Ирина Якимова - Либитина (СИ)

— А ты думал, я оставлю тебе дочку после того, что ты позволил… позволил сделать с ней? — очень сухо спросила я, осторожно балансируя на грани истерики, но не удержалась, сорвалась на крик. — Ты никогда не узнаешь, где она лежит, никогда! Она не твоя больше — моя, только моя! Ходи на могилу к Гесси! Убийцы!

Испуганно заржали лошади, и я замолчала. Стараясь случайно не коснуться мужа, вышла из конюшни и решительно зашагала к дому. «Раз уж я здесь, заберу все, что нужно, и уйду!» — решила я. Муж пошел в отдалении.

— Я сделал то, что должен был сделать, — глухо пробормотал он. Я обернулась:

— Чего ты ждешь от меня? Признания твоей правоты? Прощения?

— Ты должна понять, — знакомая угроза в тоне. На его лице заживающие царапины, которые оставила я три дня назад. Если б также могла затянуться и забыться рана у Антеи в сердце!

— Я ничего не должна, — тело затряс нервный смех. — Я три дня назад потеряла ребенка. Я ничего никому не должна! Мне ничего не надо объяснять! Меня нет… да и тебя нет, Эреус, так будем вести себя, как полагается пустоте — молчать.

Он действительно замолчал ненадолго, и я смогла подняться по ступеням, пройти в дом. Спасительный мрак поглотил первый этаж, скрыл все, могущее напомнить о безоблачном прошлом. Я спокойно поднялась по лестнице и сразу прошла в свою спальню. Не зажигая свечей, в темноте принялась собирать бумаги и драгоценности. Голова наливалась горячим свинцом, я то и дело клонилась вперед, не выдерживая ее веса. Лихорадочный жар окружил защитной оболочкой, позволяющей не бояться ничего и не стыдиться ничего. Собрав вещи, я скинула мокрое платье, переоделась. Эреус неподвижно, как часовой, стоял в дверях. Когда я обернулась к нему, с сумкой, в сухом платье и теплом плаще, он разомкнул губы:

— Я не могу тебя отпустить. Видевшие наш ритуал становятся охотниками на тварей или…

— Их убивают?

Он кивнул.

— Вы хуже, чем твари.

Эреус упрямо нагнул голову, — «Дочь взяла этот жест у него…» — зачем-то вспомнила я, — резко спросил:

— Ты присоединишься к нам, Ариста?

— Я скорее стану тварью! — голос осип, горло будто протерли алмазной крошкой. Я закашлялась до спазмов рвоты, согнувшись, упала на пол, а он все смотрел… Равнодушно, как на вещь, как смотрел на Антею. Давно ли он вычеркнул нас с дочерью из своей жизни? «Еще перед балом Эреус просил прощения, клялся оставить дела охотников и увезти нас из страны, — вдруг вспомнила я. — Так почему произошла такая резкая перемена?»

— Ты мне ответишь? — он насупился. Рука опять скользнула к кинжалу у пояса. Я с трудом поднялась, встала, держась за тот самый столик, у которого три дня назад, проснувшись, увидела обращенную дочь.

— Что с тобой, Эреус? Когда мы ехали на бал, ты говорил, что бросишь отряд Гесси, что сомневаешься в правильности того, что лорд велит делать охотникам. Ты хотел уехать с нами из Карды, из страны! Почему, когда ты так изменился, что смог отдать родную дочь на расправу охотникам? Что произошло за те пять часов бала? Скажи!

Его рука на рукояти кинжала дрогнула и опустилась, повисла как у неживого.

— Произошло? Обращение Антеи, — глухо сказал муж. — Как ты допустила это, Ариста?!

Болезненный удар в грудину, как тот, что отбросил меня во тьму коридора три дня назад. «Ты еще винишь меня?!» — хотелось закричать, но я позволила раствориться этому крику черным ядом в горле. Я знала, что виновна. Я покинула бальную залу, я выпустила дочь из внимания на пять проклятых минут. И, кроме того, виновна в преступном бездействии на протяжении целых трех лет, когда катящуюся под горку к пропасти повозку с семьей Эмендо можно было спасти, остановив, в любой момент!

— Я три года каждый день молился, чтобы беда Карды обошла вас! Чтобы мне не пришлось делать страшный выбор! Но это случилось и со мной, то, чего я больше всего боялся, со мной и случилось… — голос мужа упал до шепота.

— Ты мог дать Антее сбежать! Мог не сообщать Гесси! Я… Да если б я знала то же, что и ты про ваш ритуал, я бы постаралась спрятать обращенную дочку! А ты… У меня до сих пор в голове не укладывается, что ты стоял там, все видел и не помешал Гесси!

Эреус хотел что-то сказать, но не смог, только в горле заклохтало подавленное рыдание. И — глаза… Вернулся его прежний взгляд, вернулся тот человек, который признавался в любви мне и обожал единственную дочку. И этому человеку я смогла сказать ровно и даже немного дружески:

— В твоем бальном списке были две ошибки: Вако и Митто — темные твари, — про Майю я решила не напоминать, чувствуя в ней прежнюю подругу, несмотря на ее черные крылья. — Они весь бал охотились за мной, сейчас я понимаю, это была охота, но обратили в конце концов дочь. Зачем? И, ты говорил, твари заботятся о своих юных. Так почему Алоис не позаботился об Антее? Почему не пришел ей на помощь? Зачем Гедеону Вако твой отряд? Оборвите ниточки, лорд Эмендо! Не отвлекают ли вас охотой на невинных, юных, еще никого не убивших тварей, чтобы вы не распознали сильных и хитрых тварей у трона? Подумай об этом, глава охотников.

Муж не отвечал. Я быстрым шагом прошла мимо него в коридор. Ждала удар кинжалом в спину, но Эреус не пошевелился. Я прошла коридором до лестницы и остановилась. Дверь в спальню дочери была отворена, оранжевый длинный полуовал света протянулся по полу коридора. И жар тому был причиной, усталость или воспаленные нервы, но мне померещилось, что там, в комнате, Антея, живая. Она расчесывает волосы перед сном и удивленно вскинет голову, когда я зайду: «Мама, что с тобой? Плохой сон? Да ты вся горишь! Ну не плачь, это все бред. Только сон, ты расскажи мне — и он не сбудется!»

Как зачарованная, я сделала шаг, другой. Прошла мимо лестницы и остановилась в дверях спальни Антеи.

Лампадка горела у кровати, но спальня была пуста, и моя кукольная радость исчезла без следа. У порога темнело плохо замытое пятно крови смертельно раненного мной лорда Гесси. Пожалуй, я начинала испытывать некоторое сожаление по поводу его смерти. Жалость касалась не личных качеств охотника, а его утраченных знаний. Дорого бы я дала сейчас, чтобы узнать о связи Вако и Гесси! Вако — тварь, Гесси — охотник на тварей, и при этом они дружат. Что это все значит? «Временный союз против Макты… или истина лежит глубже, зарыта на самом дне грязной лужи, в которую превратилась новая земля страха?» -

Эта неожиданная мысль была как глоток свежего воздуха. На мгновение она даже отвлекла от ощущения боли — боль вдруг отодвинулась на второй план.

Еще в комнате Антеи повсюду валялись куклы. В разодранной одежде, без рук, без ног — те лежали отдельно, со смятыми грубой мужской рукой лицами. Эреус бушевал тут без меня. Стеклянные глаза кукол были разбиты, и я почувствовала слабую приязнь к мужу: я бы сделала с творениями Антеи то же, чувствуя при их виде после смерти дочери какой-то мистический ужас.