Анатолий Ростокин - Хранитель

- А мы не в Подмосковье, — беззаботно ответила Света, пересыпая песок из одной руки в другую.

- А где? – опешил Сережа.

- Здесь. Не знаю, как тебе объяснить.

- Но ведь мы шли минут десять, не больше! Как мы могли так далеко уйти?

- Много будешь знать – скоро состаришься! – рассмеялась она, — хочешь пить? Вон там, — она махнула рукой в сторону леса, — есть пресный родник.

Сережа решил набраться терпения. Расскажет потом.

Напившись, они снова полезли в море, а потом еще, еще. В перерывах, валяясь на пляже, они болтали обо всем на свете. Света попросила Сережу рассказать о себе, семье. Он рассказал. Полтора года назад они переехали с Камчатки, потому что Ванька заболел, и тамошние врачи сказали, что не смогут его вылечить, нужно долгое лечение в Москве, да и то до конца болезнь не вылечишь. Родители решили переезжать, бросить работу, знакомых. Сережка с грустью расставался с друзьями, но он любил Ваньку и понимал, что так надо. Они продали трехкомнатную квартиру, машину, но все равно на квартиру в Москве не хватило. Только здесь, в Паршино, в двадцати пяти километрах от Москвы.

Но это не беда. Он и с ребятами новыми подружился, и тепло тут… В смысле там, в Паршино. И брату наконец немного полегчало.

- А чем он болен? – спросила Света.

- Ой. Я не помню. Какая-то болезнь с дурацким названием. Родители не любят об этом говорить. Никто не любит.

- Спроси, ладно?

- Ладно. А что?

- Что-что. Я потом тоже спрошу у… У кое-кого.

- Что ты спросишь?

- Можно ли ее вылечить.

Сережка с горечью отвернулся.

- Нельзя. Я же говорил уже.

Света по-взрослому, как мама, взяла его за подбородок, повернула лицо к себе и серьезно сказала:

- А еще ты говорил, что в Подмосковье нет моря.

Сережа вдруг понял, вскочил на ноги:

- То есть ты сможешь ему помочь? Ты сможешь его вылечить?!

- Я – нет. Но кое-кто, возможно, сможет. Я узнаю и скажу тебе, — все так же серьезно ответила она, глядя на него снизу вверх.

Про свою семью Света почти ничего не сказала. Мамы нет. Что значит «нет»? Ну, вот так, нет. Живут они вдвоем с папой. Часто переезжают с места на место из-за его работы. Кем работает? Охотником.

Сережа удивился:

- Разве охотник – это профессия? Мне казалось, что это хобби. Вон у меня дядя остался в Петропавловске, брат отца, дядя Вадим. Он тоже охотник. Ваньку даже с собой брал несколько раз. Но он охотится в отпуск, в выходные. А так – работает.

- Папа не такой охотник, — отстраненно ответила Света, — он не бродит по лесу и не стреляет зверей.

- А за кем он охотится?

Света оглянулась по сторонам.

- Скоро стемнеет. Пойдем обратно.

Сережа вздохнул и послушно поднялся. Вопросов больше, чем ответов. Но он терпелив.

Они шли обратно, и лес так же обратно менялся. Вот кончились странные тропические деревья, начались сосны. А вот и лиственные.

Как-то очень быстро потемнело, зашумел ветер, на них капнула вода сверху. Капля, вторая, целый десяток – и тут полило, как из ведра. Они побежали, сначала Света, за ней он. Было почти ничего не видно, но Света безошибочно вывела их из леса прямо к шлагбауму.

- Дальше сам доберешься? – крикнула она сквозь шум дождя и гром.

- Да, конечно!

- Помни, не говори никому!

Она коснулась пальцем его губ и тут же опустила руку. Он улыбнулся ей, она улыбнулась ему в ответ. Они стояли так, наверное, минуту – под проливным дождем, промокшие до нитки, а совсем рядом гремел гром и сверкали молнии.

- Девочка!

Они обернулись. Это вышел из будки охранник, заметивший их.

- Ты же тут живешь? Иди скорее! Тебя же родители, наверное, ищут.

Она кивнула ему, повернулась к Сереже, еще раз улыбнулась и побежала на территорию поселка. А Сережа постоял еще немного, и быстро, но уже не бегом пошел к дому. Он достал из кармана мобильник, но тот был выключен. Батарейка села или промок. Ох, что сейчас будет!..

Дверь открылась буквально через секунду после того, как он позвонил. Мама, заплаканная и испуганная, схватила его в охапку и разрыдалась.

- Господи, что же ты делаешь? Ты смерти моей хочешь, да?

Он тоже обнял ее и заплакал, повторяя стандартные «прости» и «я больше не буду». За спиной мамы на пороге кухни стояли отец и брат. Лицо папы выражало смесь радости и угрозы, Ванька же неодобрительно качал головой.

- Анна Петровна, отойди, пожалуйста, — между всхлипов мамы прогрохотал отец, — мне надо всыпать Сергею ремнем по заднице. Раз двадцать.

Мама лишь махнула на того рукой. Отстранившись от Сережи, но продолжая держать его за плечи, она сквозь слезы выговорила:

- Ну, где ты был? Почему телефон выключен? Ты знаешь, что мы тут за это время надумали? И в полицию звонили, и в больницы, и… — Сережа знал выражение «все больницы и морги обзвонила», слышал его от других родителей. Он понял, что мама не может выговорить это слово.

- Мам, прости. Я гулял. Я больше не буду. А телефон – не знаю, что с ним.

- Где ты гулял до двух ночи, скажи мне, а?

- Два часа ночи? – Сережа изумленно уставился на маму, а затем на часы в прихожей. И правда. Но ведь еще полчаса назад солнце только собиралось садиться. Хотя, это там, непонятно где.

- А что ты, темноты не заметил, да? Где ты был? – снова вступил в семейный разговор отец.

- Я гулял. В лесу, — Сережа не любил врать родителям, но он ведь обещал Свете. Он не может не выполнить обещание.

- В лесу! Что ты там делал ночью? Дождь с десяти идет!

- Я и хотел пойти, — на ходу начал придумывать Сережа, — но потом мы решили переждать там, под деревом. Под большим. А потом пошли все-таки. А телефон отключился. Промок, наверное.

- Кто это мы? Ты с Артуром был? Остальные же твои балбесы уехали.

По подозрительному тону отца Сережа понял, что сейчас врать не стоит. Родителям Бутера они наверняка позвонили в первую очередь.

- Нет, я без него гулял. С девочкой одной. Из поселка.

- Ладно, потом расскажешь. Ты весь промок. Давай-ка в ванную, мама одежду тебе даст новую. А ремешок я пока подготовлю.

Сережа послушно пошел в ванную комнату, разделся и залез под горячий душ. Ремня он не боялся, папа никогда в жизни не ударит ни его, ни кого бы то еще. Но ему было действительно очень стыдно перед родителями и в первую очередь перед мамой. И еще больше было жаль ее. Но ведь он не знал, что время там течет по-другому.

После душа он оделся в свежую одежду и вышел на кухню. Брата не было, видимо, сидел в их комнате. Отец сидел напротив мамы и шептал ей успокоительные слова. Она все еще всхлипывала. Увидев сына, она жестом указала на свободную табуретку и пододвинула кружку.

- Выпей вон чаю. Горячий, с медом. Простудишься ведь.

Они сидели молча, пока он пил. Он тоже не знал, что сказать. На ум шли только бесполезные «прости» и «я больше не буду».

Он допил, отодвинул кружку. Взял ее снова, встал, пошел к раковине, вымыл кружку, поставил на полку. И остался стоять, не зная, что делать дальше.