Елена Никольская - Змей подколодный

— Я думала, что все спят, — объяснилась Ольга. — Мне… Я не к вам! Мне срочно понадобилась мадам Окстри.

Преподаватели переглянулись.

— Банкуйте, Олег, — сказал Демуров. — Она не к нам.

— И это прекрасно! — сказал Олег Витальевич, звеня рюмками. — Ибо день не должен начинаться с подобных перипетий. Вы со мной согласны, Фарид? Было бы несколько неуместно.

— Совершенно согласен, — сказал Демуров. — Я всегда уважал ваше мнение, Олег! Невзирая на молодость… Но нынче ночью вы были весьма неосторожны.

— Но прав! — сказал Олег Витальевич и поднял палец.

— Увы, — сказал Демуров. — Прозит.

Преподы чокнулись и выпили, потеряв интерес к ведьминым штанам, и ведьма, выпрямившись, нажала кнопочку около имени мадам. Кнопочка издала нежный звон: слышу, жду, поднимайтесь! Ольга посмотрела на преподов — попрощаться или уж белки с ними? — и решительно зашагала к лестнице. Но неприятности, известно, по одной не являются.

— Доброе утро, сударыня! — приветствовал ведьму директор гимназии. Директор был дезабилье — то есть, для гимназийского взора. Рубашка навыпуск, расстёгнута чуть не до пояса. Голубые джинсы — истёртые, древние. Рожа небритая, глаза — в щёлочку.

Ведьма даже присесть забыла. Что ж это делается, господи?!..

— Реверанс, — потребовал директор и зевнул. — Угу-м… А что это вы не при параде… э-м-м… не при форме? Тьфу ты!.. Что за вид, Заворская?!

— Извините, господин директор! Я никак не ожидала кого-либо встретить!

— Я немедленно поставлю в известность вашего куратора. Безобразие!

— Я уже видел, — сообщил Олег Витальевич.

— М-да? Великолепно. Доброе утро, господа. Пропустите меня, сударыня! Что вы, право, прямо на дороге!..

— Она к Коре идёт, — пояснил Демуров. — А вот я не дошёл… Присоединитесь к нам? Или кофейку?

— Кофейку, — твёрдо сказал директор. — Сначала. День, коллеги, впереди тяжёлый.

— У нас вот и ночь выдалась… дождливая! — заметил Олег Витальевич. — И обратите внимание! Стоило сесть спокойно… расслабиться… И опять! Заворская, вы здесь ещё? Напомните мне, чтобы я вас записал в кондуит.

— Да нет, Олег! Это же видение, — сказал Демуров. — И потом, вы её уже записали…

— Видение? — заинтересовался директор. — То-то оно не в форме…

— Прозит, — сказал Олег Витальевич.

Ведьма была совсем не против именоваться видением. Правда, если кто тут на видение и похож, так это дорогие преподаватели! В натуре — утренний морок!

Искренне надеясь, что мадам Окстри участия в пьянке не принимала, ведьма бегом поднялась к знакомой квартире.

О счастье! Мадам была коллегам не чета — трезва, свежа и причёсана. Сидела на подоконнике с сигареткой и мечтательным видом, запахнувшись в короткий халатик, но и халатик на ней смотрелся вечерним платьем. Потрясающая женщина! И надо же ей было выбрать именно Демурова! Хотя, если говорить исключительно о внешности…

— Guten Morgen [19] Доброе утро (нем.). , Оленька! — сказала мадам, покидая подоконник.

— Bon matin [20] Доброе утро (фр.). ! — сказала ведьма. Мадам она даже "Оленьку" прощала. — Извините, что я так рано, но у меня неотложное дело.

— Ничего страшного, вы меня не разбудили. Кофе будете?

— Нет-нет, благодарю! Я на минуточку. У вас не найдётся иголки и нитки?

Мадам взметнула брови.

— Иголки?..

— Да я вчера шляпку купила! Ленты нужно подогнать, — пояснила Ольга и прикусила язык. Нашла, кому врать!..

— Не волнуйтесь, душа моя, — усмехнулась мадам. — Шляпку так шляпку!

— Я вам вечером покажу, — виновато сказала Ольга. — Шляпка, в самом деле, божественная! У вас в журнале есть похожая — в том, где модели для кельтского типа. У меня, правда, не кельтский, но эта шляпка — словно по моему заказу!

— Принесите, конечно, — сказала мадам. — Но, пожалуй, завтра, если вы не против. День обещает быть трудным.

— Из-за… Из-за праздников, да?

Мадам кивнула и засмеялась.

— Праздники выдались долгие! Жаль только, что вы не использовали их для отдыха. Никакая шляпка, Оленька, вашему лицу полноценного сна не заменит, поверьте.

Да уж! Отдохнула на славу! Лучше б учиться…

— Я на каникулах высплюсь, — пообещала Ольга.

— О да!.. — сказала мадам. — Вот вам иголка с нитками, мадемуазель. Постойте-ка… — Она задумчиво оглядела воспитанницу. — Пожалуй, вам следует переодеться. Голубое устроит?

— Конечно! Спасибо, мадам!

— Ветерок, Оленька!

— Мадам, — сказала ведьма и замялась. — Вы не могли бы… ну то есть… Понимаете, там внизу… Это я спросонок так оделась, а там в холле мой куратор. И Фёдор Аркадьевич, и директор ещё. Они решили, что я им мерещусь, и если бы вы сказали, что я к вам в платье пришла…

— Мерещитесь?! — переспросила мадам. — Ках ме!.. Я вас выручу, не переживайте. Не стоит усугублять сегодняшние крутые разборки!

— Что?!

— Разборки, мадемуазель, вы не ослышались! — фыркнула мадам. — Суды и репрессии! Впрочем, гимназистов это ни в коей мере не касается, полагаю… Платье и туфли у меня в гостиной. Удачи вам.

В холле всё было по-прежнему, только закусок на шахматном столике заметно прибавилось. Проходя мимо столика, ведьма с удовольствием сделала реверанс. Преподы — все трое — уставились на неё с озадаченным видом.

— Совсем другое дело, — оценил господин Айзенштайн. — Радует взор.

— Пожалуй, — согласился Олег Витальевич. — Но знаете, господа, написанное в кондуите кружевами не вычеркнуть.

— Олег, — сказал Демуров. — Вот у меня такое впечатление, что вы барышню не за одежду записывали.

— Да? — изумился Олег Витальевич и наморщил лоб. — Что вы меня путаете, право!

— Уверяю вас, мы же вместе писали! Я отлично помню! Я вернулся из интерната, и мы здесь, на этом столике, с вами вдвоём…

— Господа, господа! — перебил их директор. — Я вам совершенно точно могу сказать! Заворскую вы, Олег, должны были записать за прогул! Как же!

— Вам легко говорить! — сказал Олег Витальевич. — Так она в платье была сегодня или нет?

— Прозит, — сказал Демуров.

Мадам Окстри явно недооценивала своих коллег: их первыми жертвами стали именно гимназисты.

Не имея для репрессий действительных оснований, преподаватели проводили безжалостные опросы, придирались к причёскам и с иезуитским наслаждением строчили записи в четыре дня пустовавший кондуит.

Гимназисты восприняли репрессии как должное и ожидаемое.

Вчера, после визита попечителя, все занятия были отменены. Совершив сей беспрецедентный акт, преподаватели словно в воду канули — а вернувшись к вечеру, поставили барьеры вокруг интернатов и продолжили банкет. Что уж праздновали — осталось неведомым, но не Хэллоуин точно. Гимназисты, охваченные дурными предчувствиями, с самого полудня сидели за книжками: было стопроцентно ясно, что каникулы приказали долго жить.