Михаил Крюков - Еретическое путешествие к точке невозврата

— И колдовать — тоже? — с улыбкой спросила Ута.

— Колдовать? Что ты имеешь в виду, госпожа? Я не умею колдовать… — удивился барон.

— От слова «госпожа» за версту разит чопорной старой девой, — поморщилась девушка. Я же просила, зови меня просто Утой.

— Ну, тогда я — Вольфгер, — улыбнулся барон, и они чокнулись бокалами с вином, которое в сумерках казалось чёрным.

— Так что ты говорила насчёт колдовства? — спросил Вольфгер, с удовольствием отпив из бокала и поставив его на стол.

— Когда твой слуга разрезал верёвки, я не могла пошевелить ни рукой, ни ногой, а ты подошёл и произнёс заклятие, снимающее боль. И оно подействовало!

— А, вот ты про что… Только никакого заклятия не было. Это просто… Не знаю, как это называется. Ты должен суметь, ну, слиться с душой человека, страдания которого хочешь облегчить, понимаешь? Только надо очень захотеть, и тогда всё получится. А заклинаний я никаких не знаю, разве что огонь могу словом разжечь….

— Если бы у тебя не было дара к магии, ты не смог бы мне помочь. Кроме желания, требуется ещё нечто . И это нечто у тебя есть! Тебе обязательно нужно учиться у какого-нибудь опытного чародея, это очень редкий дар, нельзя им пренебрегать!

— Откуда ты всё это знаешь?

— Кому же, как не мне знать такие вещи? — усмехнулась Ута, — ведь я — ведьма!

— К-как ведьма? — чуть не поперхнулся Вольфгер, — значит то, что орали мужики… Я думал, это они так, просто по злобе, а ты — обычная повитуха.

— Конечно, я повитуха, — сказала Ута, — но и ведьма тоже. Без ведьмовского дара многого в целительстве не достигнешь. Только я не убивала жену и ребёнка Ганса. Зачем бы мне это было нужно? Ты мне веришь?

Вольфгер кивнул.

Ута подошла к буфету и достала из него кованую железную шкатулку, запертую на замок, отпёрла, достала свёрнутый в рулон пергамент и передала Вольфгеру.

— Вот, это мой патент.

Вольфгер развернул его и просмотрел. Патент был выдан канцелярией архиепископа и гильдией медикусов Саксонии, снабжён всеми положенными подписями и печатями.

— Но… это патент повитухи!

— Конечно, а ты думал, что мать наша, святая Римско-католическая церковь выдаст мне патент ведьмы? Так всегда и делается, патент дают повитухе, но на самом деле, все понимают, что это за повитуха. Церковь знает, что в мире существует кое-что, неподвластное её молитвам и экзорцизмам, и с этим «кое-чем» как-то надо управляться. Вот, нашими руками она и управляется. Конечно, быть ведьмой — дело опасное, ходишь по лезвию ножа, ведь в любое время ведьму могут обвинить в сношениях с дьяволом, наведении порчи, осквернении христианских святынь и прочей ереси. А за это — костёр, и никто за неё не вступится, да ты и сам всё видел. Мне просто повезло, необыкновенно, небывало повезло, что вы оказались в нужном месте и в нужное время… Ты читай, читай…

«…обязуется не отказывать ни бедному, ни богатому в исцелении от всякоразных хворей, подвластных её мастерству, а такожде вспомошествовать в разрешении от бремени женщин и домашней скотины, находящейся в тягости…»

«…женщин и домашней скотины…» — повторил Вольфгер. — Какой дурак придумал такую формулировку?

— А чему ты удивляешься? — пожала плечами Ута. — Написана чистая правда, в деревнях женщины живут не намного лучше домашней скотины. Только женщину ещё можно и… Впрочем, и скотину тоже можно… Иногда находятся, знаешь ли, любители… Но не будем об этих мерзостях.

— Прости, Ута, но как же получилось, что…

— Что меня чуть не сожгли? Да проще простого. В последнее время Ганс повадился совать свои грязные лапы мне под юбку, жену-то свою он уже не давно не хотел, довёл её до скотского состояния, шутка ли, рожать каждый год, она в тридцать лет выглядела старухой… Ну, я и пригрозила ему, что если ещё раз полезет, у него там всё отсохнет. А тут ещё роды неудачные. Я знала, что будет трудно, ребёночек лежал неправильно, поэтому и посоветовала Гансу дать Эльзе отлежаться, но он не послушался… Я ничего не смогла сделать. Мальчик родился мёртвым, а Эльза истекла кровью. Такое иногда случается, я же не всесильна! Раньше крестьяне это понимали, они видели, что я всегда бьюсь за жизнь матери и ребёнка до последнего, но тут как с цепи сорвались… Ну и, конечно, Ганс и его брат воду мутили… Вот так оно и вышло…

— А знаешь, ведь ты обязана жизнью не только мне, но и своему коту, — шутливо сказал Вольфгер, — ведь мы-то не собирались заезжать в вашу деревню, хотели проехать мимо, а твой кот не пустил нас, заставил свернуть к вам.

— Вот оно что… — протянула Ута, — то-то я смотрю, он пропал куда-то, когда меня схватили. Думала, отступился от меня, и совсем отчаялась, а он, оказывается, за помощью побежал…

— Никогда таких котов не видел, — сказал Вольфгер, — слишком уж он сообразителен для домашнего зверька.

— А он и не кот, — объяснила Ута, — только похож.

— Как это не кот? А кто?!

— Веришь ли, сама не знаю. У каждой ведьмы обязательно есть своё волшебное существо, ну… пусть будет наставник. У кого-то жаба, у кого-то филин или змея, а я всегда кошек любила, наверное, поэтому мне и достался кот. У любого доброго христианина есть свой ангел-хранитель, а вот у меня, ведьмы, — кот…

— А как его зовут? — спросил Вольфгер.

— Никак. Я зову его Кот, он откликается.

— Получается, что это демон?

— Может, и демон. Какая разница, кто? Он не вредит людям. А я бы без него не смогла жить, он мне помогает во всём.

— Прости за нескромность… Если не хочешь, не отвечай… А муж или парень у тебя есть?

— Нет, — ответила Ута, — ведьмам мужья не полагаются.

— А… а дети?

— Дети, конечно, могут быть, ведьмы всё-таки женщины. Только лучше, чтобы их не было. Давай сейчас не будем об этом, хорошо?

— Извини, если обидел, — Вольфгер накрыл рукой ладошку Уты.

Ута ласково сжала его пальцы и убрала свою руку со стола.

Наступило неловкое молчание.

— Послушай, а ведь тебе нельзя оставаться в деревне, — сказал Вольфгер. — Пока мы здесь, тебе ничего не угрожает, но вот когда мы уедем…

Ута встала и прошлась по комнате, в задумчивости покусывая губу.

— Пожалуй, ты прав, они не отстанут. Но куда же мне уехать?

— У тебя есть родственники или друзья где-нибудь подальше?

— Родителей нет, я сирота, а вот родственники есть, в Тюрингии. Но они знают, что я ведьма, и предпочитают со мной не связываться. Они меня и на порог не пустят.

— Плохо дело… — покачал головой Вольфгер. — А что, если тебе поехать с нами?

— А куда вы едете? — расстроенно спросила Ута. До неё вдруг дошло, что завтра её спасители, сильные, добрые и уверенные люди, с которыми спокойно и ничего не страшно, уедут по своим делам, и она опять останется наедине со священником, старостой и озлобленными крестьянами.