Александр Забусов - Кривич

— Так мы, батюшка, завсегда с тобой рядом, хошь за стол, хошь на смерть. Сегодня Мара соберет богатый урожай с ратного поля.

— Вот по сему, собирай своих помощников, и мчитесь мухой в город. Прошерсти там болгар, реквизируй для воинской надобности бочек десять, больших. Загрузишь на телеги, да наполнишь водой. Прихвати пару бочонков вина-кисляка. Бочки привезешь, по возможности равномерно расставь в тылу русской «стенки».

— Понял тебя, батюшка. А вино куда? Нашим?

— Ха-ха! Я тебе дам, на-ашим! В каждую бочку по паре ведер вольешь потом. Оно смешаясь с водой, хорошо жажду утолить поможет.

— Понял.

— А задача тебе, с воинством твоим, будет такая. Сам в драчку не лезь и своих не пускай, мы уж как-нибудь сами справимся. А вот раненых из боя выносить, да раны перевязать, это уж ваше дело. И смотри, ни один наш, черниговский, без вашей помощи остаться не должен, про иных тоже не забывайте.

— Сделаю, батюшка.

— Ступай.

«Кажись все, что мог, в сложившейся ситуации, сделал».

Двинулся к двум выстроенным отрядам своей дружины, отмечая недовольные взгляды черниговских бояр. Окинул взором лица бойцов в строю, заговорил не повышая голос:

— Многие меня хорошо знают. Не раз вместе рисковали жизнью на поле брани. Те, кто присоединился к дружине по дороге, могут сомневаться в моих поступках и деяниях, но вы сами пришли ко мне, я вас не звал. Ну, а коли пришли — знайте, что я принимаю решение и несу за него ответственность перед вами, перед собой и перед нашими богами. Бояре, не смотрите на меня волками, осуждая, что стоите не в общем строю, что князь наложил опалу на меня, значит и на вас. Ради дела стерпим. Я вам обещаю, что наша малая дружина сегодня не раз выручит стоящих впереди. Призываю вас лишь к одному. Будьте стойкими в бою! Будьте храбрыми, не покидайте строй. Мы сильны единством, выручайте товарища, стоящего рядом. Сегодня мы поработаем пожарниками, будем двигаться туда, где горячо, где потребуется наша помощь.

— Батька, дивись, — стоящий в первой шеренге Олесь, указал рукой. — Одначе ромеи в далине строй крепят.

Монзырев обернулся, вдали за людской стеной, за проходимым оврагом, действительно увидел стройные шеренги византийцев, которые были еще очень далеко от русского воинства. Прямо с марша ромеи выстраивались в боевые порядки. Пройдет никак не меньше часа, прежде чем войска встанут друг против друга для боевых действий. Переглянулись с воеводой, старик в преддверии боя чуть ли не бил копытом.

«Вижу воевода, что настрой твой соответствует «последнему и решительному…», непорядок. Нам с тобой никак погибнуть нельзя. Кто потом пацанву из этой дырки вытаскивать будет?».

— Мишка! — позвал, не оборачиваясь к строю.

— Тут я, батька!

Молодой воин встал у плеча Толика.

— Пусть Павел подойдет.

— Есть.

Пашка, обосновавшийся после приезда, в подразделении Олеся, отозвался на зов Михаила, подбежал к Монзыреву.

— Паша, не фиг тебе у разведчиков делать. Переходи в другую фалангу.

— Как так, батька?

— Кверху каком. Вестимира мы уже потеряли, не хочу еще и Улеба терять. Видишь, перед боем его адреналин распирает. Прямо орел, — зашептал боярин. — Ты, Паша, от перехода в дар невидимость получил? Вот за спиной у деда невидимкой и поработай. Мысль понял?

— Понял.

— Иди, сынок, работай.

Растянувшееся было время, ускорило свой бег. Из приоткрывшихся городских ворот вынеслись телеги, прогрохотали по бревнам моста. Расторопный Боривой подвез к воинству огромные бочки и с сотоварищами сноровисто разгружал их за «людской стеной», не забыв снабдить каждую деревянными черпаками.

— Зробил, батюшка! — оповестил Монзырева. — Телеги куда?

— Сколько их у тебя?

— Одиннадцать.

— Половинь и ставь их под углом по флангам за «стеной».

Византийское войско пошло на сближение. Поднявшемуся в седло Монзыреву было хорошо видно как по фронту шли, набирая скорость для удара конные полки катафрактариев. Земля дрожала под тяжестью закованных в железо людей и лошадей. Все ближе и ближе наблюдалась неотвратимость удара, и не ясно еще в какое место придется этот удар, то-ли в «чело», то-ли по флангам, или вовсе, с охватом флангов в «чело» с одновременным выходом в тыл.

Уже можно было хорошо рассмотреть первую шеренгу ощетинившихся копьями всадников, прикрывшихся помимо брони круглыми деревянными щитами, выкрашенными в синий с белым, цвета. Над куполовидными и сферическими, с навершием конуса шлемами, у многих развевались плюмажи из крашеных перьев. Можно было заметить, что многие лица закрыты металлом защитных масок с уродливой личиной.

Все это показалось Монзыреву до боли знакомой картиной, знакомой по кадрам фильма «Александр Невский», где тевтонские «псы-рыцари», закованные в латы, так-же разгоняли тяжелый строй.

Вот-вот ударит молот по наковальне, вот-вот тяжелый удар латной конницы придется по русскому строю. Незначительное, почти незаметное в процессе передвижения, перестроение, и по левому флангу русской фаланги пришелся тяжелый таран. Звон, скрежет, разгонная сила инерции и строй прогнулся. Прогнулся, но попятившись, теряя людей, выстоял. Началась рубка, беспощадное уничтожение друг друга. Толик не то, что заметил, почувствовал в происходящем начавшийся охват конницей фланга. Сто метров до телег.

— Бояр Ярослав! — повысил голос, перекрикивая шум битвы. — Быстро веди фалангу на левое крыло! Используй телеги как стену.

— Чернигов, за мной!

Строй побежал к телегам, выстроившись, прикрывшись щитами, сразу же осыпал стрелами плотную массу, устремившихся в тыл русов, катафрактов.

Монзырев дождался момента, когда в скулу правого фланга Святославовой дружины ударили конные полки греков.

— Старый! Свою фалангу к правому ряду телег. Бего-ом!

— Ур-ра! — строй кривичей ведомый воеводой выдвинулся на фланг.

Русский строй удержался под железным напором. Устоял, и под дикий рев двинулся в атаку, перемалывая боковые оконечности катафракторных крыльев, вгрызаясь в средину византийских полков.

Из тылов ромейского воинства пропели трубы, и конница, закруглив свой бег, отхлынула от русского войска, уходя на виток, отступая, теряя людей. Русы выстояли первый удар. Они отошли на прежнее место, снова вставая тесным строем. Перед их позициями землю устилал слой тел убитых и раненых воинов и лошадей. Своих раненых уносили за «стену», попутно добивая раненых греков. К бочкам с водой потянулись напиться воины, переводили дух и снова занимали свое место в строю.

На прежние места подтянулись и черниговцы, многие в крови своей и чужой, с разорванными кольчугами, но не сломленные, скалясь в улыбках, радостно смотрели в глаза предводителю.