Ольга Николаева - Я иду искать

— Вампиров что, много?

— Нет, конечно. Подобное редко происходит с людьми… к счастью.

— А… — Вадим осёкся.

Сергей усмехнулся, подавив лёгкий вздох.

— Мне начинать отвечать, или из вредности дождаться, когда ты договоришь?

Вадим вскинул голову, почувствовав раздражение, на некоторое время прогнавшее даже оставшийся страх, и он прямо взглянул в глаза Сергею, хотя, когда их взгляды соприкоснулись, ему уже пришлось сделать над собой усилие, чтобы не опустить глаза.

— Откуда вы знаете, что я хотел спросить?

— Вадим, ты не поверишь, но все спрашивают у меня одно и то же. Поэтому заодно отвечу и на другой твой вопрос: нет, я не читаю мыслей. Я просто привык их угадывать.

— Вас что… многие расспрашивают? — Вадим даже опешил.

— Ну, ты, например. Твой хороший знакомый Антон… В последние десять лет я вообще много общаюсь с людьми… много — по моим меркам. Так что ты хотел спросить? Как человек становится вампиром?

— Да…

— Это грозит тем, кто умирает плохой смертью. Как говорили раньше — нечистой. В общем, если смерть не становится успокоением, то человек может вернуться в таком вот виде. Больше я не могу сказать, сам не знаю.

— И… вампир не может сам сделать так, что… ну, не знаю, как сказать…

— Ты знаешь, как сказать, Вадим. Просто не решаешься произнести. — Сергей снова вздохнул и замолчал.

Вадим поймал себя на том, что уже давно смотрит на него, не чувствуя больше желания отвести взгляд. Более того, звучащий где-то в глубине души внутренний голос подсказывал ему — что-то в Сергее приковывает его внимание, словно исподволь затягивает подобно воронке, мягко, ненавязчиво, и, одновременно, властно. Вадим вспомнил Антона, вспомнил его слова: « Он умеет подчинять себе. С ним было очень легко… как будто попадаешь в сильное течение, которому не хочется сопротивляться ».

— Нет, почему, могу произнести. — Слова прозвучали немного резко. — Я хотел спросить, может ли человек стать вампиром по собственной воле. И может ли другой вампир это с ним сделать.

— Нет — на первый вопрос. И ещё раз нет — на второй. И на третий, повисший в воздухе, о том, является ли существование вампира вечной жизнью, ответ тоже будет — нет. Вадим, эта легенда отравила очень многих. Она действительно как яд, и она лжива. Уж кому знать, как не мне. Люди удивительно непоследовательны — они создают о вампирах легенды, и в некоторые из них даже ухитряются верить, но при этом в существование реальных вампиров они не верят. И становятся жертвами как первого, так и от второго, причём одинаково во все времена.

— Но ведь раньше верили в существование вампиров.

— Кто? — Сергей посмотрел на Вадима почти с жалостью.

— Ну… разве нет?

— У тех, кто убеждался в том, что вампиры не сказка, редко появлялась возможность поделиться этим знанием, и общее мнение оставалось неизменным. Если кто-то узнавал правду, то помалкивал о ней — как Макс, как ты.

— Но ведь раньше люди были… ну, немного другими. Все были религиозными. И наука развита не была. Ну я не знаю… Разве и тогда не верили?

— Нет. Вернее, как тебе сказать… — Сергей опустил голову и, казалось, задумался, потом снова поднял взгляд со сквозившем в нём вопросом. — Ты действительно хочешь это знать? — Вадим молча смотрел ему в глаза. — Хорошо. Я попробую объяснить то, что сам видел. Понимаешь, невозможно, наверное, жить, постоянно ожидая, что любой встречный может оказаться… не тем, кем кажется. Невозможно жить в страхе, да и редкость это всё-таки — напороться на вампира! Это вам с Максом повезло, — добавил он с улыбкой, пристально посмотрел на Вадима и рассмеялся. — Нет, правда повезло. Сижу тут с вами, выдаю, понимаете ли, ценную информацию из первых рук.

В глазах Сергея промелькнула острая, как льдинка, искорка, но это была всё же искорка смеха. Вадим напряжённо смотрел в его глаза — нет, в них действительно не было ничего, кроме смеха.

— А если серьёзно… Легенды — есть легенды, во все времена. И всегда находятся люди — вот вроде Макса. Которые что-то замечают. Замечают, и не успокаиваются. Потому что на самом деле замечает-то нас гораздо больше людей, но только немногие признаются себе в том, что заметили. И что поняли — что именно они заметили. Не у каждого хватает решимости признаться самому себе в том, что он видел нечто непривычное. Люди слишком держатся за своё спокойствие, и тем крепче держатся, чем оно сомнительнее. Далеко не все находят в себе смелость признать, что есть сказки, а есть и то, вокруг чего эти сказки придуманы. Смелость здесь не в том, чтобы не побояться столкнуться со мной… и даже противостоять мне. Это не так уж сложно, ты сам теперь это знаешь. Настоящая смелость в том, чтобы преодолеть собственную инерцию, поверить в то, во что раньше не верил, и не сойти при этом с ума. Вот на это способны единицы. Правда, знаешь, Вадим, кое в чём ты прав! Бывают времена, когда таких людей больше. Только это не зависит ни от религиозности, ни от науки… по крайней мере, как я это вижу. Я не заметил, чтобы люди сильно изменились. Так может казаться одному поколению, изучающему по книгам другое поколение, отдалённое во времени. Мне этот взгляд непонятен, я вижу другое — все перемены внешние. Меняется быт, мода, в чём-то — нравы, но сами люди не меняются.

— А… когда вы родились?

— Я не помню, — спокойно ответил Сергей, но в его ровном голосе прозвучало что-то, заставившее Вадима замолчать.

— Ты сказал, что бывают времена, когда люди становятся внимательнее к… к необычным вещам, если я правильно тебя понял, — внезапно проговорил Максим, до этого момента выглядящий безучастным к разговору. — Что ты имел в виду?

Сергей поднял слегка удивлённый взгляд и Вадим увидел, что на белках его глаз виднелись лопнувшие кровеносные сосуды, чего не было ещё недавно.

— Что ты имел в виду? — повторил Максим.

— А… прости. Люди становятся такими, когда в обществе появляется какая-то угроза. Опасность, от которой просто так уже не отмахнёшься. Война, голод, эпидемия… Люди становятся более чуткими ко всему необычному, настороженными. Не все, конечно. Но если кто-нибудь решается сказать о чём-то… — Сергей попытался усмехнуться, но гримаса вышла, скорее, болезненной. — …О чём-то необычном, то к нему прислушиваются чаще, чем в спокойное время.

— В такие моменты начинается охота на вампиров? — тихо и неуверенно проговорил Вадим, боясь, нарваться на жёсткую или насмешливую отповедь, но в то же время чувствуя, что озвучивает вопрос, застывший в глазах Максима.

Сергей повернулся к нему.

— Да, — ответил он. — Бывает и так.

— И вы…

— Что я? — Сергей открыл окно и выбросил окурок на улицу, одновременно с видимым удовольствием вдохнув пахнущий свежей клейкой листвой воздух. Так по-человечески, что Вадиму вдруг стало его жаль, причём он не мог понять, почему на него внезапно накатило это мгновенное, но пронзительно острое чувство. Просто обычный, человеческий жест — обыденный, ничего не значащий…