Михаил Крюков - Еретическое путешествие к точке невозврата

— Мы едем в Дрезден, к архиепископу Майнцскому. Ты можешь поехать с нами. Из Дрездена мы будем возвращаться той же дорогой и завезём тебя домой. Старосту деревни я, как следует, припугну, чтобы в твоё отсутствие не обижали служанок и не разорили дом.

— Знаешь, Вольфгер, — задумчиво сказала Ута, — мне кажется, я никогда больше не смогу жить в этой деревне… Не смогу я забыть то, что они хотели со мной сделать, а родственники Ганса всегда будут винить в его смерти меня… Добром это всё равно не кончится.

— Н-ну…тогда поедем ко мне, будешь жить в моём замке или, если захочешь, построим тебе дом, такой же, как этот. Служанок своих перевезёшь…

— В качестве кого я буду жить в твоём замке? — прищурилась Ута.

— Да хоть в качестве повитухи! У меня в замке нет ни лекаря, ни цирюльника, ни костоправа… Будешь меня лечить!

— Ты собираешься рожать? — рассмеялась Ута.

— Будешь насмехаться над моей баронской милостью, заточу в темницу! — пригрозил Вольфгер.

В комнату вошёл Карл:

— Мой господин, пришли священник и староста. Прикажете впустить?

— Впусти, — нахмурился барон. — Ута, будь добра, выйди на минутку, разговор у нас будет короткий, но неприятный.

Ута отрицательно покачала головой, из комнаты не ушла, но отодвинулась в тень так, что её почти не было видно.

Вольфгер сел в кресло у стола, повёрнутое к двери. Он был в расшнурованном дублете [20] Дублет (фр. doublet) — короткая закрытая куртка на пуговицах или шнуровке, подбитая ватой. Часто надевалась под доспехи. , надетом поверх белой крахмальной рубахи. На шее висела золотая баронская цепь с гербовым медальоном. Невзирая на дворянскую моду, Вольфгер не носил ни бороды, ни усов, а волосы стриг очень коротко.

Гости вошли и остановились у двери, подталкивая друг друга вперёд.

На оробевших священника и старосту смотрел человек лет сорока, с уже начинающими седеть висками, скуластым лицом, глубоко сидящими серыми глазами и тонкогубым ртом. Лицо владетельного барона было замкнуто и холодно.

— Так, — сказал он. — Во-первых, на мне кровь. Вот вира [21] Вира — денежное возмещение за убийство. за убитого, — барон бросил на стол звякнувший металлом замшевый мешочек. — Здесь деньги на погребение и на опеку детей, оставшихся сиротами. Староста, надеюсь, ты понимаешь, что присваивать эти деньги тебе не стоит? Ну-ка, посмотри на меня.

Староста заглянул в глаза барону и вдруг почувствовал, как кожу на его шее обдирает грубая висельная верёвка, а по ногам бежит тёплая струйка предсмертной мочи. Он судорожно сглотнул.

— Ваша милость, не извольте беспокоиться, всё будет сделано по совести…

— Смотри, я проверю. Если что — повешу первым тебя. И не пытайся сбежать, в Саксонии я тебя найду везде. Надо будет — повешу и тебя, поп, не посмотрю на сан. Так что предупреждаю обоих. Во-вторых, завтра я уезжаю в Дрезден. Фройляйн Ута едет со мной. Она вернётся также вместе со мной с новой грамотой от архиепископа, подтверждающей её разрешение на занятия целительством. Но если за время её отсутствия с этим домом и служанками случится что-то нехорошее… Староста, надеюсь, ты понял меня?

— Я понял вас, ваша милость, — униженно поклонился крестьянин.

— Поп, не слышу тебя. Ты понял меня?

Священник молчал, его лицо стремительно наливалось краской.

— Значит, не слышим… — с угрозой в голосе произнёс барон, — стало быть, придётся и мне заняться целительством, хоть разрешающей грамоты у меня и нет. — Карл, верёвку, живо!

В комнату шагнул Карл, его гигантская тень метнулась по стенам. В руках он держал грубую верёвку, завязывая на ней петлю. Лицо священника из красного мгновенно стало белым и рыхлым, как творог. «Не хватало ещё, чтобы его тут удар хватил», — с неудовольствием подумал Вольфгер.

— Я понял, господин… — пробормотал священник.

— Не слышу, — резко сказал Вольфгер, — громче!

— Я понял вас, господин барон! — с отчаянием в голосе повторил священник.

— Теперь слышу. Хорошо. Берите деньги и уходите. Ну?!

Священник и староста топтались у двери, боясь подойти к столу, где сидел страшный барон с лицом равнодушного убийцы.

Из тени выступила Ута, вытряхнула монеты из кошеля и попыталась вручить их священнику, но тот в ужасе отшатнулся от ведьмы. Ута усмехнулась, оттопырила пальцем карман кафтана старосты и высыпала монеты туда. Гости, толкаясь, выскочили за дверь.

— Ну, что же, — сказал Вольфгер, подавив зевок. — День начался не сказать, чтобы хорошо, а вот закончился неплохо… Отец Иона, наверное, уже третий сон досматривает, пора и мне…

— Пойдём, я покажу спальню, — сказала Ута, поднимаясь.

Спальня на втором этаже оказалась маленькой и очень уютной, кровать стояла в алькове, закрытом домоткаными занавесками.

Распятия не было и в спальне.

Пожелав Вольфгеру спокойной ночи, Ута ушла. Барон задвинул засов, разделся, и, укладываясь в узковатую постель, обнаружил у изголовья кувшин с клюквенным настоем. Улыбнувшись женской заботе, Вольфгер отхлебнул прямо через край терпкой прохладной жидкости, забрался под одеяло и быстро задремал.

Разбудил его несмелый стук в дверь.

Вольфгер вскочил, взял в руку кинжал, встал сбоку дверного проёма и откинул засов.

В дверях стояла заплаканная Ута в одной рубашке и босиком. Волосы её были распущены. В руке она держала свечу в оловянном подсвечнике.

— Прости, Вольфгер, — не поднимая глаз, пробормотала она, — я понимаю, это неприлично, но… я не могу заснуть! Мне страшно! Я боюсь спать одна! Я хотела позвать в спальню кого-нибудь из служанок, но… Позволь мне переночевать в твоей комнате! Я лягу на полу…

— Не извиняйся, — вздохнул Вольфгер, — ты сегодня перенесла то, что бывает не по плечу многим мужчинам… Иди, ложись в кровать, а я посижу рядом, пока ты не уснёшь.

Ута юркнула под одеяло, повернулась на бок и закрыла глаза. Прошло несколько минут, и она с жалобным криком откинулась на подушке.

— Опять то же самое! Столб, огнь, цепи… Стоит только закрыть глаза, как они появляются снова и снова! Я не могу спать! Что мне делать? Вольфгер, может, я схожу с ума?

— Нет, ты не сходишь с ума, — тихо и ласково ответил ей барон, — просто ты — маленькая и очень испуганная девочка. Давай-ка мы сделаем вот что… Посмотри сюда…

Вольфгер взял кинжал за лезвие и поднёс рукоять к лицу Уты.

— Этот кинжал — наше родовое оружие, оно переходит от отца к старшему сыну, это очень старая сталь, на ней заговор от злых чар. Я воткну этот кинжал в изголовье кровати, вот так, и он будет отгонять ночные кошмары, а я буду держать тебя за руку…

Вольфгер знал, что прояви он сейчас хоть немного настойчивости, и он получит всё, что мужчина может получить от женщины, но это казалось ему недостойным, всё равно как отнять монету из рождественского пирога у ребёнка. Поэтому он осторожно взял Уту за руку и поцеловал в запястье, где билась синяя жилка. Девушка подсунула его руку себе под щеку, сонно улыбнулась и сразу же задышала глубоко и ровно.