Татьяна Любушкина - В лабиринте миров

— Ну, у нас не угонят!

Тётка Тамара повернула ключ, и машина плавно тронулась с места.

Я глазам своим не верила.

— А что это было?!

— Здорово?! — бабка Вера веселилась от души. — Это я-то генеральская дочка?! Ах-хаха… это всё Маша. Она умеет глаз отводить.

— Это как?

— А вот как сейчас: человек думает, что перед ним дочка генеральская, расфуфыренная да разукрашенная сидит, а это наша бабка Вера.

— С подбитым глазом!

Бабки снова рассмеялись.

— А бывает и так, — загадочно продолжила тётка Марья. — Люди думают, что перед ними дорога, красным ковром выстелена и шагают по ней горделиво, а на самом деле то тропка в гиблое болото. Так с улыбкой и хлебают болотную жижу…

Бабки закивали седыми головами и задумались. Видно им, как и мне, есть, что вспомнить.

Машину бросили, не доезжая до дома. Бабки блюли конспирацию.

Лифт не работал, и на меня взвалили тяжёлый тётки Марьин рюкзак.

— Ты теперь, вроде как наша студентка, — объяснила мне тётка Марья. — Должна слушаться. Тащи.

— Хорошо, госпожа профессор тёмных сил, — проворчала я.

…Тотошки нигде не было видно, но очевидно, что в наше отсутствие он похозяйничал на славу: пол и стены, всё было обсыпано белым порошком, даже на старенькой мебели красовались уродливые белесые пятна.

— Тото!!!

Негодяй не отзывался.

— Эт чего он, паразит, натворил?! — возмутилась бабка Вера, зорко оглядывая маленькую квартирку.

— Вроде как мука… — тётка Тамара неуверенно потёрла белый порошок пальцами. — Или крахмал?..

— Это не крахмал, — голос тётки Марьи, был чернее ночи. — Это моё. Было. Это кости упырей перемолотые. Четыре года собирала.

Тотошка по-прежнему хранил презрительное молчание к мелочным ведьмам, пожалевшим баночку упыриных костей, и не желал показываться нам на глаза.

Я со вздохом взяла совок и веник, удручённо взирая на останки пиршества. Мука из перемолотых костей была повсюду.

— Может как-то собрать, — неуверенно предложила я.

— Чего уж теперь, — раздражённо ответила тётка Марья. — Больше пыли соберёшь, чем костной муки.

Я принялась за уборку, проклиная на чём свет стоит, наглого Тотошку, а старухи собрались на кухне завтракать.

Собакоголовый пижон материализовался из стены и с довольной физиономией наблюдал за моими действиями. На его кургузом пиджачке тоже виднелись следы упыриной муки. Видно Тотошка пировал не один, а зазывал к себе гостей. К собакоголовому присоединились крысёныши и довольно хихикали, показывая на меня длинными тонкими пальцами. Видимо, чтобы всем стало веселее, собакоголовый вынул из кармана горсть муки и сыпанул прямо на только что вычищенный пол. Троица расхохоталась, потирая паучьи ручки.

Продолжая мести, я осторожно приблизилась к весельчакам и схватила ничего не подозревающего собакоголового за шиворот.

— Попался!

Крысёныши тут же исчезли, а собакоголовый закатил глаза, изображая обморок.

Крепкая оплеуха вернула его к жизни.

— Кто такой?

— В-вениамин, ваша честь.

— Вениамин? Зовут так, что ли тебя?

— Так точно.

— Давно здесь живёшь?

— Вместе с хозяйкой прибыл. Верой Алексеевной.

— Откуда прибыл?

— Так из сельской местности. Из Грязновки.

— Земляк, значит?

Собакоголовый заулыбался заискивающе, обнажая остро отточенные зубы.

— Так вы оттуда? А я и не признал…

Мне припомнились вечно пропадающие носки, не вовремя потерянные ключи и подозрения пали на Вениамина.

— А на что ты здесь?

— Как на что?! — Вениамин возмутился. — За домом слежу. За порядком. Без нас люди пропадут.

— За порядком, значит? Выходит — ты домовой?

— Домовой. Домовой предводитель Вениамин.

Вениамин пытался вытянуться и шаркнуть ножкой, но зажатый моими руками, мог только беспомощно взбрыкнуть.

— Ну, вот что, Вениамин. Из предводителей ты разжалован. Будешь просто домовой, пока в квартире порядок не станет. Уяснил?

Вениамин молчал. Такой расклад вещей его никак не устраивал. Пришлось тряхнуть его хорошенечко, и тогда он заверещал испуганно, дрыгая босыми ножками.

— Уяснил, хозяйка, уяснил.

— Вот и отлично.

Я сунула домовому метёлку и совок, понаблюдала, как он, пыхтя и отдуваясь, ползает по полу. Убедившись, что с заданием Вениамин справляется, я присоединилась к народной армии (бабке Вере с сотоварищами).

На кухне назревал скандал.

На столе стояла вчерашняя водка и, судя по красным носам, бабки уже приняли «для сугреву», но не спиртное стало причиной спора. Разногласия возникли из-за неких исторических событий, которые каждая из спорящих сторон интерпретировала по-своему.

— Да что ты споришь, Маша, ты ведь тогда ещё под стол пешком ходила, а моя крёстная в том доме полы мыла и меня с собой брала!

— Так-таки и брала? И, что ты помнишь?

— Всё помню. Генеральшу помню и дочку их болезную. Генеральша даже просила меня поиграть с ней, да я дичилась. Уж больно дочка была страшна.

— Чем же страшна?

— Да будто жаба. Кожа серая, как у мертвяка, глаза навыкат и дышит так тяжело. Всё мне казалось, что она на меня нападёт и придушит.

— Вот ты всё и врёшь! Дочка её была красавица! Ты малой была, могла и спутать. Может это вовсе и не генеральша была с дочкой, а прислуга её? Много ты тогда понимала! А я в генеральском доме была по приглашению!

— Это зачем же тебя приглашали? Столовое серебро протереть?

— А вот и нет! Этой самой дочке-красавице я приворотное зелье варила!

— Да будет вам, девки, чушь-то нести! Какие дочки?! У генеральши был сын!

— А что за генерал? — осторожно вмешалась я. — О чём спор?

Бабки принялись объяснять наперебой, каждая стараясь донести до меня свою правоту.

— Дочка была болезная и страшная, — упиралась бабка Вера.

— Красавица! — возражала тётка Марья.

— Сын! — припечатывала тётка Тамара.

Одна бабка Настасья не участвовала в споре, хмуро взирая на подруг.

— А ты что молчишь? — бабка Вера сердито ткнула сестру в бок. — Ты ить тоже там была! Крестная нас вместе водила…

Бабка Настасья неохотно пожала плечами и односложно оборонила:

— Была.

Тётка Марья повернулась ко мне.

— Мы про генерала Зотова толкуем. Того, у которого книга.

— Какая книга?

— Вот те раз! — тётка Марья всплеснула руками, и старухи посмотрели на меня неодобрительно. — Книга звездочётов. Там и заклинания и всё такое… я видела такую в доме генерала Зотова, когда ходила к его дочери варить приворотное зелье. А они мне говорят — у него сын!

— Это Тамара говорит, что сын, а я говорю — дочь! Страшная! Была бы красавица, чего ей тогда зелье варить? Красота она и без зелья хороша!

— Много ты понимаешь! — тётка Марья снизила голос до громкого шёпота. — Мужик у ней был женатый. Ходить ходил, но и семью не бросал, вот и задумала тогда Катерина…