Виктор Никитин - Легенда дьявольского перекрестка

Ангел смерти кивнул в сторону прохода:

- Там. Все, что принадлежало вам в ваших мирах, уже там.

По всему было заметно, что с плеч Хорста буквально камень свалился. После теплого прощания и горячих объятий он стоял довольный, потом взял жену за руку и потянул ее за собой в сторону трактира, однако Эльза остановила его, помялась и снова спросила Малаха Га-Мавета:

- А нам вы ничего сказать не хотите? Ну, чтобы не пришлось кричать в спину, как Паулю.

- А-а, - протянул ангел смерти. - Даже если это будет весть о несчастье?

- Пожалуй, лучше не надо, - напрягся мельник. - Пойдем-ка, Эльза.

- Нет, я хочу услышать. После пережитого за минувшие сутки меня мало что напугает.

- В любом случае, помните, что мои прогнозы всего лишь ожидаемые вероятности, - начал Малах Га-Мавет. - Если вы вернетесь в Даммен и обратитесь к своему доктору, подробно описав, чем вас пичкала старая знахарка, он непременно поможет.

- Как-то не похоже это на несчастье? - удивился Хорст.

- В конце зимы в Даммене случится эпидемия болезни, иногда называемой в ваших мирах итальянской лихорадкой, - сказал ангел. - Я приду, чтобы забрать из вашего городка восемнадцать человек. Беда обойдет вас стороной, но останется много сирот. Вы приютите маленьких детей умерших соседей, и со временем они станут считать вас своими родителями. Эти дети - несчастье и сущее наказание. По крайней мере, так о них сейчас говорят, а какими Келлерами они станут в будущем, будет зависеть от вас.

Еще раз попрощавшись со всеми, Келлеры ушли. Михаэль Бреверн предупреждающе поднял руки и выпалил заготовленное:

- Мне никаких откровений и напутствий не нужно. Просто откройте дверь, и я уйду.

- Хорошо. Я и не собирался предсказывать и поучать. Хотел лишь предложить мир, не так давно освободившийся от могущественного князя.

- От того седого колдуна? - скривился купец. - Зачем мне это?

- Там вы можете занять положение, которого были достойны по рождению.

Михаэль подошел почти вплотную к Малаху Га-Мавету и без страха или хотя бы трепета заявил:

- Вы тысячелетиями собираете человеческие души, однако я вижу, не смогли их постичь. Мы, то есть люди, мало чего достойны по факту своего рождения. Мы любим мечтать, доверять фантазиям и носиться сломя голову за миражами, но так или иначе наше положение зависит только от того, что мы делаем. Только это имеет значение. Мне не нужна реальность, где я стал князем, потому что я вовсе не князь, я этого не достигал, не стремился к этому. Должно быть, я - купец, не более того. И мне важнее то, чего я добился сам, а не занял у чужой жизни.

Он ушел. Николаус проводил Михаэля, не проронив ни слова, а потом обернулся к ангелу смерти, на плече которого уже сидел нергал. Ястребоголовый жадно глядел на юношу, как хищник обычно смотрит на добычу. Малах Га-Мавет распахнул крылья настолько широко, что задел стены.

- Ты мог уйти первым и тогда бы выжил, - проговорил он.

- Я понял, но тогда умер бы Виллем, - кротко ответил юный фон Граусбург, закатил глаза и упал навзничь.

Глава пятьдесят третья

Николаус потрясенно рассматривал собственное мертвое тело, возле которого находился. Изучал внимательно, так, словно никогда его прежде не видел. Хотя в некотором смысле он действительно его не видел. Таким. Ведь это не то же самое, что смотреться в зеркало, а больше напоминает разглядывание куклы, выполненной из воска и имеющей твою внешность: всегда отыщешь отличия, а если не найдешь, то придумаешь.

В целом юноша переживал странное состояние и непонятные ощущения. Он осознавал свою гибель, свою смерть, но одновременно с этим понимал, что продолжает существовать, то есть жить. Впрочем, что-то неуловимое и неназываемое из него ушло навсегда, и Николаус чувствовал определенную легкость от отсутствия каких-то переживаний, связанных с завтрашним днем. И тяжесть внутри также присутствовала. Она была вызвана жестоким требованием навсегда оставить мир живых, разлучиться с родными и близкими, не сказав им чего-то очень важного. Чего именно? Кто знает.

Юноша чувствовал, что парит над полом, не касаясь ничего вокруг себя, а по колыхавшемуся свечению и бликам, отражавшимся от стен и фигуры Малаха Га-Мавета, догадывался, что коренным образом изменил свою форму, став чистой энергией, не обремененной плотью.

Откуда-то пришло знание о причинах своей гибели, до этого представлявшей собой догадку. Николаус подлетел к шпаге воина, присмотрелся.

- Это не обычная сталь - колдовская, - уточнил ангел смерти. - Сложный яд ее неотъемлемая часть. Прежний владелец называл свою шпагу Аваддоном, хотя она не всегда истребляла, иногда все ограничивалось лишь мучениями и увечностью. Ты, к примеру, выжил бы, если бы поспешил.

- Но я умер, - с прискорбием констатировал фон Граусбург.

- Это был твой выбор. Ты сам отказался от жизни, уступив Виллему Рангеру право первым покинуть дьявольский перекресток. Теперь он жив, а ты нет.

- Тогда я уже умирал и сразу понял суть вопроса, который ты мне задал. Не мог же я осознанно обменять жизнь другого человека на свою? Уверен, что Виллем поступил бы точно так же, знай он известное мне.

- Должен тебе признаться: я не сказал Михаэлю Бреверну правды. Он решительный и отчаянный мужчина, порой даже слишком. К тому же, увидев умирающего Виллема, он был на таком взводе, что запросто мог кинуться на меня, а я такого поведения не терплю и редко прощаю.

- И в чем же ты солгал?

- Я с самого начала знал, что колдуны потерпят поражение. Никогда раньше при подобных обстоятельствах чернокнижники своего не добивались, но, думаю, очень потешали дьявола своими поисками и попытками. Иногда они почти достигали своих целей и успевали приносить жертвы. Про эту ночь мне было доподлинно известно одно: кто-то из шести путников обязательно погибнет. Один из шести. Хлыст мог зацепить Эльзу Келлер. Кинжал мог не напороться на толстую стежку в жилете Хорста и пронзил бы мельнику печень. Опрокинутая жаровня только чудом не высыпала все угли на нотариуса, одежда которого непременно бы вспыхнула от этого. В другой вероятности, которая так и не воплотилась в реальность, загоревшийся Пауль Рейхенштейн мог ослепить горбуна, глаза которого слишком восприимчивы к вспышкам света. Колдун накинулся бы на тебя или Михаэля и убил бы. Просто огромное количество возможных исходов, и во всех выживал только тот, кто уходил с перекрестка миров первым.

- И что меня ожидает теперь? - спросил Николаус фон Граусбург.

Малах Га-Мавет замолчал - надолго. Крылья его опустились, он смотрел вниз, как если бы заметил на полу что-то чрезвычайное интересное. На самом деле он сгорал от нетерпения излить душу, но не решался и не находил нужных слов. Наконец он выдавил из себя: