Николай Ярославцев - Вождь из сумерек 3

-Там пороги… - хмуро напомнил атаман.

-Целыми и невредимыми! – В голосе зазвучали металлические нотки. – А чтобы вас избавить от ненужного искушения, рядом с вами останутся мои младшенькие. Они уберегут вас от соблазна.

Разобрал поводья и забросил на круто изогнутую шею жеребца. И снова повернулся к атаману. Верхняя губа дрогнула и из горла вырвался низкий угрожающий рык. И сразу же со всех сторон раздался ответ стаи.

Атаман снова опустил голову.

А Стас оттолкнулся от земли и прыгнул в седло.

-И вот еще что, браток. Совсем запамятовал. Память, как худое бабье решето стала. Там, в кустиках на опушке двое твоих мальцов прилегли отдохнуть. Так ты пошли за ними, чтобы не перегрелись на солнце. По ведру воды на каждого и будут, как новенькие. И без обиды!

Никто не двинулся с места. В ушах звучал все еще грозный волчий вой и, казалось, что за каждым кустом следят за ними холодные желтые глаза.

Город вырос перед глазами неожиданно. Поднялся по пологому склону на холм и уперся взглядом в многосаженные крепостные стены, обложенные известняком и белым. Ракушечником. Город сверкал в солнечных лучах. Врос многометровой толщиной стенами в берег, навис над морем, закрывая морские просторы от нескромных, завистливых взглядов. Оглядывает окрестности узкими бойницами сторожевых башен, поглядывает свысока вороньими гнездами на бойкие торжища. А вдоль береговой линии выстроились сотни кораблей. Лодии, драконы, галеры, лодки и лодченки.

Вот так ж, наверное, стояли на этом холме его воеводы, глядя на город широко распахнутыми от изумления, глазами.

Толкнул жеребца коленями и послал его не торопкой рысью к ближним воротам. Жаль, не будет возможности познакомиться с городом поближе. Хотя, в принципе, все и так известно. Греческие города – колонии… Или почти греческие.

И стена не бревенчатая. И не в три сажени высотой. А повыше. Такую стенку в три десятка ножей не возьмешь с наскока. Все изрезано бойницами. Стрелу хоть настилом клади, хоть верхом кидай, хоть вниз сади. Каждая башня, как отдельная фортеция. Сиди – не хочу.

От реки до стены штурмовые колонны не развернуть. Тесно. И с моря не лучше. Головастые инженеры крепость ставили.

Работа только для его волчат.

Усмехнулся. Уж не брать ли городок надумал?

Постоял, окидывая «взглядом» пристань.

Поймал на себе холодный ненавидящий взгляд. Жжет спину злоба. Но даже оглядываться не стал. Последние двое суток этот взгляд не отпускает его не на минуту. Сопровождает, забыв о всяких приличиях. Скоро в отхожем месте за спиной стоять будет или в кустиках.

Правда, могло быть и хуже…

Стая, видимо решив, что им по пути, ловко провела его охотничьими тропами почти до самого города. Не без шероховатостей конечно. В дороге всякое может приключиться. То колесо пробьешь, то.… Пришлось и мечом помахать, и огоньком побаловаться. Но это пустяки. Не аспид могильный. И не скала на груди… Исключительно, чтобы от тоски не засохнуть.

И только перед самым городом, у подошвы склона вынырнул из густой травы угрюмый вожак. Встал у ног, наклонив голову и заглядывая в лицо. И проворчал, намекая, что стае дальше идти не безопасно.

Жеребец уже привык к близкому соседству и стоял спокойно, лишь изредка прядая чуткими ушами и косясь на серого попутчика злобным глазом.

Доброе слово и кошке приятно.

Вышагнул из седла и опустился в траву. Закурил трубку и опустил руку на крепкую волчью шею и поскреб ногтями. Лобастый был готов стонать от подобной ласки. Да и у этого пасть от уха до уха расползлась в счастливой улыбке. С клыков слюна закапала от удовольствия. Еще немного и взвизгнет от восторга, как глупый щенок.

Но, собрав всю волю в «лапу», не взвизгнул. Осторожно высвободился из-под его руки, попятился и бесшумно скрылся в траве.

Прошло еще мгновенье, и он услышал счастливый прощальный вой стаи.

Докурил трубку, сел в седло и уже шагом поднялся на холм.

Долго еще будет кружить стая в окрестностях города, поджидая его или выкарауливая охотничье счастье. У вожака железный аргумент – добычи на всех хватит. Не опровергнуть!

Свернул к пристани, высматривая по всем известным признакам постоял двор. Постоялый двор, он и в Африке постоялый двор.

Взгляд скользнул по не подвижным фигурам крепостной стражи у ворот.

Крепкие вои. Остроконечные шлемы, окованные кожей и металлическими пластинами. Личины закрывают половину лица. В прорезях личин внимательные глаза, смотрят изучающее и настороженно. Видят и подмечают все. Из-под личин черные вислые усы. Степняки! Длинные, ниже колен кольчуги, надрезаны спереди и сзади. Чтобы и для пешего боя и для конного. На руках, несмотря на жару, кольчужные рукавицы. В руках копья в руку толщиной в два человеческих роста. Наконечник копья, такой ширины, что туловище пополам разрежет. На поясе прямой длинный меч. Справа боевой нож длиной в локоть. В тесном пешем бою вместо меча использовать можно.

Серьезные ребята! Это тебе не стража того сотника Раз… гуляя.

А вот и старые знакомцы. Рыжеволосые северные вои. Шерстью обросли так, что по ночной поре с медведем спутаешь. И не на много ошибешься. Задиристый народец. Разухабистый. Хотя если в добрые руки попадут, бойцы будут знатные. В одиночном бою напористые.

Жеребец широкой грудью расчищает дорогу. В спину сыплются ругательства на всех языках и наречиях. Но в общем шуме можно и не расслышать. Что со слепца возьмешь? Куда везут, туда и едет. Одна утеха, обложить крепким словцом.

А конек под слепцом хорош! Доброму бы вою такую красоту под седло, а не калеке убогому. Грудь широкая, голова сухая, шея дугой. Под кожей сила клокочет. Точеные ноги от нетерпения пританцовывают. На спине выспаться можно. Зубы по звериному скалит. И сам черен, как ночь. Толян по старой памяти подбирает. Дань прошлой номенклатуре. Чья-то дерзкая рука потянулась к глянцево – черной гриве и тут же отдернулась. Жеребец покосился яростным глазом и оскалил крупные зубы.

Взгляд ощупывает его спину, словно выцеливая место для рокового удара. Но ехал, не оборачиваясь. Привык. Да, и попробуй угадай в толпе того, кто греет клинок для того, единственного смертельного удара.

Постоялый двор долго искать не пришлось. Постоялый двор, он на то и постоялый двор, чтобы ноги сами вели к нему. Сложен из ракушечника – плитняка. Над низкими дверями аляповатая осыпавшаяся вывеска. Уронил повод, махнул ногой над лошадиной шеей и выпрыгнул из седла. Через толпу у крыльца не пробиться. Но что со слепого взять? Тем более, что взгляды все обратились на его коня. Прошел, как того требовали обстоятельства. Хорошие манеры здесь не в чести. Кого-то плечом зацепил, кого-то грудью сшиб, а кому-то и на ногу наступил.… Да и что с него взять? Разве, что крепким словом облагодетельствовать вслед?