Юлия Федотова - Наемники Судьбы.Пенталогия

Но мне тоже было, что скрывать! О втором камне Ло я им даже не заикнулся! Не знаю, может быть, напрасно, ведь они могли бы научить нас с ним обращаться? Балдур утверждает, что не стали бы. Наоборот, попытались бы нас убить, чтобы самим завладеть камнем. Возможно, он субъективен – маги и колдуны издавна враждуют, но я склонен с ним согласиться. Я безоговорочно доверяю профессору Перегрину, но ни на йоту – королю Оберону. Аолен считает, что я тоже субъективен. Возможно. Но иной раз полезно перестраховаться. «Лучше перебдеть, чем недобдеть», как говорят в казармах…

Между прочим, что это за трогательная история о реликтовых обитателях Эрда? Рагнар утверждает однозначно – остров совершено необитаем! И ему я верю куда больше, чем Коллегии! Странно, странно всё это!

(Хельги был прав, не доверяя магам. Информация, полученная от Оберона, при всей стройности изложения, оказалась верна лишь наполовину – это выяснилось позже. Но непосредственной вины лесного царя в том не было. Его самого, как и многих других вели в заблуждение умышленно – и на старуху бывает проруха. Даже сильные мира сего не застрахованы от ошибок. Какой бы могущественной ни считала себя Коллегия, главная роль в этой игре была отведена не ей…)

5 марта.

Ушли из Эрринора. Направляемся на запад, к побережью. За неимением лучшего плана, решили истреблять всех жрецов высокого ранга, начиная с самых главных. Таковые, по нашим представлениям, должны обретаться в своём историческом логове, на острове Эрд. Меридит считает, что они могли перебраться на континент, в свои новые владения. Но надо же нам с чегото начинать? Начнём с Эрда.

На душе скверно. Не достойное воинов дело нам предстоит. Больше подошло бы для наёмных убийц.

Земли герцогств к западу от Эрринора заселены очень густо. И двух часов не проходит, чтобы не встретилась человечья деревня или даже большое село. Леса тоже не пустуют, равно как и болота. Можете представить себе болотника в белой рясе? Или лесовицу? А мы собственными глазами видели! Право, есть от чего спятить! Если так и дальше пойдёт, скоро все придорожные упыри обратятся в Истинную Веру! Много, много в этих землях упырей! А колдунов не стало, отгонять некому. Вот и становится с каждой ночью людей всё меньше, упырей всё больше. Но об этом тоже не принято говорить вслух…

Шестого марта пришла весна – очень ранняя для этих широт. Полил дождь, смыл почти весь снег. Только в чащах, меж деревьев, и по северным склонам оврагов сохранились жалкие потемневшие остатки недавних сугробов. Реки поднялись в одночасье, взломав ледяные оковы. Дороги развезло окончательно. А ещё говорят, будто в герцогствах они самые лучшие! Летом – возможно. Но по весне назвать эти пристанища болотников «дорогами» мог лишь самый непритязательный путник, такой, как Меридит.

– Чем ты недоволен? – удивлялась она в ответ на ворчание Орвуда. – Первый раз весну увидел, что ли? Тепло, более ли менее сухо – живи да радуйся!

Лучше бы она помалкивала!

– Ничего себе – сухо! – заорал гном в голос. – Да я едва ноги передвигаю! То разъезжаются, то вязнут – того гляди, сапоги на дороге оставишь! Грязищи по колено!

Меридит во всём любила точность.

– И не по колено вовсе. От силы, по щиколотку. Ну, может быть, местами, чуть выше.

– Тебе этого мало?! – возмущению почтенного Канторлонга не было предела. – Да мы уже как свиньи идём! На себя сзади посмотрела бы! Вся спина в брызгах, разве что с ушей не капает! Хуже болотника!

Меридит пожала плечами. Чистота собственной спины её совершенно не заботила, но развивать тему дальше она не стала, чтобы не провоцировать конфликт. Она знала: споры изза погоды порой бывают неоправданно эмоциональными. К примеру, однажды, в бытность свою студентами, Хельги и Энка не на шутку сцепились из за того, какое лето лучше – жаркое и солнечное, или прохладное и дождливое. Орали так, будто их личные предпочтения могли чтото изменить. Едва до драки не дошло!

Но одно дело – дерущиеся студенты, и совсем другое – братьябогомольцы, которым полагается быть тихими, дружелюбными и благостными. В базарный день на тракте было немало народу, буйное поведение могло привлечь к самозванцам ненужное внимание. Разумнее было предоставить Орвуду возможность тихо ворчать и браниться в собственное удовольствие. Так диса и поступила.

Город, куда они пришли, назывался Рииль. Принадлежал он короне Рейвена – так было в недавнем прошлом. А теперь и он, и сам Рейвен принадлежали Братству, попали под его власть одними из первых. Герцог РюРейвен надел белую рясу и получил сан Прародителя – это был единственный способ сохранить власть. Впрочем, РюРейвена он вполне устраивал. В Истинных богов герцог уверовал столь искренне и истово, что без всякой жалости утопил в озере собственного младшего сына – во славу Умрана и Эрды. Так теперь поступали многие – боги требовали жертв. Правда, скорое и всеобщее процветание, обещанное взамен, никак не наступало. Наоборот, после тяжёлой и голодной зимы, большинство рейвенских хозяйств пришло в упадок. Рынок Рииля, один из лучших в Срединных землях, заметно оскудел.

Но всё же не настолько, чтобы им пренебрегали. Путникам пришла пора запастись провизией, сменить зимнюю одежду на лёгкую. Кроме того, у каждого имелась личная нужда. Аолену захотелось пополнить запас стрел. У Рагнара прохудился левый сапог. Орвуд надумал обзавестись частым костяным гребнем для бороды – на всякий случай. Ночёвки на человечьих постоялых дворах зачастую чреваты неприятностями гигиенического свойства. Меридит приобрела новый точильный брусок. Балдур – меч, нож и боевой топор (прежде ему приходилось пользоваться оружием спутников). Энка купила старинный дротик, просто потому что понравился. Хельги – новую рубашку с кружевами по широкому отложному вороту, другой просто не нашлось; Ильза обещала со временем кружева спороть и забрать себе. УлльБриан – чистую книжицу, записывать свои вирши. Ильза – медный браслет в виде змейки, для красоты. А у Эдуарда имелся свой, особый интерес. Он решил, что настала пора отделаться от неразменной монеты, тяжким грузом хранившейся в правом кармане его куртки.

Лишь на пятнадцатой покупке принцу улыбнулась удача. Это был сехальский сосуд, широкий и приземистый, с очень узким горлышком. Металлическую поверхность его украшала причудливая орнаментальная вязь. А в днище была проделана дырочка величиной с палец, чуть уже горлышка. Именно она и привлекла внимание Эдуарда, ибо делала сосуд совершенно бесполезным – ничего в такой не насыплешь, не нальёшь.