Джо Аберкромби - Герои

— Хорош! — раздался голос на северном.

Утроба остановился — здесь, во мгле, одинокий сразу всеми видами одиночества. Снизу бормотала бегущая прочь вода.

— Совершенно согласен, дружище! Я только поговорить!

— В последний-от раз, наша беседа вышла не слишком-то удачной. — Кто-то подходил с той стороны моста — в руке факел, на заскорузлой щеке оранжевый свет, лохматая борода, твёрдый рот с парой рассечённых губ.

Когда мужчина остановился на расстоянии вытянутой руки, то оказалось, Утроба улыбается. По его прикидкам, шансы, пережить эту ночь подскочили вверх.

— Горбушка, иль я стал совсем никуда не годен. — Вопреки факту того, что не прошла и неделя, как они пытались друг друга убить, встреча была скорее похожа на встречу старых друзей, чем старых врагов. — Какого рожна ты здесь забыл?

— Тут полно парней Ищейки. Входящий-Со-Стуком и его сучары с Кринны пришкондыбали без приглашения, и мы вежливо спроваживаем их до дверей. Какой-то твой вождь неразборчивый, в союзниках-то.

Утроба посмотрел вперёд на солдат Союза, собравшихся у факелов на южном конце моста.

— Про твоего можно сказать то же самое.

— Айе, чего уж там. Вот такие настали времена. Чем могу помочь, Утроба?

— У меня пленные, Чёрный Доу хочет вернуть их обратно.

Казалось, Горбушка глубоко усомнился.

— Когда это Чёрный Доу начал чего-то возвращать обратно?

— Вот прямо сейчас и начал.

— Видать, никогда не поздно измениться, а? — Горбушка выкрикнул через плечо что-то на союзном.

— Видать, да, — бормотнул Утроба под нос, хотя далеко не был уверен, что с Чёрным Доу произошли настолько большие подвижки.

С южной стороны на мост осторожно поднимался человек. Он носил союзный мундир, высокого, судя по отметкам, ранга, однако был молод и симпатичен. Он кивнул Утробе, и Утроба кивнул в ответ, затем тот обменялся парой слов с Горбушкой, затем оглядел раненых, вступивших на мост, и уронил челюсть.

Утроба услышал быструю поступь за спиной, уловил движение и обернулся.

— Что за… — Он запоздало попытался схватиться за меч и вспомнил, что меча нет, к тому моменту, как нечто уже промелькнуло, пролетело с ним рядом. Девушка — и прямиком в руки молодому человеку. Он поймал её, и они крепко обхватили друг друга, а потом поцеловались, и Утроба смотрел на это, и рука всё щупала воздух, где обычно висит рукоять, и вверх ползли брови.

— Неожиданно, — произнёс он.

Горбушкины брови были не ниже.

— Можеть, у них в Союзе мужчины и женщины всегда так здороваются.

— Пожалуй, стоит самому туда переехать.

Утроба оперся о покорёженные перила моста. Оперся рядом с Горбушкой и смотрел, как двое обнимают друг друга закрыв глаза, легонько покачиваясь при свете факелов, словно танцоры под медленную, никому кроме них не слышную музыку. Он что-то шептал ей на ушко. Уют, облегчение, любовь. Слова, несомненно иноземные для Утробы — и не только в языке тому причина. Он смотрел, как обтекая их, волокли ноги раненые — в их лицах зажглась искра надежды. Возвращаются к своему народу. Пускай побитыми, зато живыми. Утробе пришлось признать — эта ночь несёт с собой холод, зато внутри у него тепло. Пускай не горячка выигранного боя, не такое сильное, пламенное, как жаркая дрожь победы.

Но, подумал он, быть может, оно продлится подольше.

— Здорово. — Глядя, как солдат и девушка побрели по мосту на южный берег. Её обнимала его рука. — Посреди всего этого осчастливить хотя бы немного народу. Нехерски здорово.

— Так и есть.

— Заставляет задуматься, отчего человек выбирает наше с тобой занятие.

Горбушка тяжело втянул воздух.

— Поди трусит заниматься чем-нить другим.

— Может, ты и прав. — Женщина и офицер исчезли во тьме, следом прошаркали последние раненые. Утроба оттолкнулся от перил и отряхнул с ладоней сырость.

— Ну, да ладно. Пора назад?

— Пора.

— Рад был повидаться, Горбушка.

— Взаимно. — Старый воин повернулся и пошёл следом за остальными назад, к южной части города. — Не давай себя убить, угу? — бросил он из-за плеча.

— Попробую отвертеться.

Трясучка ожидал на северном конце моста, протягивая Утробе его меч. Одного вида его глаза, мерцающего рядом с односторонней улыбкой, оказалось, хватило, чтобы любые нежные чувства рванули прочь, как заяц от охотника.

— Ты никогда не думал о повязке? — спросил Утроба, принимая меч и просовывая его в перевязь.

— Один раз чутка попробовал. — Трясучка мазанул пальцем возле клубка шрамов вокруг глаза. — Чесалась, как сволочь. Я подумал — нахрена мне её носить ради уюта других уебанов? Раз уж я смог выжить с таким лицом, и они не помрут, на него глядючи. А иначе, пускай идут нахуй.

— Резонно. — Некоторе время они молча шли сквозь сгущавшийся мрак. — Извини, что я занял место.

Трясучка ничего не сказал.

— Во главе карлов Доу. Более чем вероятно, оно должно было быть твоим.

Трясучка пожал плечами.

— Я не жадный. Я видывал жадных, и этот путь, совершенно точно, ведёт в грязь. Я просто хочу должного. Не больше не меньше. Чуточку признания .

— Вроде не слишком многого просишь. Так на так, я буду им только пока идёт битва, а потом — всё. Полагаю, тогда Доу назначит своим вторым тебя.

— Может и так. — Снова промежуток тишины, затем Трясучка повернулся и посмотрел на него. — Ты человек достойный, а, Утроба? Говорят, ты старой закалки, прямой, как стрела. Как тебе удаётся так упорно всё преодолевать?

Утроба вовсе не чувствовал себя особо чего-то там преодолевавшим.

— Наверное, просто пытаюсь поступать правильно. Вот и всё.

— Ради чего? Я пробовал. Не прижилось. Не заметил никакой пользы.

— В том твоя и беда. Всё, что я совершил хорошего, а мёртвые ведают — всего-ничего, я совершал ради самого поступка. Тебе нужно самому захотеть сделать именно так.

— Но если ты хочешь этого сам, в чём же тогда твоя жертвенность? Разве делать что хочешь — ебанись, какой геройский поступок? Я именно так ведь и делаю.

Утроба мог только пожать плечами.

— Нет у меня ответов. Хотелось бы мне, чтоб были.

Трясучка задумчиво повращал кольцо на мизинце. Проблескивал красный камень.

— И всё, похоже, ради того, чтобы просто тянуть свои дни.

— Вот такие настали времена.

— Думаешь, в иные времена хоть что-то будет иначе?

— Остаётся надеяться.

— Утроба! — Собственное имя отразилось в нём эхом, и Утроба хлёстко развернулся, скалясь во тьму, вспоминая, кому он мог перейти дорогу в последнее время. Дофигище народу — таков ответ. Он обзавёлся херовой тучей врагов, как только ответил «да» Чёрному Доу. Рука снова метнулась к мечу, который на этот раз хотя бы при нём, в ножнах. Затем заулыбался. — Поток! Я в этом долбаном городе то и дело натыкаюсь на знакомых.