Анна Мистунина - Проклятый

Мгновение казалось — колдун все-таки убьет его. Потом ярость в черных глазах потухла. Оун справился с собой.

— Видите ли, — со светской доверительностью сообщил Кар, — я обещал грифону заботиться о нем. А мы, дикари, привыкли держать слово. И хоть я не сомневаюсь в приеме, оказанном нам обоим, все же предпочел бы удостовериться лично.

Во взгляде двухсотлетнего колдуна мелькнуло нечто похожее на уважение. Он резко кивнул.

— Так идем быстрее.

Широкий коридор казался не прорубленным, а проплавленным в камне — столь гладкими были его стены. Через равные расстояния возвышались колонны в форме древесных стволов, упиравшихся ветвями в сводчатый потолок. В стороны уходили ответвления поуже, но такой же совершенной формы, спускались и поднимались широкие лестницы. Ламп в коридоре не было, разве что белые шарообразные плоды, свисавшие с каменных ветвей, могли оказаться незажженными светильниками. Неяркий свет исходил из круглых, уходящих вверх отверстий в потолке. Многочисленные входы в помещения закрывали занавеси все из того же блестящего материала. Некоторые были сдвинуты в стороны. Кар видел обстановку рабочих и жилых комнат, видел колдунов, и… других, светлокожих и светловолосых, неизменно занятых какой-нибудь работой.

— Кто это? — спросил он, впервые заметив их.

— Дикари, — отозвался Оун. — Рабы. Ты удивлен?

— Ничуть, — холодно произнес Кар. — Откуда вы их берете?

— Их предки были рабами при старой Империи. Работали здесь, в Долине, потому не успели взбунтоваться с остальным стадом. Время от времени мы добавляем свежую кровь для улучшения популяции.

— Как?

Колдун усмехнулся.

— Просто. У дикарей иногда пропадают дети — тонут в реке или теряются в лесу. Не так часто, чтобы вызвать беспокойство и лишние слухи.

— Это делаете вы? На грифонах?

— Что тебя удивляет? Впрочем, иногда они по-настоящему тонут.

— А правда, что вы пьете их кровь?

— С чего ты взял?

— Так говорят в Империи. Колдуны пили кровь своих рабов…

— Дикари, — фыркнул Оун. — Разве им понять? Человеческая кровь — мощнейший источник Силы. Мы берем эту Силу. Вот и все.

Кар промолчал. И правда, что его удивляет? Сам выбрал стать колдуном. Вслед за своим хмурым провожатым он шагнул на каменные ступени лестницы. Навстречу поднимались две светлые женщины, несущие корзины с незнакомыми плодами. Кар остановился. Рабыни прошли мимо, не поднимая глаз. Скрылись за поворотом коридора.

— Оун! — Кар поспешил догнать колдуна. — Много их здесь?

— Около двух тысяч.

— А вас?

— Если тебя это так интересует — тысяча восемьсот двадцать девять человек Владеющих Силой. Не считая детей.

— Не боитесь, что рабы восстанут, как случилось в Империи?

— Нет. Мы приняли необходимые меры предосторожности. То, что случилось, не повторится.

Едва Кар шагнул из-под каменных сводов наружу, с неба обрушился Ветер. Огромные когти взрыли землю. Грифон приветственно заклекотал, потянулся навстречу. Как всегда, заглядывая в его черные с искрами глаза, Кар окунулся в солнечное счастье. Рассмеялся, не думая о стоявшем за спиной Оуне.

«Я ждал тебя. Тебе было плохо», — сказал Ветер.

«Все хорошо. Не волнуйся, Ветер. Тебя хорошо приняли?»

Грифоний клюв коснулся волос, и с касанием пришли картины: ящерица размером с теленка, с бесполезными крыльями по бокам, светловолосые мужчины ударами топоров перерубили ей хребет. Тонкую блестящую шкуру сняли — Ветер вместе с сородичами наблюдал за работой, — а мясо отдали грифонам. Другие позволили насытиться гостю и потом только склевали остатки. Ее мясо было нежней, чем у любого животного, до сих пор попадавшегося Ветру. Потом грифоны кружили над долиной, и Ветер с ними, греясь в солнечных лучах и ловя отголоски мыслей Кара. Потом пришла боль, боль Кара, и Ветер чуть не сцепился с другими грифонами. Теперь снова все хорошо…

«Мы останемся здесь?» — спросил грифон.

«Пока — да. Или ты не согласен? Хочешь улететь?»

«Я буду там, где ты. Мы — вместе».

«Да».

Кар постоял еще, уткнувшись лицом в теплые перья, и вернулся к Оуну. Грифон подпрыгнул, изящно, как огромный кот. Распахнул крылья, набирая высоту.

«Мы — вместе!» — донеслось издалека.

Мимолетная улыбка — и Кар снова надел маску светского безразличия. Кто бы мог подумать, что в племени колдунов пригодятся старые придворные навыки?

— Благодарю вас, Оун. Теперь я готов предстать перед Советом.

Колдун молча зашагал обратно. Лестница, длинный коридор с боковыми ответвлениями, еще одна лестница — бесконечно длинная, уводящая на самый верх.

— Как ты покорил этого грифона? — спросил вдруг Оун.

— Я не покорял его. Я… Он съел моего коня. Так мы встретились.

— И что произошло?

Кар пожал плечами.

— Мы узнали друг друга.

Оун резко остановился.

— Между вами возникла мгновенная связь?

— Да… Наверно. Я не думал, что это такое.

— Ты дикарь, — растерянно, почти жалобно произнес Оун. — Ладно, пусть наполовину дикарь. Ты не мог этого сделать!

Его упрямство позабавило Кара.

— Я и не делал этого — нарочно. Само вышло.

— Бессознательное использование Силы? Да понимаешь ли ты, что говоришь, дикареныш?!

Кар снова пожал плечами. Он едва сдерживался, чтобы не расхохотаться.

— Не понимаю. Это вы говорите, Оун, не я.

Мгновение колдун сверлил его возмущенным взглядом, потом фыркнул и отвернулся.

— Тебе туда, — махнул он на занавесь, отделявшую широкий, увенчанный аркой вход. — Поторапливайся, тебя ждут.

И, уже занося руку, чтобы отодвинуть занавесь, Кар заметил быстрое движение Оуна. Ноющая боль от горящих под одеждой ударов хлыста исчезла.

Каменные стены терялись в полумраке, отчего зал казался бесконечным. Деревья из прозрачного хрусталя, плод чьего-то немыслимого искусства, раскинули изящные ветви над круглым столом, словно выросшем из пола. Подобно золотой листве, обтекал их искристый свет. За столом восседали шестеро мужчин и две женщины. Блестящая ткань их одежд, таких же, какую дали Кару взамен его жалких тряпок, переливалась в струях света. Изящнейшие кавалеры Империи отдали бы все свои драгоценности за отрез такого материала. На столе была серебряная посуда тончайшей ковки; для Кара оставлено место возле отца.

Кар приблизился. Взгляды сидящих остановились на нем. Снова показалось — его просматривают насквозь, оценивают, будто самоцвет сомнительного качества. Внезапно оробев, он поклонился, но колдуны словно и не заметили. Ни слова не было произнесено, ни одной мысли не отразилось на лицах сидящих, пока наконец пронизывающие взгляды не потухли.

— Садись, — сказал отец.

Кар подчинился. Молодая — или похожая на молодую, колдунья ободряюще улыбнулась с другой стороны стола. Ее губы показались бы чересчур крупными на любом другом лице; в глазах плясали огненные демонята. Она заговорила, обращаясь к отцу Кара. Сидящий рядом колдун резко произнес что-то, видимо, возразил. Вмешалась вторая женщина…