Роман Мискин - Амулет Святовита. Первая часть.

И, когда названные им гости, покинув своё место, входили в круг и кланялись старейшинам низко, снова пели горны и звучала дробь.

И снова сухо стукнул посох о корни дуба, и снова раздался уставший голос Бардойтса:

- Хотя в кругу у нас четыре гостя, братья - всего три скорбных вести они нам донесут. Наместник скажет нам про ополченье, что Князь Великий снова созывает. Владыка Куреяс - про преступленье, леса затмившее погибелью волхва, его собрата. Но самая лихая весть у Альгиса у Шварна - темною рукою скорби она сожмет ваши сердца.

Поднявшись и воздев руки к небу, Бардойтс воскликнул скорбно:

- Так слушай же, народ барздуков, горестную весть - Аркона пала, цитадель волхвов, обитель Святовита. Мрачнеет рядом с этой вестью даже тьма, что наступает в наши земли. О горе нам, народ барздуков! Грядет большая битва добра и зла. Так выпал жребий наш - нам жить в такое время. Так слушайте же горестные вести от гостей...

И обессилено сел на свой дубовый трон, скорбно уронив убеленную сединами голову на дряхлые морщинистые руки. Венок дубовый упал с его чела - и покатился вниз. То был недобрый знак - и земники тревожно зашептались.

Однако старый Бовас был не прав - ибо была еще и четвертая весть, которую и принес Мамай. Но она вовсе не предназначалась для широкого круга.

--------------------------

ГЛАВА 19

НА ЯНОВ ДЕНЬ

- Как думаете, сударь, кого изберут воеводой на следующий срок? - спросил Пеколс у Мартина Бубиласа.

Тот быстро глянул на него и сказал:

- Думаю, снова батюшка Бортень будет.

- Вы так считаете, сударь? - переспросил Прок.

- Я даже не считаю, я просто уверен, - ответил Мартин и, немного подумав, добавил: - Почти наверняка.

Тут настала очередь Пеколса посмотреть на него.

- Хм, интересно... а позвольте спросить, почему? Ежели, конечно, не тайна какая-нибудь.

- А что тут такого? - удивился Мартин. - Я сам слышал, как люди наместника это дельце и обтяпывали, пока под стражей сидел.

И, подмигнув Пеколсу, добавил:

- Это ты у нас легко отвертелся от наказания, Пеколс, когда приставлен был за Лиго ухаживать. А я вот земник служивый, получил своё по самое некуда. Это слава всем светлым богам, что Лиго живёхонёк остался - а не то батюшка Бортень и вовсе сгноил бы мня, места мокрого бы не осталось. Как, кстати, он там?

- Кто - он? Бортень что ли? - пожал плечами Пеколс. - А я почем знаю - к нам он не заглядывал покамест, своих дел, видать, невпроворот.

- Да при чем тут Бортень! - возмутился Мартин. - Я про Лиго спрашиваю. Как он?

- А-а-а, хозяин, - протянул Прок. - Так он на Вечевом Сборе вместе с дядюшкой Брылем и есть.

- Вот как! - удивился дружинник. - Надо обязательно повидать его после Вече. А давно ли пришел в себя?

- Да вот вчерась буквально, незадолго до пополудни. А к вечеру и вовсе поднялся - зелья владыки Куреяса его поставили-таки на ноги, почитай, всего за три дня. Так что жив-здоров наш Лиго. В аккурат к своему празднику-то и поправился. Ведь у него ж сегодня - день рождения и есть, сударь. Знаете об этом?

- Да-да, слышал, - несколько рассеянно кивнул Мартин, погруженный в свои мысли. - Говорил он мне сам об этом.

Прок внимательно посмотрел на него.

- Что-то вы погрустнели внезапно, сударь, - спросил он.

- А? Что? - вскинулся Мартин.

- Говорю, помрачнели вы чего-то, - повторил Пеколс.

- А нет, Прок, всё в порядке. Просто подумалось вот. Разговор тут недавний вспомнился...

И Мартин замолчал, покусывая губы.

Два земника шли по лесу - по самой закраине Синей пущи, с наказом от Сухана выбрать сухостой для праздничных огней. Мартин после той злосчастной ночи был взят под стражу и просидел в холодной все три дня в ожидании своей участи. Но сегодня утром, ближе к пополудни, к нему вдруг вошел Сухан и сказал:

- Ну вот что, сынок, хватит отлеживаться да отсиживаться - давай-ка выходи на белый свет отсюда! Сегодня праздник как-никак - так что нечего бездельничать. Пойдешь сушняк к кострам валить.

И, как ни в чем не бывало, похлопал его по спине.

Земник вышел из темной землянки дровосеков, приспособленной под холодную, - и сразу же зажмурился от яркого солнечного света.

Сухан сунул ему в руки топор и сказал:

- Благодари батюшку Бортня - это он мне с утра наказал тебя освободить. Как знать, может, уже сегодня к вечеру он и воеводой-то не будет.

И Сухан поскреб затылок, а затем, легонько подтолкнув Мартина в спину, добавил:

- - Ступай, сынок. Поживем - увидим, как оно там на Вече обернется. Да, и этого с собой оболтуса старого прихвати, Пеколс который. Он в шатре у владыки Куреяса ошивается - Лиго там был все дни. Скажешь слугам, что от меня - они предупреждены.

И, нарочито весело насвистывая, старший дружинник ушел.

Мартин постоял еще малость, щурясь от яркого света, а затем, взвесив в руке топор и посмотрев в спину Сухану, развернулся и пошел к лагерю.

Барздучий стан раскинулся широко - вдоль самой границы зеленого луга и прилеска Синей пущи, у самой ее окраины. Каждый род земников старался стать отдельным лагерем, разбив свои походные шатры и палатки, со своим собственным кострищем и со своей вереей посередине, на которой крепилась родовая хоругвь. Однако сейчас все хоругви были сняты и унесены старейшинами на Вечевой Сбор - как того требовал древний обычай. А потому сразу так было и не понять, где какое семейство остановилось.

Холодная для Мартина была недалеко от стана Крумасов, вечно каких-то растрепанных и неопрятных барздуков, прям под стать своему родовому прозвищу. И Мартин решил пойти прямиком в их лагерь, а там и узнать, где находится шатер волхва Куреяса.

Но когда навстречу ему попался какой-то из земников Крумасов, и Мартин схватив его за рукав, придержал с вопросом - тот посмотрел на него чумными глазами, вырвался и убежал, ничего не сказав.

"Вот те на!" - подумал Мартин и, хмыкнув себе под нос, продолжил путь.

За станом Крумасов сразу простиралось огромное зеленое поле, на окоёме которого, вдалеке, виднелся и сам Земьгород - со своим земляным затравевшим валом, высоким частоколом тына с узкими бойницами для стрелков и рублеными островерхими башенками для часовых. А из-за высокой дубовой стены выглядывали разноцветные крыши Земьгорода - грязно-желтые, крытые соломой и камышом, темно-бурые, выстеленные гонтой и тёсом, и цветов повеселее: деревянные, выкрашенные в голубые, темно-синие, зеленые и красные колера, с забавными коньками или прапорцами наверху. А где-то там, левее, где в городском валу угадывались ворота, туда-сюда муравьями сновали люди по битому шляху - тому самому. По которому недавно пришли и сами земники в обход Синей пущи в столицу Земиголья, в растущий, что называется, не по дням, а по часам Земьгород.

"И когда только успели расстроиться?" - подумал Мартин.