, а Петровна попёрла на него с каким-то дрыном в руке, незаметно подставил вздорной бабе ногу. Петровна растянулась возле машины, а оттуда уже вылезал посвежевший Семёныч.

- Здорово, жена! – заорал он и пнул супругу. – Ты чего это здесь валяешься?

- Скотина! – заголосила супруга, встала и хотела приложить Семёныча, но тот превентивно дал ей в ухо и скорым шагом направился к избе Сакурова.

- Петька, за мной! А где Жорка?

- Где? Дома. Где же ему быть? – зачастил Варфаламеев, догоняя односельчанина.

- Его жена ещё не уехала? – поинтересовался Семёныч.

- Нет.

- Вот мы её сейчас на самогонку раскрутим! – потёр руки Семёныч. – Мироныч, пень трухлявый, пить будешь?

- А как же, - возразил Мироныч и участливо спросил Сакурова: - Как съездили?

- Нормально, - уклончиво ответил Константин Матвеевич, прикидывая, что известно этому предателю?

- Как Рязань? – продолжал стороной подъезжать Мироныч, семеня за Сакуровым.

- Всё ещё стоит, - успокоил Мироныча Сакуров.

- Купили, что хотели? – не отставал Мироныч.

- А что мы хотели?

- Я не знаю.

- А откуда вы знаете, что мы в Рязань ездили?

- Петровна сказала.

- А что она ещё сказала?

- Не помню, - прикинулся дураком Мироныч и слегка пригорюнился. Дело в том, что любопытный старичок, когда его разбудила обеспокоенная супруга соседа, Жорки Прахова, принялся бегать по деревне вместе с ней. Семёныч в это время открывал гараж и чего-то такое сказал Жоркиной жене, после чего та, сильно ругаясь, вернулась домой. Мироныч сунулся, было, к Семёнычу, но тот отговорился отсутствием времени и отвалил без объяснений под вопли собственной жены. Тогда настырный старичок, чуя своим хорьковым обонянием неладное, решил попытать Петровну. Злая Петровна сначала просветила Мироныча про Рязань, а в ответ на следующий вопрос, имеющий целью успокоить старческое любопытство Мироныча насчёт цели поездки в областной город Семёныча, послала настырного старичка по очень короткому адресу. Мироныч же, повсеместно и постоянно творя всякие мелкие паскудства, не любил, когда с ним обходятся некорректно. Виду он не подавал, но видно было.

- Жорка! – орал в это время Семёныч под окнами Жоркиной избы. – Слезай с бабы! Я приехал!

- Где вы, на хрен, были? – заорал в ответ Жорка в форточку. – Чтоб вас…

- Возьми самогон и – айда к Косте! – крикнул Семёныч.

- Иду!

Выходил он под соответствующий аккомпанемент, что свидетельствовало о сильном недовольстве его супруги.

- Ну, как? – первым делом спросил Жорка Сакурова, выходя из дома и прижимая к животу литровую пластиковую бутылку.

- Почти нормально, - буркнул Сакуров и кивнул на Мироныча, который, навострив уши, уже торчал рядом.

- Ладно, - понятливо возразил Жорка, - пошли.

- Может, послать его спать на хрен? – шёпотом поинтересовался у Жорки Сакуров и снова показал на старого сквалыгу.

- Заснёт он теперь, держи карман шире, - раздражённо сказал Жорка.

Зависли надолго.

Жоркина жена не успела развести свой ядерный самогон, и односельчане глотали семидесятиградусный почти первач. В общем, после первой все «уехали», а Мироныч перестал приставать с расспросами. Сакуров, памятуя поэтапные путешествия в своих снах, пить не стал, и вскоре они с Жоркой, воспользовавшись оживлённой беседой на повышенных тонах, завязавшейся между Варфаламеевым, Семёнычем и экс-директором, принялись трепаться приватно и строить планы.

- Как съездили? – повторил вопрос Жорка, когда Мироныч начал описывать один из эпизодов своей паразитской жизни. Эпизод приурочивался к осеннему забою Варфаламеевских свиней, каковое мероприятие ушлый Мироныч пропустить никак не мог. Больше того: загодя предвкушал. Он уже бывал на похожих и, если свежину не удавалось выменять на свой дрянной самогон, торговался из-за каждого рубля и хаял товар, как полудохлый, с обилием костей и сала. Помимо всего, Мироныч приползал на мероприятие с собственным безменом, который врал граммов на семьсот, не меньше. Безмен этот был старинный, полученный в приданное за Азой Ивановной, и весил килограммов пять. Но старенький Мироныч не ленился таскать с собой эту увесистую железяку вкупе с двумя литрами пойла, сотворённого блудливыми руками последней супруги, и как-то так всегда получалось, что бывший директор местного металлургического гадюшника умудрялся брать на пол-литра самогона два кило мяса, взвешиваемого на старинном безмене с отрицательным «походом».

- Дело было в сорок пятом, - повествовал Мироныч, - я как раз закончил восстанавливать Севастополь, и партия решила командировать меня в Германию с целью инспектировать парк трофейных механизмов…

Надо сказать, в последней войне Мироныч принимал участие совершенно косвенное. Начал службу он на Дальнем Востоке. Потом, по мере освобождения страны от оккупантов, перебирался с линией фронта на запад. Но никогда не приближался к ней, линии фронта, ближе, чем на тысячу вёрст. По демобилизации Мироныча, как почти боевого офицера, поставили командовать каким-то заводиком. С тех пор и до самой пенсии он директором и проработал. Каково приходилось предприятиям, которыми руководил профессиональный паразит Мироныч, Бог весть, но о себе он не забывал во все времена. В Германии старый сквалыга, бывший молоденький капитан какого-то политотдела, тоже не растерялся. Мало, он там пожил от души, о чём любил рассказывать, капитан притаранил из побеждённой страны два вагона добра, о чём он рассказывать не любил, но слухами земля полнилась.

- …Стояли мы возле Магдебурга в поместье бежавшего фашиста, а рядом находился хутор, где держали таких отменных свиней, с которыми свиньи Пети Варфаламеева даже рядом не дышали…

«Старая сволочь», - подумал Сакуров и вполголоса рассказал Жорке про поездку.

- Легко отделался, - резюмировал Жорка.

- Легко, - поёжился Сакуров и ткнул самокруткой в сторону Семёныча, кивающего в ответ на повествование Мироныча. – Кстати, он ведь ещё может и долю потребовать.

- Не потребует, - отмахнулся Жорка. – Не такой человек.

- Да? – удивился Сакуров, ловя себя на мысли, что, сколько он живёт в России, не перестаёт удивляться. – А не проболтается? – спросил он Жорку, снова имея в виду ветерана столичного таксопрома.

- Да он такого наврёт! – усмехнулся Жорка. – Что ни одна собака не поймёт, что мы на самом деле сотворили.

- Кстати, насчёт сотворили: вот деньги…

- Давай.

Жорка сунул деньги в карман и сказал.