Александр Рудазов - Три мудреца в одном тазу

Зато заболели Гешка с Вадиком — чересчур хитрые карапузы единственные на борту умудрились избежать прививок, насильственно сделанных умницей Светой всем остальным. Вот и перехитрили сами себя — заразились от Грюнлау и теперь переживали то же, что ранее он. Даже еще хуже — все-таки организмы молодые, неокрепшие.

— Петя, у них жар! — сквозь слезы сообщила утром Зинаида Михайловна. — Это лихорадка!

— Ну так сделай им по уколу в задницу, и все, — пожал плечами добрый папа. — Вадику в левое полупопие, а Гешке в правое.

— А чего ему в правое?! — сквозь горячечный бред заорал Вадик.

— Патриарх Никон… Антанта… потемкинские деревни… Рюрик, Синеус и Трувор… — пробормотал Гешка. Ему казалось, что он стоит у доски и отвечает урок истории. Разумеется, в бреду, как и в жизни, Гешка ничего не выучил и получил двойку.

Трое волшебников сидели на полубаке и смотрели на приближающийся остров. Мельхиор, как всегда, листал Орто Матезис Сцентию, Бальтазар смешивал коктейль (все ингредиенты для которого отыскал в собственных карманах), Каспар похрапывал.

— Что за таинственный остров там вдали? — спросил Мельхиор. — Какие чудеса нас там ожидают?

— Говори нормально, старый идиот! — прикрикнул на него Бальтазар. — Не делай вид, что ты герой саги!

— Это просто красивый слог. Ну знаешь, чтобы казалось, что я хороший ритор.

— Если хочешь казаться ритором, вставь в глаз… э-э-э… а как называется та штука, которую обычно вставляют в глаз?

— Нож? — предположил Мельхиор.

— Горящий сук! — воскликнул Каспар, просыпаясь.

— Нет, вроде бы какое-то стекло…

— Пенсне?

— Очки?

— Нет, только одно стекло.

— Лупа?

— Лорнет?

— Нет, какое-то другое…

— Тогда не знаю.

— И я тоже.

— Старые дураки!

— Да ты и сам-то не знаешь.

— Я знаю!.. просто забыл…

— А что ты вообще помнишь?

— Я помню… я помню… слушайте, а это разве не наш остров?

— По мне, так они все на одно лицо, — пожал плечами Каспар. — К тому же мне в глаз попала песчинка…

— Его надо вырвать! — радостно предложил Мельхиор. — Найдите мне щипцы и горящий факел! Да пожарче, а то неинтересно будет!

— Чепуха! Не нужно ничего вырывать! Просто дадим ему мой эликсир и сделаем массаж века — оба глаза выпадут сами.

— А может, просто поморгать посильнее? — перетрусил Каспар.

— Не будь ребенком, — сурово посмотрел на него Бальтазар. — Доверься доктору.

— Я не хочу тебе зла, — заверил его Мельхиор. — Просто вырву глаз. Тебе самому будет только легче.

— Почему?

— Не знаю. Но ты еще будешь нас благодарить. Мы твои друзья, доверься нам.

— В самом деле? Тогда приступайте.

Бальтазар с Мельхиором некоторое время возились, пытаясь разыскать среди густых косм Каспара глаза, потом долго переругивались и пихались, споря, какой метод лечения лучше, а в конце концов совершенно забыли, чем они, собственно, занимаются, и из докторов постепенно преобразовались в парикмахеров.

— Брей здесь!

— Бритва не у меня, а у тебя!

— Осторожнее!

— Чубчик оставьте, чубчик оставьте!

— Убери руки, не хватай меня за руки, старый дурак!

— По-моему, слишком коротко.

— Да мы еще даже не начинали.

— Хррр-пс-пс-пс… эй, что это вы делаете, молокососы?!

— Эй, старички! — окликнул их Колобков. — Вы на берег сходить собираетесь?

— А мы что, уже подплываем? — высунулся из-за лысины Бальтазара и кучерявой макушки Мельхиора Каспар.

— Опомнился! Давно приплыли, встали на якорь и спустили трап!

Остров Бунтабу, возле которого пришвартовалась «Чайка», среди Черных островов занимает второе место по площади. Чуть поменьше Кипра, формой немного напоминает человеческое ухо. Яхта вошла в большую бухту и причалила к чему-то, что в этих первобытных краях можно было даже назвать пристанью.

Судя по всему, когда-то в этих местах жили люди — остовы хижин все еще сохранились. Но находились они в таком плачевном состоянии, что нетрудно было сделать вывод — жители ушли очень давно. Хотя раньше это место, несомненно, было портовым поселением. Фабьев сразу вычленил в бинокль два самых заметных ориентира — практически целое здание из белого известняка и нечто вроде трехметрового термитника в самом центре деревни.

Благодаря тепорию, освещающему воду до самых низов, на дне бухты можно было разглядеть затонувшее строение — некогда эти останки были домом на сваях. Бревна, на которых он когда-то покоился, обрушились и увлекли хижину в глубину. Впрочем, не такую уж глубину — метров десять, не больше. Подводя «Чайку» к берегу, штурман старательно обошел место «домокрушения» — заполучив дополнительный груз в виде нескольких тонн гвоздей и болтов, яхта увеличила осадку и вполне могла задеть крышу.

Еще под водой виднелся остов большой лодки, сделанной из кожи, натянутой на деревянную раму. Похоже, она затонула не так давно, как дом — очень уж хорошо сохранилась. Фабьев только цокнул языком, рассматривая это техническое достижение неолита — ни грамма металла, только дерево и кожа.

Мостки явно не чинили уже очень давно — они обветшали и угрожающе трещали под ногами. Да и строили их не ахти какие умельцы — всего лишь несколько длинных досок, примотанных прочными лианами к бревенчатым сваям, почти сгнившим за многие годы. Доски производились древним, как мир, способом — каждая вытесана из целого бревна.

Соответствовали мосткам и хижины — построенные из жердей и покрытые сверху ветками. Почти все разрушены до основания — не чьей-то враждебной рукой, а всего лишь временем. Зато отлично сохранились очаги — в каждой хижине имелась примитивная каменная печь, сложенная из неотесанных глыб. А прямо над очагом всегда отверстие для выхода дыма (если, конечно, от самой крыши что-то осталось).

Интересная особенность — полное отсутствие окон. На Эйкре, с его тепорием, окна так и не стали жизненной необходимостью, как на Земле. Эти отверстия в стенах кроме всего прочего служат для вентиляции, осмотра окрестностей и так далее, но самая главная функция — все-таки освещение внутренних помещений. А в этом на Эйкре нужды никогда не возникало — днем светло даже в самых глубоких пещерах, а ночью окна тем более ничем не помогут.

Волшебники на берег сходить отказались. Так и дремали в креслах на полубаке. Грюнлау и близнецы чувствовали себя слишком плохо и, конечно, тоже никуда не пошли. Зинаида Михайловна и Матильда Афанасьевна остались за ними ухаживать. Олю они не отпустили, хотя та очень просилась. В конце концов ей позволили побыть на пляже вместе с Угрюмченко — потренировать его махать крыльями. Фабьев, разумеется, тоже не покинул свое возлюбленное судно. Колобков вручил ему третий браунинг, запасной. Так, на всякий случай.