Егор Вакула - Танец со змеей

– Закрыто! – Сказала девочка, надавившая на дверь.

– Ну вот. Чего им надо?

– Да продадут они нас по одной.

– Может нас уже купили? – Раздался усталый возглас из-за горы мешков.

– Всех?

– Да, всех – будем в поле пахать. Видела пока ехали, какие тут поля?

– Так мы и так в поле бы пахали. Зачем все это?

– Всех убили, чтоб мы одни без них пахали?

Все затихли. И в тишине осталось только завывание девочки, устроившейся в углу на втором этаже пирамиды ящиков.

– А эта чья?

– Я ее сроду никогда не видела.

– Она не из нашей деревни.

– И не из нашей.

– И не из моей.

– Сапоги-то у нее какие!

У всех девочек была простая одежда. Грязная, потертая, порванная. Проглядывались где-то белые, красные, зеленые и желтые цвета. Но почти у всех что-то было из змеиной кожи: у кого-то вставка в платье, у кого-то ремешок, браслет, нашейник. У девочки, сидевшей на ящиках и обнявшей колени, виднелись хорошо сшитые не поношенные сапожки из змеиной кожи.

– Хороши сапоги-то.

– Дорогие-то подарки!

– Я сама змей для них собирала! А шила сестра! – Вдруг выпалила девочка и опять спрятала лицо за колени.

– Ишь ты – соплячка, а змей давит!

– Да дочка это мельника, на утесе они жили между городом и Низом.

– А я сестру ее тогда знаю.

– Они ее ножом зарезали, когда другие набежали! – Опять подала голос девочка и вновь начала подвывать.

– Ну а ныть-то тебе теперь кому? Заткнись! Никто уж не придет.

– Ох, ну и плакса!

Смотреть на ноющую змеедавку всем быстро наскучило, разговор перешел к более насущным темам.

– Есть хочу.

– Все хотят.

– Это не съешь. – Сказала та, что развязала один из мешков. В ее вытянутой руке виднелась горсть их содержимого.

– Что это?

– Не знаю, но на вкус... было бы чем – уже б тошнила...

– А я сходить до ветру хочу.

– Ага, сходишь теперь – дверь-то закрыта.

– Вон, залезь наверх и жопу в окно высунь.

– Ага, смешно. Хоть в углу устраивайся.

– Сходи уж куда-нибудь подальше...

– Да, я вон там смотрела. Там за дверью – еще одна комнатка есть. Иди от нас подальше туда. И, вообще, там дырки в полу – в них и дуй. Боги знают, сколько мы здесь еще просидим.

– Не ругайся!

– Сама заткнись уже!

– Так может дырки те, чтоб и ходить туда! – Догадалась одна.

– Ты совсем тупая? Кто до ветру в доме ходит? Оно то и до ветру , что наружу выходить надо!

Против такого довода крыть было нечем, и все закивали в знак согласия.

Дверь отперли, и в проеме показался солдат в поношенной синем сюрко. Он тащил за собой салазки с бочкой и стопками мисок.

– Великие Творцы, едой пахнет!

Хмарей проспал. Он собирался встать рано утром, но как всегда пропустил восход Матери. Что ж, в целом распорядок его дня это не меняло. Он не спеша оделся, сократив утренний моцион до необходимого минимума. Позавтракал куском вчерашней лепешки и глотком воды из кувшина.

Перед выходом на улицу он еще раз взглянул на свой дом. Узкий – всего несколько шагов в ширину. Казалось, это расстояние все уменьшалось, словно соседние дома напирали на стены и грозились сдавить однажды собственность Хмарея в один плотный блин. За рабочим беспорядком первого этажа – всяким инструментом и остатками материалов – виднелась винтовая лестница. А под ее пролетом – низенькая дверь. Там – за глухой стеной, за этой дверцей – расположился настолько скромный задний двор, что ему стоило бы зваться сразу выгребной ямой. Однако по традиции яму крыли досками и продолжали именовать двором. По этой же скромной традиции винтовая лестница была исполнена настолько крутой и узкой, что все убранство второго этажа приходилось заправлять наверх сразу с улицы через окно. Странно, но раньше в компании жены и дочки Хмарей не замечал этой тесноты.

Он закрыл дверь, потянул за веревки, задвинув с внутренней стороны затворы. Сунул двойной ключ под ремень и пошел вдоль таких же домов-мастерских по доскам их открытых террас, слившихся воедино. После дождя улица ремесленников разверзлась громадной лужей, и прохожие, как и Хмарей, предпочитали миновать ее, пройдясь по террасам мастерских. Они были в полном праве, ведь площадки те были открыты. Да и никакой лавочник, даже самый сварливый, никогда не погонит с порога потенциального клиента. Разве что перекроет ему путь и тем вынудит свернуть в дверь своего заведения.

Увы, сам Хмарей не мог, как другие, просто так открыть дверь и ждать себе работу. Когда-то дела его шли в гору. Он накопил хорошую сумму, женился и уволился из кожевенной артели. Затем купил в Воло дом и открыл маленькую мастерскую по починке и пошиву походной одежды. Жена помогала ему и работала с тканью, иногда беря себе заказы на платья от местных баб. Но теперь в городе действовало несколько кожевенных мастерских, и рисковые люди побогаче и поблагородней шли в самое большое заведение, в котором работало не меньше десяти человек. Хмарею же оставалось ждать у себя только каких-нибудь проходимцев, рассчитывающих обойтись по дешевке – если и не вовсе бесплатно. А то и ограбив напоследок. Подходящих клиентов стоило выбирать самому – искать на городской площади в пестрой торговой толпе.

Нет, ремесленник не бедствовал. Даже без достатка жены и помощи дочери, кожевенный доход все еще позволял ему владеть двухэтажным домом и потому считаться горожанином средней руки. Да, налоги поднимались, жесть теряла в цене, время становилось беспокойным. Но от опасностей за стенами городов росла толщина кожи на смельчаках. А от того – и потребность в работе Хмарея. Чтобы держаться на плаву, ему оставалось только быть решительным и деловитым, не ждать и действовать наперед.

Квартал ремесленников закончился, и под ногами пошла твердь каменной мостовой. Впереди показалась рыночная площадь. Рынок в это время уже набрал силы – гремел и роился, как ему и положено. Первые этажи обрамлявших его зданий после ночного бдения превратились из неприступных крепостей в открытые зовущие лавки. Торгаши, что не были так богаты и удачливы, расстилали рядами на брусчатке тряпье с товаром. Некоторые торговали с телег, кто-то с рук и лотков. Иные же, как и Хмарей, явно были не покупатели, не имели на рынке места, но и товар свой не спешили показывать сразу. На всех на них клиентов было в достатке. Но в довершение того, словно специи к мясу в жаркие дни противостояния, щедро подсыпались к толпе те, кто к торговле не имел прямого отношения: карманники, мошенники, сказители и проповедники. Опытный глаз кожевника быстро делил всю бурлящую массу на группы. И отбирал единственно нужную ему.

Сначала он заприметил двух молодчиков, державшихся вместе. Каждый носил на себе множество вещей, знакомых ему по работе. Стеганки почти до колена. Тонкие кожаные жилеты. У одного – наручи и сапоги. Хмарей поостерегся даже приближаться к этим проходимцам – не то что предлагать свои услуги. Работать стоило только с деловитыми людьми, а эти ребята никак на таких не походили.