Евгения Кострова - Калейдоскоп вечности (СИ)

Мужчина молчал с тоскою и нескрываемым омерзением, рассматривая грациозные бутоны, полные, словно не поддающиеся увяданию, такие можно было преподнести к пьедесталу монумента одного из двенадцати Судий.

— Хотите узнать, как это происходило? — продолжал Ален с бесстрастным выражением, вытаскивая стебель из кувшина и прокручивая его меж пальцев, сжимая его до тех пор, пока по кисте руки и пальцам не потек алеющий сок.

— В этом месте есть несколько печей, находящихся глубоко под землей. Сначала я извлекаю из тела все необходимые органы, которые можно использовать для приготовления различных снадобий, а останки испепеляются в моих печах при температуре свыше четырехсот градусов, — он взглянул на своего гостя, который к его удивлению поднял чашу, осушив чарку одним глотком, запрокинув голову. А потом выпрямил спину, сцепляя пальцы в замок и чуть склоняя на них голову, всматриваясь загадочным взглядом в расцветшие бутоны.

Мужчина чуть свел брови и с искренним интересом спросил:

— А тебя и вовсе не беспокоит, как посмотрю, то, что произошло этой ночью. Старый Шанхай до сих пор пылает или не боишься белой чумы, что бесшумно открывает двери в любой дом, отворяя их водой и воздухом?

— Надо же, — с благоговейным трепетом произнес он, будто восхищаясь, — а в Вас есть чувство страха? Я, право полагал, что его нет. Прибыли ко мне в одиночестве и даже без посредников через шероховатые каменные стены белого Шанхая, без должной свиты, — голос был сочен и мягок, но в движениях его пальцев и жестов сквозила сила, страшная, грозящая поглотить сам свет. Черные тени, словно густо сплетенные ветви, огибали костяшки его пальцев, отрываясь от смоляной единой пены спины и длинные конечности в облике небывалых сущностей. В струящейся темноте сплоченных призраков ему виделись разные образы, от грациозной пантеры, искусно выгибающей свою атласную спину до химеры с пугающими змеиными головами и серебряными капюшонами, сверкающими как молния на безликом небе. Цветок в его руках увядал, как если бы что-то испило из него всю энергию жизни и данные природой нектары, а потом превратился в черный прах, стекший с ладони в чащу. И в мертвенной тишине их разговора, мужчина заметил в глазах садовника темные дебри меж кедров и сосновой хвои, и одного взгляда бы хватило, чтобы потонуть в зыбкой листве его внутреннего мира, полного неугасающего пламени и неприкаянной жестокости, в коей нет и капли света зари.

— У этой болезни редкий вирус, — продолжил юноша, и голос его звучал как древняя лютня, будто говорил он о высотах искусства, а не об ужасающей смерти, от которой холодели кончики пальцев, — мгновенно поражает клетки мозга и полностью модифицирует строение человеческого тела, превращая его в настоящее бедствие для живых. Даже если бы они добрались до моего дома, уверяю, что нашел бы способ избавиться от них. Мне же было забавно издалека наблюдать за глупцами, что изводили себя. И ради чего? Ради людей, что все равно бы рано или поздно стали отбросами под ногами аристократов? Всех этих людей постигнет очередная кара тех, кому они так преданно преклоняются.

— Услышь тебя один из представителей, сразу бы отправили на плаху.

— Сомневаюсь в этом, — Ален чуть сузил глаза, проводя пальцем по краям пиалы. — Как там записано в тринадцати валиках книгах — лишь сами Судьи, восседающие на престолах, определяют нашу поступь на Турнире.

Ален вновь замолчал, всматриваясь в почти скучающее выражение лица своего гостя, поражаясь его стойкости и владению своими эмоциями. Даже сердечный ритм был нормальным, у него не было с собой оружия, не было людей, хотя он прекрасно знал, что возжелай Ален создать из него новый сосуд для новых растворов, он бы это с легкостью сделал. Или же у него есть то, что способно его защитить даже от одного из избранных небом?

— Не в первый раз встречаюсь с Вами, но охотно бы взял Вас в услужение, если бы мог. Как это получилось у Су Бэй Дзян? И как выходит такому высокопоставленному лицу скрывать за ликом благочестивых дел черноту поступков, совершаемых во благо известной смертницы?

— Я не собираюсь обсуждать свои дела с Красной госпожой ни с тобой, ни с кем-либо другим из своего окружения. Но за свой грех ты ответишь, — и он повернулся в сторону девушки, тихо сидящей на коленях, вглядываясь своим прозрачным взором в чеканные черты классической красоты. Ровные цвет полога сумрака волос стекал мягкой волной на плечи, и если вытащить дорогие украшения с уложенных прядей, то они достигнут самой земли. И если бы он не исполосовал ее лицо, не оставил следы побоев и запекшейся крови, то она могла бы сойти за одну из дам высокого света, учитывая в какие одеяния ее одевал хозяин, словно она была равной ему. Он заметил, что кроме девушки в особняке больше не было других слуг, Ален Вэй никого не подпускал к себе, никогда, учитывая его нелегкое отрочество и сиротское воспитание, как же удалось обычной девушке податься в подчинение к такому человеку?

— Я понимаю, отчего ты так поступил с моими людьми, — тихо произнес мужчина, но от голоса его глянцевые черные камни, выложенные вдоль бортов, где начиналась зелень ботанического сада, задрожали, и несколько крупных опалов раскололось на части. — Они пришли за долгами, — как бы невзначай продолжил он, — ты же считал себя свободным от них, и злоба, вскипевшая в тебе забрала их жизни. Но они принадлежали к моей касте и моей провинции. Ты знаешь закон — жизнь за жизнь. Но я пойду на уступки тебе.

Не отводя взгляда от собеседника, он указал на девушку несколькими когтистыми пальцами правой руки, и в лучах восходящего в туманной дымке малинового солнца, ядовитые острия заиграли и заблестели. А расплывающийся пепел и серые облака стекали на улицы, и страх был спутником каждого, кто покидал свой дом, потому что дым, созданный ночным огнивом, лился как бесконечная река, и вздымались колоссы волнующихся серых волн, и задыхались люди, стоя под лучами красного зарева

— Отдашь мне эту девушку, и я уйду с миром, более не тревожа тебя своим присутствием, откажешь в моем прошении, не побоюсь лишить тебя самого конечностей, сделав так, что ни один твой новый сустав не отрастет, какие бы средства и лекарственные снадобья ты не использовал. И в доказательстве своих слов, он едва согнул правый мизинец и вся правая стеклянная стена, пошла толстыми и кривыми трещинами, словно мощным давлением вышибая их из серебряной оправы рам.

И хоть звук бьющегося стекла освежил их разговор, Ален только в согласии кивнул, соблюдая абсолютное благодушие, и легко промолвил:

— Конечно же, если Ваш двор нуждается в таких простых и безыскусных слугах, как Мэй Ли, то прошу, забирайте. Лишние хлопоты будут мне ни к чему. Но разве это равноправный обмен? Я забрал у Вас три жизни, а Вы забираете всего одну.