Ольга Николаева - Я иду искать

Максим прислонился затылком к холодному кафелю и закрыл глаза. Потом сполз вниз, сев прямо на грязный пол, не глядя, порылся в карманах, закурил. Пробежавший по полу лёгкий сквозняк заставил его повернуться к двери.

— Макс?..

Максим выдохнул.

— Ты неслышно ходишь.

— Я напугал тебя? Извини.

— Ты извини. Просто я на взводе.

Сергей так же неслышно подошёл и молча сел рядом. Было слышно, как гудит под потолком неисправная лампа дневного света, и этот негромкий, но навязчивый, словно жужжание мухи, звук делал тишину какой-то объёмной, почти осязаемой.

— Сергей… — Максим замолчал, злясь на себя за это неизбежное молчание, за то, что лишь начав говорить он понял, что не сможет продолжить. Кажется, впервые в жизни он не мог подобрать слов, которые не были бы ни нелепыми, ни жестокими.

Сергей молчал, но Максим чувствовал, что тот смотрит на него, хоть сам и не мог поднять взгляд. Пусть Сергей прекрасно понимает его состояние — а Максим почему-то был уверен, что понимает, — но всё равно, дать ему возможность прочитать подобное в своём взгляде — это было бы чересчур. Молчание затягивалось, становясь всё более угнетающим, и на пике невозможности что-то сказать слова вдруг вырвались сами собой.

— Сергей, у тебя действительно нет выбора?

— Действительно.

Снова повисла пауза, во время которой Максиму не хотелось встречаться с Сергеем глазами.

— Макс, ты же знаешь, кто я. Ты не должен жалеть.

Максим усмехнулся.

— Глупо даже на твой взгляд?

— Глупо то, что я тебя понимаю. Мне уйти? Чтобы не вынуждать тебя думать об этом.

— Нет. Нет!

Максим смотрел прямо перед собой на мутный кафель стены, лишь боковым зрением угадывая слева от себя прислонившуюся к стене фигуру — низко опущенная голова, лоб касается подтянутых к груди коленей, длинная темная чёлка почти скрывает лицо. Максим попытался отогнать дурацкую, тошнотворно-нелепую ассоциацию: так же, наверное, кладут голову на плаху — только склоняют не к коленям, а к грубому деревянному обрубку, и так же обнажается шея у затылка, и так же падают на лоб волосы, скрывая то, что отражают глаза человека за миг до смерти. Максиму мучительно хотелось разбить эту иллюзию, заставив Сергея сменить позу, или хотя бы не смотреть на него вот так — боковым зрением, дающим нечёткую, дополненную собственными фантазиями картину, но он знал, что стоит ему шевельнуться, как Сергей и впрямь отреагирует со звериной чуткостью, тут же вскинув голову, и тогда Максим увидит его лицо. Он не знал, чего сейчас больше в этом лице — человеческого или мертвенно-отрешённого, более того — он не знал, что ему сейчас будет больнее увидеть.

— А, кстати, Макс, помнишь свой мобильник с высветившимся на нём мёртвым номером? Ты ещё не понял, кто заставил его зазвонить?

Максим медленно повернулся к нему. Даже в бледном дрожащем свете неисправной лампы лицо Сергея казалось совершенно человеческим.

— Я уже почти забыл об этом… Кто?

— Ты.

— То есть?..

— Интуиция срабатывает прежде, чем разум успевает выстроить логическую цепочку. Именно потому и открылся твой шрам, потому и мобильник включился.

— Только не говори, что я обладаю паранормальными способностями.

— Ой, Макс, какие ещё паранормальные способности? Нет, конечно. Единственная паранормальная способность — это способность жить так, как живёшь ты. Неугомонная натура. Сильная и не признающая покоя. Других паранормальных способностей просто не бывает.

— А жаль… — Максим невесело усмехнулся.

— Не жалей ни о чём. Ладно?

Максим молча смотрел прямо перед собой на мутные кафельные плитки.

В приоткрытое окно просачивался холодный ночной воздух. На пыльном, до половины замазанным потрескавшейся белой краской стекле сидел первый, проснувшийся после зимы длинноногий комар. В тишине гудела под жестяной сеткой неисправная лампа.

Сон нехотя отступал, словно море во время отлива, и Вадим беспомощно покачивался на последних его волнах, уже наполовину выброшенный в реальность. По мере пробуждения всё сильнее чувствовался холод, который, наконец, заставил непроизвольно поёжиться и открыть глаза. На фоне окна таяла в мутно-сером свете фигура сидящего на подоконнике человека. Вадим присмотрелся и вздохнул с облегчением — Максим. Не Сергей. Слава богу. И окно закрыто, а не распахнуто, как ему показалось со сна. Просто в гостинице уже отключили отопление… гады. Он сильнее закутался в тонкое колючее одеяло, стараясь сделать это как можно тише, почему-то ему не хотелось, чтобы Максим заметил, что он уже проснулся. Больше всего на свете ему сейчас хотелось снова заснуть, но сон схлынул, будто его и не было. Вадим снова поёжился от холода, боясь, что Максим услышит, как у него стучат зубы. Он-то, похоже, без сна обходится. Странный, вообще, этот Максим. Вадим подумал о том, как бы всё сложилось, попади он на приём к другому психологу. И не было бы этой безумной поездки, не было бы монстра за рулём, не было бы холодной гостиницы, ничего не было бы… Вадиму вспомнились засыпанные снегом покосившиеся кресты и идущий между ними человек — его мёртвый взгляд, его механические жесты, в точности повторяющие жесты самого Вадима. Вспомнилась другая поездка — он ведь уже сидел в машине, управляемой этим жутким водителем. Память безжалостно заставляла его соскальзывать всё глубже и глубже — полуразрушенный дом, парень в потемневшей от крови рубашке, лежащий на замусоренном полу Слава, рана на горле кажется в полумраке почти чёрной… пустая чужая квартира и пугающе-ласковый голос в трубке отключённого телефона…

— Вадим?

Он вздрогнул от неожиданности и одновременно с этим почувствовал облегчение, почти благодарность за то, что Максим прервал это падение в прошлое.

— Вадим, ты не спишь?

— Нет. А ты-то спишь когда-нибудь?

Максим усмехнулся.

— Именно что — когда-нибудь!

— Слушай, а… а где… ну, Сергей где?

— Скоро рассвет. — Максим неопределённо пожал плечами, видимо, посчитав это за ответ. Впрочем, Вадиму и впрямь не захотелось уточнять. Нет его здесь, и ладно. Не сидит же он, впрямь, где-нибудь в тёмном углу на потолке, как в фильмах любят показывать.

— Максим?

— Что?

— А он… только не смейся. Он по стенам не умеет ползать, как в кино?

— Тебе кошмары снились?

— Не умеет?

— Нет. Вот с седьмого этажа умеет спрыгивать. А по стенам… я не видел.

— Он сейчас здесь? Ну, в смысле, рядом где-то?

— Я не знаю, где он.

Вадим только сейчас обратил внимание на то, что Максим отвечает, не поворачивая головы, не сводя взгляда с чего-то за окном.

— Куда ты смотришь?

— Знаешь, Вадим, — Он снова усмехнулся. — Может, у меня уже крыша едет… Там стоит машина, в конце улицы. И я пытаюсь рассмотреть, не наши ли приятели в ней сидят. Мне их отсюда не видно, им меня — и подавно, а вот крыльцо гостиницы им видно хорошо. Если это, конечно, они.