Роман Мискин - Амулет Святовита. Первая часть.

- Что еще такое? - недовольно воскликнул Мартин.

- Не оборачивайтесь, сударь, - испуганно замотал головой Пеколс. - Ни в коем случае не оборачивайтесь!

- Это еще почему? - удивился дружинник.

- Потому что к нечисти, тьфу на нее, никогда спиной поворачиваться нельзя. Еще, не дай боги, прыгнет сзади и начнет грызть. Задом, только задом пятиться надо, сударь - а лицом вперед, свят-свят-свят.

И Пеколс стал мелкими шажками пятиться спиной назад, всё время пристально глядя на то место, где исчез страшный старик. Мартин не стал прекословить - и последовал примеру старого слуги.

Лишь пройдя так с полсотни шагов и не видя более никакой опасности, земники наконец-то перевели дух.

- Вот тебе и на! - сказал Мартин, когда они отошли от этой страшной прогалины. - Чуть было самому Бирюку в лапы не попались. Надо побыстрей отсюда в лагерь выбираться, Прок.

- Ага, - только и смог, что кивнуть тот.

Дружинник тем временем, почесав в затылке, вдруг нервно хохотнул.

- С ума сойти можно! - сказал он. - Я за одну только эту поездку за глаза уже насмотрелся всякой нечисти - и причем больше, чем за всю свою ратную службу. Тьфу!

И Мартин сердито сплюнул на землю.

- Так за чем ты там, говоришь, охотился, Прок? - немного погодя, весело спросил он.

- За святоянским зельем, - пробормотал тот, все еще толком не отойдя от только что увиденного.

- Чего-чего? - переспросил Мартин.

- Янов цвет, божье дерево, заячья кровь... - странно ответил Пеколс. - Их на Янов день как раз и собирают: или завтра с утра, с первой росой - или же вот сегодня, до первых купальских огнй...

- Какая еще заячья кровь, Прок? - пихнул его Мартин. - Я вот смотрю, это тебе кровь в голову ударила, что ты всё не отойдешь никак!

И, хмыкнув и весело мотнув головой, снова хохотнул:

- Тоже мне еще скажешь - заячья кровь! Ты бы еще лучше за цветом папоротника сходил бы! Или ты его как раз и искал?

И дружинник подмигнул старому слуге.

Но тот вдруг задумчиво спросил:

- А вы видали их, сударь?

- Кого? Цветы папоротника? - улыбнулся Мартин.

- Нет, сударь, призраков этих, что облаком на нас летели- сказал Пеколс.

- А, ну да, - кивнул дружинник. - Только выбрось ты это из головы, Прок. Наваждение одно - да и только! Это, видать, старик мороку на нас напустил - для острастки наверное. А что такое?

- Так ведь волколаки то были, - снова сказал Пеколс.

- И что с того? - пожал плечами дружинник. - Мало ли что привидеться может!

- Может, согласился Пеколс. - Только вот сдаётся мне, что не к добру наваждение это...

- Тьфу ты, Прок! - сердито сказал Мартин. - Но ведь ушли уже мы оттуда - и старик этот нам, слава светлым богам, так ничего плохого и не сделал! Так что ты там всё время ворчишь? Давай лучше побыстрей выбираться отсюда!

И Мартин, приладив за поясом топор, двинулся вперед. Пеколс последовал за ним.

А когда земники уже подходили к лагерю, дружинник вдруг неожиданно рассмеялся и легонько подтолкнул в бок старого слугу.

- Заячья кровь говоришь? Ишь ты! - сказал ему Мартин и весело подмигнул.

- Какая заячья кровь? - удивленно спросил Пеколс.

- Ну там, на той поляне, - ответил дружинник.

- Нет, сударь, то была перелёт-трава.

Мартин на мгновение замер - а затем, весело закинув голову назад, громко рассмеялся.

- Какая, говоришь, трава? - хохотал сквозь слезы он. - Перелёт?

- Да, сударь, перелёт-трава, - кивнул Пеколс.

- И что же это значит? - не унимался от смеха Мартин. - Что еще за зелье такое?

- Она имеет силу переноситься с места на место, - буркнул Пеколс. - И тем, кто ее сорвет, будет счастье. А ежели нет - стало быть, наоборот!

И сердито пошел вперед.

***

Праздник Купала не зря называют еще Ян Бражник. Потому что количество выпитого в эту чарующую ночь иногда достигало размеров просто невероятных. А как же иначе? Ведь Янов день - это небесная свадьба, а какая же свадьба обходится без щедрой и обильной попойки?

А потому и земники, памятуя сей древний веселый обычай, охотно и со всей душой следовали ему. И уже с самого утра из Земьгорода на окраину Синей Пущи, к стану барздуков недалеко от священной дубовой рощи, где собирался Вечевой Сбор, потянулись возы и телеги с пенным пивом и хмельным вином. Скрипели колеса, фыркали кони, весело балагурили сопровождающие обоз мужики и хитрые торговцы - и все эти звуки заполонили собою огромный зеленый луг, что отделял столицу Земиголья от стана барздуков.

А в самом лагере земники цокали языками, подмигивали друг другу и радостно, в праздничном возбуждении, тёрли руки, ожидая подхода телег.

"Конечно, рассуждали барздуки, - пиво из Земьгорода - свершено не то, что пиво, сваренное самими земниками на своих лесных хуторах. Но да что делать? Испробуем и людской напиток - как говорится, на безрыбье и из рака уху варят".

Конечно, приказ старейшин, ушедших на Вечевой Сбор, был строг и однозначен - до вечера и их возвращения с Вече ни капли не пить. И земники, конечно же, были вынуждены ему подчиниться.

Но, как обычно, нет такого указа, который нельзя было бы обойти. А чем земник в этом отличается от человека? И то дело - было бы желание, а способ найдется. И барздуки сами для себя, в оправдание, придумали другое объяснение - как же все-таки испить пива да вина в обход строгого наказа. И назвали это словом совершенно иным - оценить вкус напитка!

А потому, когда первые телеги с бочками добрались-таки до земниковского стана, то большое количество таких ценителей уже собралось в предвкушении того, когда же наконец откупорят первую бочку, чтобы они смогли вынести свой вердикт. И уже к полудню немало захмелевших земников разгуливало по лагерю и рассказывало всем встречным и поперечным про все достоинства или наоборот, недостатки того лили иного пива от одного или другого хозяина. А некоторые так и вовсе лежали себе тихонечко в тенёчке да холодке под кустами, и с блаженной улыбкой наблюдали, как в буквальном смысле этого слова солнце на небе весело играет и сильно раскачивается, словно паодтверждая всю правдивость рассказов про Янов день.

Вообще-то Вечевой Сбор - дело особой важности, на который всегда собирались старейшины народа барздуков отдельно, сами по себе, прибывая в священную дубовую рощу каждый год в означенное заранее время, в сопровождении своей челяди да слуг. Само же это место для земников было священным и заповедным еще с тех пор, как они впервые заселили Неманскую пущу. И хотя с того времени воды утекло немало, и, как это часто водится в истории любого народа, что его святыни в итоге заселяют чужаки, вытесняя прежних хозяев куда подальше, окраина Синей Пущи с вековечной дубовой рощей по-прежнему оставалась для земников священной и заповедной. И когда Земиголье добровольно вошло в состав Державы Неманской, и в эти глухие края стали проникать первые люди, Великий Князь издал указ, которым строго-настрого запрещалось трогать эти заветные для земников места и каким-либо образом нарушать древний порядок. А поскольку сами барздуки в этих краях селились мало, считая их заповедными, то для охраны их старинных святынь Великий Князь распорядился срубить малую крепостцу и разместить в ней небольшой ратный гарнизон, делом которого и было блюсти как интересы Великого Княжества, так и строго следить за нерушимостью и сохранностью всех земниковских прав, вольностей и святынь.