Ольга Николаева - Я иду искать

— Всё нормально, Вадим. — Максим постарался улыбнуться. — Будем выкручиваться.

— Пожалуй, он сам подсказал нам, что делать, — проговорил Сергей. — Он хочет стать моим проводником на тот свет? Нам остаётся только переиграть его, предоставив такого проводника ему самому. Чтобы он уже не смог вернуться. Он.

— Ты хочешь сказать, что кто-то из нас должен стать смертником? — Голос Максима звучал почти спокойно, но по его глазам было видно, какой ложью было это спокойствие.

— Да.

— Мы должны выбрать? — В голосе Максима прозвучали металлические нотки. — Может быть, жребий бросим?

Казалось, Сергей даже не заметил издёвки. Он встал, легко отставив стул в сторону и Вадим заметил, что на спинке и впрямь остались небольшие вмятины.

— Не думаю, что у нас есть выбор. Уж слишком очевидна роль каждого. Макс, если ты сейчас прекратишь злиться, то сам это увидишь.

— Что бы я не увидел, мне это вряд ли понравится.

Сергей усмехнулся.

— И, всё-таки, прекрати злиться и подумай спокойно. Вадим оказался неудачным выбором… впрочем, вряд ли это действительно был выбор. Просто ему не повезло жить на том месте, где наш друг по собственной воле расстался с жизнью. А потом Вадиму ещё раз не повезло. Не повезло погибнуть под колёсами машины и вернуться в этот мир с помощью такого своеобразного ангела-хранителя, как вампир. Так уж сложились обстоятельства и неприкаянная душа самоубийцы с его бессмертной ненавистью притянулась к Вадиму как магнитом.

— А что ты имел в виду под неудачным выбором?

— То, что из Вадима не получилось безвольной марионетки, как из тех, что уже погибли, приняв исчадие ада за гуру. А Вадим сам способен влиять на своего потенциального захватчика, и тот это прекрасно понял. Понял, когда ты погрузил Вадима в гипноз, потому что в этот момент они поменялись ролями.

— То есть?

— Когда ты погружаешь Вадима в гипноз, отправляя его в прошлое, то срабатывает их связь с этим самоубийцей, и Вадим оказывается не в своём прошлом, а — в его. Я не знаю, Макс, что говорит по этому поводу твоя наука, но со своей колокольни я вижу, что гипноз — это форма существования в межмирье и межвременье. Думаю, тут и не такое может случиться. Всё на свете объяснить просто нельзя, иначе объяснения обернутся очередными иллюзиями. Логика — как стальной клинок, но и сталь может сломаться или расплавиться, если её обладатель потребует от неё слишком многого.

— Покороче. Не вдавайся в дебри, — резко произнёс Максим и тут же почувствовал вину за то, что оборвал его. И страх, потому что, как ему показалось, начал понимать, к чему вёл свои рассуждения Сергей.

— Хорошо, не буду. Извини, Макс. Уничтожить таких, как мы, можно только пожертвовав собственным существованием, уведя противника за собой. Он хотел сделать это со мной, но потом вернуться. А мы сделаем это с ним так, что вернуться он уже не сможет.

Нам нужно заставить его изменить собственное прошлое. Дать ему то, чего он так хотел, и пусть его уничтожит его же желание. — Сергей насмешливо скривил губы. — Он хотел моего общества — он его получит. Прокачу его на машине. На такой, в которой я буду хозяином положения, и из которой он не сможет выйти. — Он смотрел на Вадима. — Ты говорил о Колеснице смерти? Будет ему Колесница.

— Ты сказал, что нужно заставить его изменить своё прошлое? — спросил Максим видя, что Сергей после последних сказанным им слов, замолчал, словно разом потеряв силы продолжать. — Я правильно понял?

— Да.

— Но как такое возможно?

— Возможно. Я же сказал, Макс, когда ты погружаешь Вадима в гипноз, то он оказывается в прошлом нашего доброго друга. И может управлять его поступками. Он же не зря так боялся тебя, пытался от тебя избавиться! Он всё понял раньше нас. Намного раньше. А мы были просто идиотами. — Сергей махнул рукой. — Ладно. Когда я посажу его к себе в машину, ты поможешь Вадиму снова оказаться в его прошлом, завладеть его телом и его поступками. Заставить его не покинуть часовню, а пойти навстречу собственному желанию. Подойти ко мне. Прошлое можно изменить. Если Вадим заставит его погибнуть той смертью, которой он так хотел, то ни чума, ни петля ему грозить уже не будут. Он не станет тем, чем стал. И сгорев здесь, уже больше не вернётся.

— Сгорев?

— Я же сказал, что буду его проводником. Разобью машину, заставлю её загореться… А, может, и заставлять не придётся. Если Колесница смерти почувствует во мне своего возницу, то исполнит своё предназначение. И если всё, о чём я сказал, произойдёт одновременно, обратный путь этой неприкаянной душе будет закрыт.

Сергей подошёл к неподвижно сидящему Вадиму.

— Ты понял, что я говорил?

— Да.

— Ты согласен?

— А у меня есть выбор?

— Ты будешь смеяться, но есть.

— Не очень большой, да?

— Вадим, с тобой ничего не случится. Останутся воспоминания, да… Но ты ведь жил и с худшими воспоминаниями. А эти будут лёгкими. Правда, поверь мне.

— Лёгкими? — Вадим попытался усмехнуться, но усмешка вырвалась из груди вздохом, почти всхлипом. — Да нет, всё нормально. Я сделаю, как вы сказали.

— Значит, всё получится. Должно получиться.

Сергей отошёл от него и приблизился к окну, распахнул створки, впустив в комнату прохладный воздух. На какое-то время он застыл, облокотившись о подоконник и вдыхая запахи влажной, недавно освободившейся от остатков снега земли, остро пахнущей молодой листвы, пыльного асфальта…

— Скоро закат. Не хочу испытывать ваше терпение не самым приятным зрелищем. К тому же, вам неплохо бы отдохнуть. Обоим. — Он оттолкнулся обеими руками от подоконника и направился к двери.

— Сергей? — Голос Максима заставил его замереть на пороге.

— Он уже не сможет вернуться… А ты?

— Я тоже.

Максим сидел на подоконнике, глядя в сумрак, разбавленный желтоватым светом фонарей. Ночь, ещё тёмная, уже не была непроглядной, приобретя ту прозрачность, которая предшествовала наступлению поры, к которой придумано столько эпитетов, ставших из-за частого повторения уже ничего не значащими расхожими фразами. Белые ночи. Максим их уже не просто не любил, а ненавидел… Поймав себя на этой мысли, он зло усмехнулся — в конце концов, что-то же надо ненавидеть в такой ситуации! В ситуации, когда от тебя больше ничего не зависит.

Он соскользнул с подоконника, стараясь не разбудить Вадима, попутно позавидовав ему — сам он сейчас не смог бы вырубиться, кажется, даже под наркозом, — и вышел из комнаты. Прошёл по коридору и толкнул самую последнюю дверь. Гостиничный туалет — не самое приятное место, и уж точно не самое чистое, зато на этот момент — самое уединённое. По крайней мере, Максим очень на это надеялся. Потому что если кто-нибудь вознамерится посетить среди ночи это место, то он разобьёт его голову вот об эту стену. Сразу. Без предупреждения. Честное слово.