Елена Никольская - Змей подколодный

Любовь была не то слово, что великая. Тристан и Изольда. Данте и Беатриче. Мастер и Маргарита. И вообще. Интересно только, где это Ромео опыта набирался? При всей неискушённости Ольга давно сообразила, что к Андрею Карцеву единороги и приближаться не станут — куда там! Разбегутся во все стороны с неимоверной скоростью — только копыта засверкают. Это обстоятельство вызывало в нашей ведьме целый ворох разнообразных эмоций. Преобладали в ворохе дикая ревность к пиратскому прошлому, сознание собственного несомненного превосходства над этим прошлым и бешеное любопытство по поводу неведомых прелестей секса.

Так что сохранённой по сей день возможностью пообщаться с единорогом (буде таковой объявится) Ольга была обязана исключительно пирату. Выдержку он имел поистине железную.

Флюк, впрочем, так не считал. Искоса наблюдая за происходящим безобразием, он фыркал в усы, не имея возможности покраснеть, а когда счёл зрелище предельно неприличным, громко рявкнул:

— Ольга!

— Ой! — подскочила ведьма. — Ты чего?!

— Молоко тоже забыла?

— Какое молоко?.. — спросила ведьма и закашлялась.

— Горло болит? — строго спросил тигр, проявляя отеческую заботу и давая шанс оправдаться.

— Рыжий, — со вздохом сказал Андрей. — Совесть у тебя есть? Вон кружка у камушка стоит.

— Где? — невинно спросил тигр. — А, нашёл! Да вы целуйтесь, целуйтесь!

— Спасибо, — сказал Андрей. — Я вот спрошу у твоей колдуньи, как именно она с тобой обращалась. Может, подскажет чего.

— Насчёт тебя я не договаривалась! — сказала Ольга.

— Я и сам договорюсь, — сказал Андрей. — А скажи, рыжий, она и впрямь научить может?

— Может, — сказал тигр. — Она всё может. Гляди, я какой!

— Ты классный! — сказала Ольга.

— Весь в родительницу, видать, — не удержался пират. — Говорят, вещи в точности хозяйский нрав перенимают. Она тебя из чего шила-то? Из прикроватного коврика, небось?

— Из шкуры саблезубого тигра, — скромно сказал Флюк. — И научила многому, между прочим. Тебе, сопляку, и не снилось. Только вот сдаст она вас и не охнет, мряф, — добавил он и принялся за молоко.

— Кому сдаст-то? Преподам, что ли? — спросил Андрей. — Я так понял, она с ними не общается.

— Преподам ладно, — сказала Ольга. — Вот если Бандерасу…

— Кому?..

— Козлу этому, — сердито сказала Ольга. — Кому-кому…

— Да нет, ты же имя сказала…

— Бандерас! Ну, который в "Интервью с вампиром" главного вампира играл. А я терпеть не могу вампиров!

Андрей внимательно посмотрел на любимую, и любимая нервно шмыгнула носом.

— Он ещё Зорро играл, — сказала она. — Смотрел?

— Вампиры тут совершенно ни при делах, — сказал пират. — Чего ты себя накручиваешь?

— Просто надо же его как-то называть… Может, пойдём уже? Сколько времени-то?

Пират достал из кармана часы и с чувством выругался.

— Пара десять минут идёт! Эдак я в субботу не то что за клубочком — до туалета не дойду!..

— Слушай! — сказала Ольга уже на бегу. — Они трезвые сегодня или нет? Я вот до завтрака лично их видела в полном ужасе — и своего, и твоего, и директора вдобавок! Прикольные такие!.. А на уроках вроде нормальные стали… Может, они в субботу опять? — с надеждой сказала она.

— И что? — спросил Андрей. — Демуров и ночью в ужасе был, а едва до интерната дошёл — куда что делось! Видела б ты!.. — Он вдруг остановился и потянул ведьму в кусты. — Ну, лёгок на помине! Нас, что ли, дожидаются?

— Нет, не нас, — шёпотом сказала Ольга. — Вон парни какие-то идут, смотри!

У дверей учебного корпуса стояли Демуров, историк и фрау Бэрр, а по ступенькам поднимались двое незнакомцев — совсем молодых, на вид ровесников Олегу Витальевичу.

— Выпускники, однако, — сказал Андрей. — Вон тот, повыше, в моей комнате жил. Чернецкий его фамилия… На разборки, наверное, вызвали.

— Суды и репрессии, — сказала Ольга. — Так они думают, что это выпускники устроили?..

— Все так думают… Давай послушаем. Я мимо такой компании по-любому не пойду…

Преподаватели встречали бывших учеников с каменными лицами — как у Зевса-громовержца, готового зачесть приговор мятежному Прометею. На лице Чернецкого бушевали эмоции, второй же парень полностью соответствовал роли подсудимого титана: поравнявшись с Зевесами, задрал подбородок и принял вид надменный и презрительный.

— Безмерно рад встрече — даже по столь неприятному поводу, — сказал Чернецкий, не поклонившись, и тоже задрал подбородок. — Мы прибыли. Дозволено ли мне будет сказать несколько слов моему бывшему куратору?

— Ничего я, Борис, слышать не желаю, — сказал сэр Шелтон. — Я тешил себя надеждой, что вы явитесь с извинениями. Вижу, ошибся.

— Разумеется, сэр! Я лично беседовал со всеми, кто посетил гимназию на Хэллоуин. Извиняться нам не за что.

— Вы нам в глаза это говорите, сударь? — осведомилась фрау Бэрр.

— Полагаете, что я лгу?

— Вы, к сожалению, уже вышли из возраста, когда возможно было определить, лжёте вы или нет, — сказал Демуров.

— Именно, господин учитель! Я давно вышел из возраста, в котором занимался подобными шалостями.

— Вы, Чернецкий, понимаете, каковы могли быть последствия этой шалости? — спросила фрау Бэрр. — Беспрецедентной шалости, смею вас уверить!

— Прав ли я в предположении, что приговор уже вынесен? — уточнил второй парень. — И будет зачитан прямо на пороге?

— Вы бы хоть поздоровались, Станислав, — сказал историк.

— Я непременно это сделаю, сэр, — после того, как услышу извинения от вас. Облыжные обвинения, позвольте вам заметить, ещё никого не украшали.

— Позвольте заметить вам , Муратов, что вы даже не сочли нужным явиться в назначенное время! — заявила фрау Бэрр.

— Действительно, Боб, — сказал Муратов. — Мы на десять минут опоздали. Мне в голову не пришло, что здесь и впрямь назначено судилище! Следовало пригласить адвоката!

— И в самом деле! — ядовито сказал Демуров. — Что же вы эдаким неполным составом! Где же Горина? Неужто мы будем лишены удовольствия выслушать её пламенные речи? Из вас-то, господа, демагоги препоганые! Вот незадача!

— Фёдор Аркадьевич, — сказал Чернецкий. — Я ушам своим не верю! Давайте попробуем ещё раз. Мы и в мыслях таких гадостей не держали! Мы скорее бы гребни вам нарастили и зеркала заколдовали. Но ведь и этого никогда не было!

— Премного вам благодарен, сударь!

— Ках цирсшнейшрасс [21] Перевод невозможен из цензурных соображений. , господин учитель!

— Хааршенцирсшмей [22] Перевод невозможен из цензурных соображений. , Борис!

— К чертям собачьим, — сказал Муратов. — Я готов открыться — а от нас здесь меньшего и не потребуют! Извольте!..

— Никто вас к этому вынуждать не станет, сударь! — отчеканила фрау Бэрр.