Александр Бреусенко-Кузнецов - Мёртвые пляшут

Гны настаивал, что сущностное отличие подделок от настоящих драконов очень важно. Но не всем его правота казалась очевидной.

— По мне, так эти искусственные драконы мало чем отличаются от настоящих, — сказал Бром, — все они — страшилища. А что там у них в сущности — поди сравни!

— Ерунда. Сущность дракона определяет его возможности, — настаивал некромейстер, — например, в полёте.

— Так ведь и те летают, и другие! — заметил Бром.

— Летают, да по-разному. Я уже говорил, — напомнил Гны, — что полёт этих искусственных существ возможен исключительно в пределах заговорённых некромантами подземелий. Могу лишь добавить, что это, строго говоря, вовсе и не полёт, но притяжение к потолку, на который заранее наложено заклятие. На открытом пространстве ни горгульи, ни каменные драконы не взлетят. Именно потому Шестая раса не вторгается в небесный мировой ярус. Выше головы она просто не прыгнет!

И точно, подумал Флютрю, если бы каменные создания везде легко поднимались в воздух, было бы трудно понять, почему их до сих пор не отправляли штурмовать небесные замки.

Дракон внизу лениво завис над соискателем. Тот поглядел на врага и перебежал под другую колонну, чуть не волоча по полу тяжёлый двуручный молот. Человек, а за ним и дракон, скрылись из поля зрения собравшихся на балконе.

— Куда ж ты! Отсюда не видно! — в сердцах сплюнул Пардр.

— Со второго или третьего балкона должно быть видно хорошо, — прикинул Рэн, — вы разрешите, некромейстер? — он кивнул на карниз.

— Идём, — решил Гны, — правда, судя по поведению соискателя, зрелище нас разочарует.

Зрители не испугались разочарования. По карнизу шли в тишине: мелодия смолкла.

— А что это играло? — спросил Банн. — Вроде, знакомое произведение. У нас в Баларме его исполнял один волынщик…

— Это древняя песнь из Северного Заглюмья, — обернулся к нему Гны, — называется «Бочка для победителя».

— Ишь ты… Откуда такое название?

— В древности, когда на бой с небесными драконами выходили живые люди, в Заглюмье был такой обычай: за здоровье победителя в каждом трактире обязаны были выкатить бочку лучшего вина. Упивались целыми сёлами!

— А сейчас?

— Нас, мертвецов, вино не пьянит, — пожал плечами некромейстер, — о победах в подземелье над каменными драконами никто не узнает. Не будет победителю бочки, даже если заслужит.

Часть зрителей осталась на втором балконе, часть отправилась на третий, откуда участников поединка было видно ещё лучше, когда бой мертвеца и дракона, наконец, разгорелся. С первыми взмахами боевого молота героическая мелодия заиграла вновь.

Правда, взмахи, все как один, не достигали цели, хотя дракон, казалось, под них просто-таки подставлялся незащищённым каменным боком. В задачи дракона победа, наверное, не входила, иначе бы он быстрее атаковал, или хотя бы защищался.

— Тоже мне битва! — разочарованно протянул Пардр, и не пошёл её смотреть с третьего балкона, дарующего лучший обзор.

— Бедненький! — захихикала карлица Бокси.

И таки было кого пожалеть, даже от души. Этот соискатель рыцарского сана был что-то совсем уж неуклюж, да к тому же трясся от страха перед чернокаменным драконом. Более всего человек с молотом пугался моментов, когда к нему поворачивалась каменная голова. И зря. Почему зря, Флютрю хорошо видел даже со своей подпотолочной высоты. Каменные драконы не кусаются. У них и пасти-то нет. Так, барельеф зубов на каменной морде.

А вот хвост и лапы каменной твари несли реальную угрозу. Они двигались медленно, но точно. Ленивым ударам лапы дракон выбил боевой молот из трясущихся рук человека. Тому бы увернуться от хвоста, да снова добежать до молота, отлетевшего к ближней колонне. Но незадачливый соискатель закрыл ладонями лицо. Если при этом он думал, что от такого манёвра дракон пропадёт, то — слишком переоценил искусственность каменного существа.

Убивать тяжёлым хвостом дракон умел, что он и сделал. Мёртвая голова слетела от удара, срезавшись о край кирасы. Вот уж неожиданный момент! Зрители видели, что дракон поддаётся, и предполагали за ним намерение проиграть любой ценой.

Как только дракон оборвал посмертье человека, магическая музыка смолкла на диссонансной ноте.

— Вот незадача! — воскликнул Банн в тишине зала. — Похоже, бочка с вином достанется дракону. А ему-то и выпить нечем, каменному болвану!

Шутка получилась так себе, но эффект вышел сногсшибательный. В прямом смысле. Непобеждённый в поединке дракон развернулся и стал подниматься к потолку. С третьего от входа балкона, где собрались самые любопытные зрители, сцену победы дракона над соискателем рыцарского сана было видно лучше всего. Но и дракону люди на этом балконе были особенно хорошо заметны. Поравнявшись с балконом, он стукнул по нему своим каменным хвостом, и тот обрушился, увлекая вниз людей, которые зрителями себя больше не чувствовали.

К осени нанятые магистром Гру моряки стали всё реже заходить в трактир Ларколла. Вернее, сперва они перестали появляться в полном составе. То и дело кто-то передавал Стрё, что Бабозо и Луми (или Ламбуто, или они все вместе со Швы и Бонгом) никак не могут прийти, но в случае чего серьёзного их найти просто: ведь они висят в «Ржавом якоре». И явятся тотчас, пусть лишь кто-то из живых позовёт их!

Первое время Стрё гневался и показывал на лице страшную маску магистра Гру, заставляя пришедших подбирать и приводить остальных. Но чего он этим достиг? Матросы нехотя являлись, вели свои нарочито нудные разговоры (теперь-то Стрё понимал, что его нарочно стараются ими утомить), а на другой день — снова ожидали специального приглашения. Поневоле призадумаешься, ведут ли их эти насильственные собрания в «Пузатом боцмане» к лучшей готовности в деле с затоплением кораблей?

Время работало против Стрё во многих смыслах. Матросы не только тяготились ожиданием. Они понемногу привыкали и переставали бояться скорченных им рож. А уж это пугало самого Стрё: чем, как не грозным видом могучего магистра он погонит наёмников выполнять задание, когда карлики подойдут к стенам Адовадаи? Пинками? Как бы не так!

Чтобы не дать матросам растерять остатки страха, Стрё перестал вызывать на лице образ магистра по пустякам. Как результат, дважды пировать с ним в «Пузатом боцмане» являлся один лишь Авс, а потом и тот завеялся. Тьфу ты, с ожесточением думал Стрё, живые мертвецам не товарищи! Что мёртвому Смерть, то живому бутылка рома!

— Не надо волноваться, — как мог, утешал его Ларколл, — я-то ведь живой! Как понадобится, я сам схожу за ними в заведение Эрнестины. Подумаешь, конкуренты! Дело Смерти, оно — важнее…

А Стрё падал духом, и бездна падения имела жуткое предвосхищаемое дно. Что скажет магистр Гру? А что он сделает, после того, как это скажет?