Роман Мискин - Амулет Святовита. Вторая часть

- Ну-с, господа барздуки, не вешать нос! - воскликнул Мартин. - Сидим в шумной корчме, в кружках плещется пиво, а на столе сытный ужин - всё как в старые добрые времена! Так давайте за это и выпьем!

И дружинник поднял свою кружку.

- Сударь, не грустите, - сказал Пеколс, глядя на своего хозяина. - Вернется еще Мамай...

- Тсс, - вдруг округлил глаза Лиго и опасливо посмотрел по сторонам. - С ума сошел что ли, Прок? Договорились же держать язык за зубами и не называть друг друга настоящими именами...

- Да? - вдруг рассмеялся Мартин. - А его-то ты как сейчас только что назвал?

И весело толкнул Лиго.

Тот хмыкнул и, покрутив головой, улыбнулся.

- Да ну вас, - только и сказал Лиго, и тоже поднял свою кружку.

Мартин расхохотался и провозгласил:

- Чтобы больше никогда не попадать впросак!

И земники с размаху стукнулись - да так, что пивная пена полетела во все стороны. После чего накинулись на горячий ужин - и громко затрещали кости на их крепких зубах.

- Вот тебе и чудь лесная! - рассмеялись вокруг. - Сами с виду вроде малыши - а вот пожрать губа совсем не дура!

Но барздуки не обращали на окружающих никакого внимания, наминая с дороги местную стряпню и вспоминая былые посиделки в кабачках и трактирах Земиголья.

- Эй, малыши! - окликнули земников из-за соседнего столика, когда барздуки отвалились от стола и задымили своими трубками. - Вы откуда такие будете?

Но Мартин, пнув тихонечко под столом своих товарищей, хитро отмалчивался, приготовив шутку для острослова.

- Ну, чего молчите, малыши? - снова подали голос.

- А нам с посторонними мама с папой разговаривать не велят, - ответил Мартин и, громко отрыгнув, выпустил кольцо сизого табачного дыма.

Вокруг все покатились со смеху.

- Ишь ты, какие языкастые малыши, - отозвался из-за соседнего столика острослов, по виду походивший не то на лесного охотника, не то на егеря. - И откуда такие берутся?

И с вызовом посмотрел на земников.

- А это ты опять-таки у мамы с папой спроси, - съязвил Мартин к всеобщему гоготу корчмы.

Шутник покраснел от ярости и хотел было вскочить с места, но тут ему на плечо опустилась могучая тяжелая лапа.

- Сиди, паря, и не задирайся, - прогудел густой бас. - А не то вылетишь отсель в два счета, как пробка из бутыли.

Острослов тут же покорился и опустил взгляд - ибо хозяин этого голоса был человеком во всех отношениях удивительным. И земники во все глаза глядели на него.

У соседнего стола стоял огромный, медвежьего вида человек с густой и огненно-рыжей бородищей до самого пояса. Крупный нос картошкой выпирал прямо из огненных зарослей широченных усищ, а над ними пронзительно сверлил гостей взглядом единственный ярко-голубой глаз, вторую же половину лица пересекала черная засаленная повязка. А вот вопреки дремучей волосатости лица, голова этого великана была напротив, совершенно лысой и иссиня выбритой, и в левом ухе сверкала начищенная до блеска тяжелая серебряная серьга. Общий вид грозно подчеркивала пара изогнутых гигантских ножей, заткнутых за широкий кожаный пояс. Это и был тот самый старый мельник, хозяин одноименной корчмы, человек непростой и удивительной судьбы.

Пришел он в эти края невесть откуда - и вид у него уже тогда был самый что ни на есть разбойничий. Ни с кем особо дружбы не водил, разговоров не вел. Поселившись в свое время на отшибе в нечистом месте, он сперва устроил запруду на лесной реке и соорудил мукомольню. Над ним тогда много кто подсмеивался втихаря, а кто и подшучивал в открытую, крутя пальцем у виска, мол, ничего у тебя не выйдет здесь - больно место он выбрал гиблое да лихое. И так оно и было в первое время - то запруду прорвет и затопит, то на мельничном колесе лопасти все переломает или запутает до невозможности речными водорослями, а то и вовсе без видимой на то причины всё начнет портиться и гнить. Смекнул тогда этот странный чужак, что дело тут нечисто. И решил или выпровадить куда подальше чертей, что ему мельницу портили, или взнуздать их как следует и заставить работать на себя.

Сказал - сделал. Как уж он это всё провернул, как ему это всё удалось - то никому не ведомо. Душу он в преисподнюю продал или что другое - это неизвестным осталось. Но как-то вдруг все его напасти и невзгоды прекратились - и зажил он припеваючи. И мельница стала крутить свои колеса и день-деньской, и вдобавок ночь напролет. И потянулись к нему со всей округи возы да телеги на мукомольню. Брал мельник за работу недорого, дело своё знал справно, и прибыток его рос вгору. Да только чтоб отвадить всяких завистников, тяжеленные мешки кидал он на телеги, словно играючись - будто показывая всем своим видом: а ну-ка, попробуй сунься за чужим добром - враз тебя самого на муку измельчу!

А вслед за мельницей для постояльцев хозяин и корчму сколотил вскорости - и со временем стала она известной на всю округу, да так, что потянулись уже не только на мукомольню, но и на хмельное зелье к мельнику мужички да странники всякие. А вскорости и сам тракт как-то незаметно вроде бы ответвился сперва в сторону мельницы с корчмой, а затем и вовсе навсегда сделал петлю к этому месту. Ну а раз тракт сам переместился к корчме - то тут уж сам бог велел и постоялый двор срубить. А чтоб неповадно было всяким злоимцам да лиходеям шкоду учинить какую, обнесено это было всё высоченным острозубым тыном из дуба.

Понятно, что такой деловой разворот многим глаз колол да резал, спать ночами спокойно не давал. Да только невесть каким образом, а мельник быстро давал укорот всяким злодеям да завистникам - и не просто давал, а нагонял на них прямо-таки нечеловеческой жути, чтоб неповадно впредь соваться сюда было. Оттого и пошли байки всякие, что, мол, обнюхивается старый мукомол с самой нечистой силой, а то и сам в услужении у нее ходит - а чертяки рангом поменьше ему всю работу и делают, и незваных гостей отваживают, и деньгу к деньге сколачивают, да ее же и берегут от завистников всяких. Мельник никого и не разочаровывал, а только посмеивался в свою огненную бороду да переиначил на свой лад старую пословицу, которая в его устах звучала теперь так: "С чертями жить - самому чертом быть!" И всем своим лихим обликом будто подчеркивал эту самую близость - и рожа разбойничья, и сам вида грозного, да еще и крив на один глаз.

И вот этот медвежьего вида могучий человечище сейчас нависал над земниками огромной скалой.

- Ну-с, птахи лесные, малыши-бородачи, кто такие будете? - прогудел своим басом мельник. - Только, чур, не врать - а то вмиг выпорю да чертям на съеденье отдам!

Барздуки неуютно поежились и с опаской взирали снизу на эту огромную бородатую глыбу.

- Мы - земники из Земиголья, сударь... - промямлил Мартин, с которого былую браваду как рукой сняло.